Валери Виндзор - Лгунья
— Я больна, — напомнила я себе, переходя дорогу. — Очень больна.
Одна за другой проехали несколько машин. Я выставила руку, изобразив неопределенный жест, чтобы в случае, если кто-то остановится, в последний момент я могла передумать и притвориться, что просто кому-то помахала. Никто не остановился. Впереди увидела огромный рекламный щит. Я прикрыла глаза от солнца и попыталась разглядеть, что там написано. Тулуза, прочла я. Рядом со мной притормозила машина, французская машина с одним водителем. Меня охватила паника.
— Нет, — сказала я, когда водитель потянулся и открыл дверь. Познания французского окончательно покинули меня. — Нет, прошу прощения. Это ошибка.
— Вы англичанка? — за рулем сидела девушка с короткими светлыми кудряшками, одетая в джинсы и полотняную курточку. — Куда путь держите? спросила она.
Действительно, куда же я путь держу?
— В Тулузу, — сказала я. Первое географическое название, пришедшее на ум.
— Могу подбросить вас до Фижеака, — сказала она, — если вас это устроит.
Тот факт, что она — женщина, успокоил меня, даже обрадовал. А поскольку она англичанка, то, скорее всего, не читает французских газет. Похоже, мне повезло, а может, так и было задумано, может это ещё одно звено в череде важных и удивительных совпадений.
— Спасибо, — сказала я и села с ней рядом. Не снимая руки с рычага управления, она смотрела, как я влезаю в машину. Я подумала: наверное, она уже жалеет, что поддалась внезапному порыву. Я чувствовала, как она мысленно задает себе вопрос, все ли со мной в порядке, или я могу оказаться опасным попутчиком. Я улыбнулась ей.
— В Тулузу, значит, — сказала она, отпуская сцепление.
— Да, — сказала я. — С сестрой повидаться. — Я подумала, что сестра должна её успокоить. Как меня. Я всегда мечтала о сестре. И мне часто казалось, что она у меня есть. В детстве она занимала достойное место среди моих фантазий. Я даже рассказывала о ней, но знакомые или смеялись, или терялись, и я перестала делиться ею. Иногда я слышала, как говорю малознакомым людям: «Неужели? Моя сестра согласилась бы с вами». Или: «Забавно, моей сестре это тоже нравится». Но это не имело отношения к той сестре, которая поселилась в моих мечтах. Скорее, мне просто нужно был кого-то подставлять вместо себя в трудных ситуациях. Если я не знала, какого от меня ждут ответа, я предварительно толкала в воду воображаемую сестру — посмотреть, утонет или выплывет. На самом деле, больше всего я хотела бы иметь сразу двух сестер. Я хотела быть третьей, младшей, той, которая всегда делает правильный выбор и которой в результате достаются все улыбки фортуны.
Кудрявая блондинка кивнула и вывела машину на дорогу.
Я откинулась на сиденье и позволила себя везти. Мы проезжали индустриальные районы — многоквартирные дома, типовые супермаркеты, Интермаше, Леклерк, Магазин Бат.
— Вы картой умеете пользоваться? — спросила она. — Я хочу сойти с этого шоссе, как только мы выберемся за пределы Парижа.
На заднем сиденье валялся атлас Мишелин.
— Через какой город вы хотите ехать? — спросила я.
— Через Орлеан.
Я нашла на карте Орлеан и поискала Фижеак. Я надеялась, что до него многие мили пути, целая вечность, и я смогу сидеть в безопасном тепле этой машины ещё очень и очень долго.
— А сколько по времени до Фижеака? — спросила я.
— Зависит от обстоятельств, — ответила девушка. — А вы спешите?
Она сосредоточилась, обгоняя грузовик. Вела она на большой скорости, слишком близко от машин, которые обходила, но я не боялась. Мы с ревом пронеслись мимо грузовика. Впереди дорога была свободна, открывался вид на загородные поля и пастбища.
— Совершенно не спешу, — ответила я.
— Меня зовут Крис, — сказала она, когда мы свернули с основной дороги на шоссе потише. — Крис Масбу.
— Масбу? Что это за фамилия? Французская?
Она кивнула. Она была старше, чем мне сначала показалось. Сперва я подумала, что ей лет девятнадцать-двадцать, но теперь заметила, что волосы у неё крашеные, лицо изможденное, а вид немного помятый. Кожа сухая, туго натянутая.
— Отец был французом, — сказала она. — Я — нет.
