Аласдер Грей - 1982, Жанин
– Жанин, ты прекрасна, когда молчишь. Ты великолепна в ролях, где у тебя нет текста. Но ты никогда, никогда, никогда не станешь актрисой.
Она смотрит на него долгим взглядом, а потом произносит глухо:
– На прошлой неделе ты говорил мне совсем другое.
– На прошлой неделе мое мнение было затуманено твоим… неотразимым очарованием. Прошу прощения.
Он пожимает плечами, но не выглядит особо виноватым. Предлагает ей сигарету. Сигарету она берет, а предложенную зажигалку игнорирует, прикурив от спичек из своей сумочки. Она осторожно выдыхает дым и говорит:
– Да, в последние дни нам многое довелось сделать вместе. Твоя жена видела тебя не так уж часто, Чарли. Кстати, как у нее дела?
– Жанин, я пытался заставить тебя работать, ты же знаешь. Но кому нужна актриса, тембр которой ограничен только одной нотой?
– Я спрашиваю про твою жену, Чарли. Про ту, на которой ты женился три месяца назад, помнишь? Твою вторую жену. Сколько ты платишь алиментов первой?
– Послушай, Жанин, я ведь твой друг…
– Я очень рада, Чарли, – говорит она и называет сумму.
Затем она добавляет:
– Выпиши мне чек сейчас, чтобы я могла его обналичить, пока банк не закрылся. Тогда в ближайший месяц я не стану звонить твоей жене. Если же к концу этого месяца ты не найдешь мне работу с хорошим гонораром, я попрошу еще один чек на такую же сумму. Пусть это будет для тебя своего рода страховкой от новых алиментов.
Она покидает его кабинет с чеком в сумочке. Стоя на пороге, она слышит его вымученный голос:
– Жанин, мы можем увидеться сегодня вечером?
– Как, Чарли, я все еще тебе интересна? Это мило. Если тебе нужна девочка по вызову, то придется прямо сейчас доплатить, а ты не можешь себе этого позволить. Поэтому отправляйся-ка домой к жене.
Она торжествует – эта маленькая гадкая девчонка, которую стоило бы выпороть. Она надула агента, но он меня не интересует, он нужен был только для того, чтобы сделать образ Жанин правдоподобным. Я ошибся, когда сказал, что хочу, чтобы справедливость была на моей стороне, на самом деле все, что мне нужно, – это месть. Женщине. Месть за что? Ответ на этот вопрос совершенно не связан с приятным напряжением пениса. Я отказываюсь вспоминать свою женитьбу. Волью лучше в рот этой головы еще порцию алкогольной глупости. Что-то сегодня вечером эти мозги слишком любознательны.
Моя проблема – это секс, а если она все-таки не в этом, значит, секс ее так хорошо маскирует, что я даже не знаю, в чем она. Я хочу отомстить нереальной женщине. Я знаю нескольких реальных женщин, и, если они окажутся рядом с моей чудной, заслуживающей наказания Жанин, они, несомненно, пристыдят меня и заставят освободить ее. Когда я был маленьким мальчиком, я все время ее спасал, собственно, для этого она и существовала тогда. Когда я освобождал ее с римской арены, от пиратов или гестапо, она всякий раз исчезала. Поэтому я не мог больше в нее верить. Она была скромной девочкой в те далекие дни, как и все остальные девочки в моем классе, да я и сам был скромным. Но вот мои тестикулы опустились в мошонку, начались всякие мокрые сны, я обрел грубое представление о том, что куда нужно вставлять, и сейчас у Жанин есть единственное сходство с теми привлекательными женщинами, которых я знаю, – она никогда подолгу не остается со мной, если у нее есть возможность уйти. Во всем остальном она восхитительна: безупречно сексуальна, расчетлива и уверена в себе. Реальные женщины могут быть сексуальны и расчетливы с мужчиной, если они его не любят, но они никогда при этом не уверены в себе. Внутренне они подобны мне – такие же напуганные, и именно поэтому им приходится хватать все, что под руку попадется. Когда мужчины или женщины отдают свои чувства или деньги, и делают это легко, безо всяких размышлений о будущем, эти люди (возможно, совсем простые и несексуальные) в такие моменты совершенно уверены в себе. Идиоты, например, верят, что они никогда не умрут. А вот я создаю мир, в котором агент Жанин звонит ей днем позже и говорит звонким настойчивым голосом:
– Не хочешь ли познакомиться с миллионером?
– Ну-ка, Чарли, поподробнее.
– Есть такой клуб, сразу за границей города, членами которого являются только мужчины, но мужчины очень респектабельные. Эксклюзивное место. Туда могут вступить только крупные адвокаты и землевладельцы, из тех, кго иногда не прочь оторваться от своих жен и детей, провести время за партией в гольф и тому подобными занятиями.
– Что значит «тому подобными занятиями»?
– Сауна, массаж и хороший обед.
– А есть ли женщины в штате этого респектабельного мужского клуба?
– Вот по этому поводу я тебе и звоню. Их заведующий развлечениями подписал несколько проституток устраивать секс-шоу среди публики. Но они все любительницы, и никто в заведении толком не понимает, что такое настоящий шоу-бизнес, поэтому их управляющий связался со мной. Я ему пообещал, что найду профессионала, который организует крошкам несколько недель репетиций, после чего они смогут показывать безупречные номера.
