Дан Родес - Тимолеон Вьета. Сентиментальное путешествие
— Ты имеешь хорошие инструменты, а твой дом разрушаться. Посмотри. — Он подошел к окну и почти без усилия отодрал от подоконника подгнившую доску. — Ты не пользоваться этими хорошими инструментами.
— Ну, видишь ли, — сказал Кокрофт, — у меня просто нет времени, чтобы заниматься ремонтом.
Кокрофт, у которого вообще не было никаких занятий, давным-давно позабыл об этих инструментах. Когда-то они принадлежали одному студенту консерватории — прелестный юноша с нежной молочно-белой кожей, которого Кокрофту совершенно неожиданно удалось соблазнить во время поездки в Англию. Любовники позволили себе немного помечтать о будущем и решили, что юноша обязательно должен навестить Кокрофта. Он проведет в Италии летние каникулы, днем будет ремонтировать обветшавший дом, а по ночам любить Кокрофта. К несчастью, Кокрофт всю дорогу пил не просыхая и в результате напрочь забыл об этой договоренности, так что появление юноши в точно назначенный день и час стало для него полной неожиданностью. Кокрофт как раз занимался любовью с итальянским полицейским. Хотя они встречались всего два раза в неделю, полицейский считал англичанина своим постоянным партнером. Но поскольку у стража порядка имелась законная жена, он мог вырваться к своему возлюбленному лишь в те дни, когда дежурил на шоссе неподалеку от того места, где жил Кокрофт. Полицейский натянул штаны и, выхватив из кобуры пистолет, приставил его к виску соперника, приказав тому убираться туда, откуда пришел. Студент консерватории ни слова не понимал по-итальянски, однако со всей очевидностью осознал, что в битве за любовь старого композитора он потерпел сокрушительное поражение. Юноше пришлось спасаться бегством, бросив у крыльца дома тяжелый ящик с инструментами.
Кокрофту, конечно, было приятно, что из-за него двое мужчин выясняют отношения с оружием в руках, однако он с тоской вспоминал симпатичное лицо студента, его большие синие глаза, которые при вечернем освещении приобретали удивительный темно-фиолетовый оттенок, и то, с какой решимостью и безоглядной страстью отдался юноша своему первому опыту однополой любви. Он пожалел, что не остановил разъяренного полицейского или, по крайней мере, не попытался вернуть испуганного мальчика. О, какое бы это было незабываемое лето, если бы студент остался! Позже до Кокрофта доходили слухи, что мальчик попал в лапы Монти Мавританца, который поселил его на своей роскошной вилле и засыпал юного любовника подарками. Кокрофт не раз представлял себе идиллическую картину: Монти сидит на краю бассейна, блаженно потягивает коктейль и любуется, как мальчик весело плещется в прозрачной воде. Кокрофт не сомневался: Монти не упустит случая, чтобы наговорить доверчивому юноше о нем массу гадостей. Потеряв молодого друга, Кокрофт вскоре лишился и сурового друга-полицейского. После истории с неожиданным появлением студента в отношениях со стражем порядка постепенно появилась некая холодность, а вскоре его визиты и вовсе прекратились.
Весь день Босниец бродил по дому, деловито перебирал инструменты в ящике и делал вид, что работает: смазал проржавевшие петли на дверях и окнах, приколотил рассохшуюся доску, подтянул вылезший шуруп. Это была простая работа, которая не требовала от Боснийца абсолютно никаких усилий, но он так сосредоточенно хмурил брови и с таким усердием орудовал молотком и отверткой, что было понятно: ни на какие досужие разговоры у него просто нет времени. Он старался держаться от Кокрофта как можно дальше, чтобы избежать необходимости снова слушать его болтовню. Все, что говорил этот старик, казалось Боснийцу полной бессмыслицей, похожей на бред.
К вечеру Кокрофт, потрясенный тем, как преобразилось его жилище, решил отпраздновать это грандиозное событие. Он раскинул шезлонги на лужайке перед домом и принес две большие банки джина с тоником.
Кокрофту хотелось как можно больше узнать о своем новом постояльце.
— Итак, как долго ты живешь в Италии? — спросил он, отчетливо выговаривая каждое слово.
Босниец молчал, задумчиво глядя в далекую точку на горизонте. Кокрофт уже начал сомневаться, понял ли он вопрос, когда молодой человек наконец ответил:
— Два года.
— И как ты здесь оказался?
— Корабль, — сказал Босниец, которому уже не раз приходилось отвечать на подобный вопрос.
— О, ты приплыл на корабле, чудесно! По-моему, побережье Адриатики — очень живописное место. Верно? И где же ты высадился?
— Не знаю, где-то у моря, на песке.
— A-а, на пляже?
— Пляж, — неуверенно повторил Босниец, как будто впервые слышал это слово.
— Тебя поймала полиция?
— Нет.
Кокрофт с напряженным вниманием вслушивался в ответы своего нового друга. Он был убежден, что Босниец пережил сильнейшую психологическую травму и что постепенно, когда время и нежная дружба залечат душевные раны, молодой человек станет более разговорчивым и поведает свою непростую историю. Кокрофт представил, как Босниец, сломленный грузом тяжелых воспоминаний, не выдерживает и рассказывает страшные подробности: он был на поле боя, видел смерть своего лучшего друга, а потом в полном одиночестве несколько месяцев пробирался по тылам противника. Молодой человек, заливаясь слезами, упадет Кокрофту на грудь и будет молить его о любви и ласке.
— Я убегать до прихода полиции, — сказал Босниец.
Они сидели на лужайке, курили, потягивали джин и смотрели на раскинувшийся перед ними пейзаж. Кокрофт знал: остаток жизни ему предстоит провести здесь, в этом доме; вполне возможно, он так и умрет, сидя в шезлонге и задумчиво глядя на далекие холмы. Над одним из холмов появился воздушный шар. Шар был очень красивый: большой, разрисованный яркими черно-красными полосами. Кокрофт представил, что в корзине шара стоят два человека — он и Босниец. Сильная рука Боснийца лежит на его плечах. Молодой человек крепко прижимает к себе Кокрофта и время от времени покрывает его лицо легкими поцелуями. «Я люблю тебя, Кокрофт, — говорит он. — О, как же сильно я люблю тебя!» Они плывут над холмами и поднимаются все выше и выше в тихое ночное небо. Вдруг одно из ярких полотнищ треснуло, и на боку шара образовалась черная дыра. Шар начал быстро терять форму, завертелся и камнем пошел вниз. Корзина опрокинулась, из нее вывалились две крохотные фигурки — сначала одна, затем другая. Казалось, они падают очень медленно, словно парят в воздухе, им ничего не грозит, они сделают вираж и, как птицы, мягко опустятся на землю целые и невредимые. Опустевшая корзина свободно раскачивалась из стороны в сторону. Вскоре шар скрылся за холмами.
— О боже! — выдохнул Кокрофт.
Драка
Поскольку еще во Флоренции они договорились, что по средам Босниец должен вносить плату за жилье и питание, он прибыл в дом старика в четверг. Таким образом, впереди у него была целая неделя, чтобы решить, будет ли он расплачиваться со своим гостеприимным хозяином.
В понедельник Кокрофт обратил внимание, что молодой человек все время ходит в одной и той же одежде и она явно нуждается в стирке.
— Собирайся, — сказал Кокрофт, — поедем покупать тебе новую одежду.
Кокрофт достал из шкатулки несколько банкнот, положил их в бумажник и отправился в гараж заводить свою видавшую виды машину. Перебравшись в Италию, он купил небольшой подержанный пикап, полагая, что в сельской местности ему понадобится простой и крепкий автомобиль, который сможет пройти по бездорожью. Пикап имел такой же плачевный вид, как и дом, но был на удивление надежным. Кроме пикапа он приобрел еще и старый «фиат». Но почему-то у Кокрофта никогда не лежала душа к этому ветерану, к тому же машина была сломана и уже несколько месяцев стояла в гараже без движения. Покосившись на «фиат», он подумал, что, возможно, Босниец сумеет оживить автомобиль. Кокрофту казалось, что его новый друг похож на человека, который способен починить машину.
Пикап, как обычно, завелся с пол-оборота. Кокрофт вывел автомобиль из гаража и оставил на дороге с включенным двигателем.
— Сейчас, я только позову Тимолеона Вьета, — сказал он.
Босниец молчал, угрюмо глядя в пространство.
— Он обожает ездить в город, — добавил Кокрофт.
Ему пришлось несколько раз позвать пса. Наконец тот появился из-за угла дома.
— Мы всегда путешествуем вместе. Верно, Тимолеон Вьета? — Пес подошел к машине и поскреб лапой переднюю дверь со стороны пассажирского места. — О, я совсем забыл сказать, — воскликнул Кокрофт, — есть одна небольшая проблема: Тимолеон Вьета любит сидеть рядом со мной.
— Никаких проблем. Сегодня он поедет в кузове.
— О нет, там ему не нравится.
— Он — собака, правильно? Всего лишь животное.
— Да, конечно, его можно посадить назад, но, понимаешь, ему там не нравится. Тимолеон Вьета считает, что в кузове ехать неудобно. — Босниец поджал губы и уставился в пространство, словно не слыша аргументов Кокрофта. — Но я попытаюсь поговорить с ним. — Кокрофт опустил борт кузова и, перейдя на умоляюще-ласковый тон, обратился к собаке: — Прыгай, Тимолеон Вьета, прыгай, ну-ка, быстренько, залезай в кузов. — Пес лег на землю, внимательно глядя в лицо хозяину. — Ну же, Тимолеон Вьета, залезай. — Пес свернулся калачиком и прикрыл глаза. — Нет, бесполезно, — вздохнул Кокрофт, — он привык сидеть в кабине.