— А меня зовут Марина, — промямлила я в свою очередь. Конечно, никто меня так не называл. Это имя пришло из моих детских фантазий. — Джеймс, добавила я. — Марина Джеймс. — Джеймс я тоже выдумала. Псевдоним казался мне чистым, прочным, пустым. С ним ничего не связано. У меня, конечно, было нормальное имя. У всех оно есть. Но оно никогда не было мне по-настоящему впору. — Марина Джеймс, — представлялась я незнакомым людям в поездах, зная, что никогда их больше не увижу. Это не слишком хорошо удавалось. На меня смотрели с недоверием. Была у меня и фамилия. Если, конечно, не считать, что это фамилия моего отца. Так что вряд ли её можно воспринимать как нечто принадлежащее лично мне. Потом, когда папа умер, и мама вышла замуж во второй раз, мне досталась фамилия отчима. А позже, когда я сама вышла замуж, — фамилия мужа, так что я никогда не думала о ней как о своей собственности.
Торопливо, пока она не успела высказать никаких комментариев по этому поводу, я спросила:
— А вы по делам или в отпуск?
— И то, и другое, — сказала она и ткнула пальцем в открытую страницу атласа. — Я хочу ехать по шоссе № 20. Не хочу проезжать большие города. А желательно, вообще никаких городов. Я, видите ли, не привыкла, что в машине руль слева.
Я удивилась. Мне показалось, она мастерски управляется с машиной. Она вела с небрежной, даже немного агрессивной сноровкой. Именно это меня в ней больше всего поразило — её уверенность. Меня-то как раз устраивало, что мы не поедем через большие города: я бы с превеликим удовольствием двигалась по самым медленным и извилистым тропам. Я снова расслабилась. Солнце и чувство безопасности разморили меня, но я старательно концентрировала внимание на карте, — хотела произвести хорошее впечатление. Спустя несколько часов мы остановились перекусить в небольшом городке. Она припарковала машину в тени деревьев напротив церкви, и мы перешли через площадь к Кафе де Спортс.
— У меня денег нет, — пробормотала я, отвернувшись так, чтобы не услышала девушка-официантка.
Крис заказывала кофе и круассаны.
— Что, совсем нет? Вообще?
— Есть, но чуть-чуть.
— Поесть-то все равно надо, — сказала она неодобрительно. Шея у неё была в грязных разводах и едва заметных морщинках. Пожалуй, я снова поспешила, сделав вывод о её возрасте. Ей, наверное, как минимум тридцать.
В кафе было полно народу. В конце бара рядом с музыкальным автоматом молодой человек заключал пари, что-то связанное с бегами. Мы сели за переполненный стол. Мужчина рядом со мной читал газету. Я чуть глаза не сломала, пытаясь прочесть заголовки, не поворачивая головы. Когда принесли круассан, я съела его в три укуса, даже не почувствовав вкуса.
— Хочешь еще? — спросила Крис. Она сразу привлекла взгляд девушки-официантки. Ее французский звучал легко и непринужденно, как родной.
— Ты свободно говоришь по-французски? — спросила я.
Эта мысль, кажется, её удивила.
— Господи, нет, конечно. Я отвратительно говорю. А ты?
Я покачала головой.
— Ешь, — сказала она, когда принесли второй круассан. — Я угощаю.
Мужчина рядом со мной допил кофе и полез в карман за деньгами. Я мысленно попросила его оставить газету. Закрыла глаза и попросила. Несколько молодых людей за соседним столиком обернулись. Они смотрели на меня и перешептывались. Не знаю, почему, то ли их заинтересовало, что я говорю по-английски, то ли они узнали меня по фотографии, а может, и то, и другое. Я притворилась, что пью, чтобы они не разглядели моего лица.
Мужчина рядом со мной встал.
«Оставь», — велела я ему. И на случай, если это не сработает, добавила: «Laissez-le»[25].
Он с кем-то попрощался. Скатал газету в трубочку. Человек, который только что вошел в бар и встал у стойки, обернулся.
— Ah, ca va?[26] — сказал он, лицо его озарилось. Мой сосед бросил газету на стул и вышел из-за стола, подавая знакомому руку для пожатия. Дождавшись, когда оба отвернутся, я потянула газету к себе на колени.
Крис наблюдала за моими манипуляциями. Кажется, её это забавляло.
— Мы могли бы просто купить газету, — сказала она.
— Обычно я такого не делаю, — сказала я, чувствуя, как лицо заливает краска.
Она захохотала. Молодые люди снова обернулись, подозрительно меня разглядывая. Я смотрела в газету у себя на коленях.
— Извини, — сказала я. — Мне нужно в туалет.
Туалет был из тех, где приходится приседать над дыркой. Пахло отвратительно. Я лихорадочно листала газету, руки дрожали. Приходилось напрягать зрение, чтобы что-то разглядеть: от страха все плыло перед глазами. В газете ничего не было. Ни фотографии, ни статьи, насколько я поняла, ни единой строчки типа «Англичанка пропала в Париже». Ну что ж, правильно, сказала я себе, перелистывая ещё раз страницы, чтобы убедиться окончательно. Конечно, правильно. Еще слишком рано. Заметка появится только завтра.