– Сколько он платит?
Чарли называет ей сумму. Она говорит:
– Но… Погоди-ка, за такие деньга они могли бы нанять кого угодно! В смысле кого-нибудь знаменитого.
– Милая, им нужен кто-то компетентный, но в то же время, чтобы этот кто-то не привлекал лишнего внимания к клубу. Не забывай про их жен и детишек. Я пообещал, что найду им режиссера «Пойманных в колючую проволоку» и что эта дама-режиссер – не болтлива.
– Но я же никогда не делала постановок…
– Разумеется, ты таких вещей не ставила, но они об этом не знают. Имя режиссера не фигурировало в титрах, потому что никаких титров не было. Поезжай сегодня к трем часам в их офис и поговори с управляющим клуба. Если ты ему понравишься, он тебе покажет все на месте.
– Хм. Как я должна быть одета, чтобы понравиться ему?
Он объясняет как. Она восклицает:
– Ни один профессиональный режиссер так не одевается!
– Милая, я же объяснил, эти господа ни черта не смыслят в шоу-бизнесе. Оденься, как я тебе сказал, и они будут настолько шокированы, что не станут задавать лишних вопросов.
– По-моему, это гадкая авантюра, Чарли.
– Хорошо, Жанин, я могу подобрать им другую кандидатуру.
И он вешает трубку.
Проститутки. Безупречные постановки. Милая. Это гадкая авантюра. Весь этот народ – американцы. Старомодные, но все же американцы. И я ничего не могу с этим поделать. Отсюда, из Селкерка, Америка кажется страной безграничных порнографических возможностей. Не оттого ли, что это самая богатая нация в мире? Нет. В Скандинавии или Голландии отсутствует бедность, а сексуальной свободы даже больше. Это просто потому, что самые любимые мои фантазии всегда были про Америку – от ковбоев, индейцев и Тарзана до… «Грязной дюжины»? «Апокалипсиса сегодня»? Я уже не помню, в какой момент перестал нуждаться в новых фантазиях.
«Хорошо, Жанин, я могу подобрать им другую кандидатуру», и он повесил трубку. Она сразу же перезвонила ему, но услышала короткие гудки. В течение трех минут она продолжала набирать его номер и, наконец, дозвонилась.
– Чарли, я сказала, что все это грязная авантюра, но это не значит, что предложение меня не интересует. За такие деньги оно меня, безусловно, интересует!
– Что ж, рад слышать. Тебе повезло, я только что пытался связаться с Вандой Ньюман, но ее не было дома. Ладно, приезжай ко мне в одиннадцать.
– Чарли, ты же говорил про какого-то миллионера.
– Именно. В клубе есть парочка миллионеров, поэтому одевайся, как я тебе сказал.
– Как называется клуб?
Но он уже повесил трубку.
Четыре часа спустя Жанин волнуется и старается не подавать виду, но голос ее звучит хрипло, когда она говорит:
– Мой агент посоветовал мне так одеться.
– Твой агент читает Холлиса как книгу.
Однако Жанин не очень-то довольна (здесь появляется одежда) белой шелковой блузкой, обтягивающей ее и т. п., когда я говорю «и т. п.», я имею в виду ГРУДИ, шелковая блузка не достает до широкого кожаного пояса, который совсем ничего не держит, а просто продет в петли на поясе белой замшевой мини-юбки, мини-юбка держится на бедрах, и кнопки ее расстегнуты до самого верха чулок в сетку с такими огромными ячейками, что в них можно просунуть три пальца я НЕНАВИДЕЛ одежды, когда был маленьким. Видно, моя мама надевала на меня слишком много одежек, особенно всяких курток и пальтишек. Когда я жаловался, что мне слишком жарко, она отвечала, что погода может измениться в любой момент и она не собирается выпрашивать для меня освобождение от школы, если я простужусь. У меня было три вида костюмов. Самый лучший из них и самый новый был предназначен для воскресений и визитов. Костюм похуже использовался как школьная форма. А третий был для «диких игр». Да, она рассчитывала, что я буду играть на улице, но для этого мне нужно было прийти домой и переодеться в свой самый худший костюм, а он был слишком тесен, и бегать в нем было сущим наказанием. Если ты ребенок, то, понятное дело, большая часть игр происходит по дороге из школы или на спортивной площадке, поэтому все эти одежные правила сильно ограничивали мою социальную свободу. Жили мы в шахтерском городишке, где ребята по большей части ходили в школу в рабочих штанах и потому могли играть когда угодно и где угодно. Я им завидовал. Летом некоторые из них вообще не возвращались домой, а бродили небольшими бандами по пригородам, рыбачили, лазали по деревьям, ругались с фермерами и приходили домой на рассвете, чтобы получить свой ужин, состоявший из хлеба и сыра. Их матери не присматривали за ними как следует (во всяком случае, моя мать так думала). После ужина отец уходил на собрание профсоюза (где он был большой шишкой – табельщиком), я пытался переодеться в свой старый костюм, а мать говорила:
