Мишель Турнье - Жиль и Жанна
Жиль тем временем удалился в свои вандейские поместья. Ему наплевать, что, признавая его заслуги, король наградил его жезлом маршала Франции. Ни политика, ни война его не трогают. Его интересует только его собственный неведомый путь, начавшийся в день его встречи с Жанной. Однако после поражения под Парижем состоянию благодати, в котором жила Жанна и которое она разделила с ним, похоже, пришел конец. Злая мука терзает его, ведь теперь он неразрывно связан с ней и, если понадобится, последует за ней в преисподнюю. Пока же он тешит свою тоску, поступая, как король, как большинство сеньоров того времени: в сопровождении многочисленной свиты он переезжает из замка в замок. Землепашцы и дровосеки с изумлением взирают на пышный кортеж, сплошь из офицеров и прелатов, за которым следует караван внушительного вида повозок. Нет, это не отряд, идущий на войну. Это всего лишь сеньор де Ре в сопровождении свиты и домашнего скарба переезжает из Шантосе в Машкуль и из Тиффожа в Пузож. Владения господина де Ре столь обширны, а замки столь многочисленны, что он может путешествовать от одного к другому очень долго, уверенный, что еще не скоро вернется туда, откуда начал свой путь.
Но однажды переезды прекращаются. Молва, передаваемая из уст в уста, долетела из Компьеня в Вандею и впилась в возбужденный мозг Жиля. Перед глазами возникла картина: Жанна сброшена с коня каким-то лучником, вцепившимся в ее шелковый плащ. На поверженную Жанну накидывается свора бургиньонов.
Жиль не может больше оставаться вне игры. Где сейчас находится французский двор? В Сюлли-сюр-Луар, в замке Жоржа де Ла Тремуйя, который, будучи в большой милости у Карла, всегда завидовал славе Жанны. Жиль устремляется туда, но сначала испрашивает аудиенции у Иоланды Арагонской, тещи короля. Это настоящая знатная дама. С маршалом Франции, осмелившимся предпочесть унылое одиночество своих песчаных равнин придворным интригам, она разговаривает с игривой непринужденностью. Кокетничает.
— Сеньор де Ре! Какая приятная неожиданность! Вас не видно уже больше года. Как раз вчера вечером мы говорили о вас. Решили, что вы, словно кабан, скрываетесь в одном из ваших лесов. Что же вы делали все это время? И что вытащило вас из вашей норы?
— Сударыня, — отвечает Жиль, — меня вытащили из норы плохие известия о Жанне.
«Ну вот мы и добрались до сути, — думает Иоланда. — Ох, уж эта мне неотесанная парочка!»
— Бедная маленькая Жанна! — громко вздыхает она.
— В Руане против нее начали гнусный процесс, там сделали все, чтобы ее погубить.
— Этот несчастный поход на Компьень! — сокрушается теща короля. — Но вы же знаете, Жанна затеяла его без приказа Карла, с людьми, которых она сама набрала. Карл больше не хотел доверять ей командование. Посудите сами, маршал де Ре, какая-то пастушка, выполняющая волю небесных голосов!
— Однако именно по зову этих голосов она освободила Орлеан и помазала Карла в Реймсе, — решительно и абсолютно бестактно напоминает Жиль.
— Конечно, конечно, но политика не может основываться на чудесах. Под Парижем Жанна потерпела поражение. Слушая свои голоса, она не слышала ни советов, ни приказов. Помните, она сказала, что надо быстрее приступать к делу потому что ей отведен всего лишь год. Что ж, год истек!
— Сударыня, когда Карл был помазан в Реймсе, Жанна стояла по правую сторону от него. Я был по левую. Теперь Жанна пленница англичан, жаждущих ее смерти. Я приехал спросить короля, что он намеревается сделать для ее спасения.
Иоланда очень раздосадована. Решительно, в мирное время военачальники особенно несносны! А этому маршалу лучше бы вообще не выбираться из своих вандейских лесов.
— Карл очень занят, — ворчит она. — Боюсь, как бы не пришлось разочаровать вас…
Он упорствует, настаивает:
— У меня есть деньги, люди, кони. А главное, я действительно хочу спасти Жанну.
Иоланда огорченно вздыхает:
— Жанна сама себя приговорила. Вам придется нелегко!
Следующая сцена показывает нам Жиля у короля. Он нашел юридическое обоснование, которое, видимо, считает неоспоримым:
— Сир, Жанна осуждена Пьером Кошоном, епископом Бове. Епископ Бове подчиняется архиепископу Реймскому, а именно вашему советнику монсеньору Реньо. В силу своих прав монсеньор Реньо должен потребовать от подчиненного ему Кошона передачи материалов дела.
В ответ — неопределенный жест Карла, смотрящего в окно и ласкающего белую левретку.
В отчаянии Жиль спускается по замковой лестнице. Он во дворе. Ему подводят коня. Он готов вскочить на него, как вдруг замечает одинокого старого солдата. Жиль вглядывается в его лицо. Какая радость! Это Лаир, его старый товарищ. Они крепко обнимаются.
— Куда держит путь маршал? — спрашивает Лаир.
— Маршал возвращается к себе в нору, — отвечает Жиль. — Здесь нет ни одной живой души, слышишь, ни одной!
— Ни одной?
— Ни одной, готовой помочь мне вызволить Жанну из рук англичан. Я просил королеву-мать: уши не слышат, взоры блуждают, уста лгут. Никого!
— Никого? Ну, а я?
— Ты?
— Да, я, маршал! Поехали вместе. Жанна не удивится, увидев вместе своего доброго товарища Жиля и своего старого Лаира. «Наконец-то, вот и вы! — скажет она. — Я ждала вас. Вы, может быть, еще и развлекались по дороге?»
Жиль ведет неожиданного союзника в таверну.
— Нет, нет, мы не станем развлекаться по дороге, — говорит он. — Годоны захватили всю Нормандию. Мы не можем напасть на них в лоб. Надо действовать хитростью. Просочиться через их оборону с горсточкой преданных людей.
Лаир предлагает две роты бывалых солдат. Сам он в декабре 1429 года отобрал у англичан Лувье. Городок остался за французами, его там знают, любят. Оттуда они и двинутся на Руан.
Весна 1431 года была одной из самых холодных и влажных, как записано в хронике. Маленькое войско де Ре и Лаира медленно продвигается по деревням, опустошенным войной и чужеземными захватчиками. Куда ни глянь — разрушенные дома, трупы лошадей, летает воронье. Временами приходится прятаться, пропуская английский отряд. Когда враг не слишком многочисленен, они нападают на него, но тогда потери неизбежны и — невосполнимы. Хотя несколько стычек и были удачны, отряд де Ре и Лаира поредел. И вот перед ними Руан, подступы к которому надежно охраняются. Надо рассредоточиться, действовать скрытно, переодевшись. С одним лишь спутником Жилю удается проникнуть в город. Медлить более нельзя: прошел слух, что Жанна, приговоренная к сожжению на костре, будет казнена на этой неделе. Израненному и оборванному Жилю не приходится переодеваться, чтобы сойти за бродягу. Затерявшись в толпе, с сердцем, раздираемым ненавистью и горем, он присутствует при приготовлениях к казни. На вершине столба, возвышающегося среди вязанок хвороста, он различает табличку, перечисляющую шестнадцать статей обвинения, выдвинутого против Жанны: Жанна, назвавшаяся Девой, лгунья, злоумышленница, самозванка, колдунья, богохульница, лжепророчица, гордячка, нечестивица, хвастунья, идолопоклонница, изуверка, распутница, одержимая дьяволом, вероотступница, раскольница, еретичка. Смеха ради ее увенчали картонной митрой, которая все время падает ей на лицо. Костер слишком высок, и палач не может задушить ее с первыми языками пламени, как он это имеет обыкновение делать из христианского милосердия. Так что Жанна будет терпеть нечеловеческие мучения до самого конца. Как только первые языки пламени дотягиваются до нее, она кричит: «Иисус! Иисус! Иисус!» — и этот крик не умолкает до самого последнего вздоха, искаженный страданием и агонией. Когда все кончено, бальи[5] приказывает палачу показать тело, дабы никто не усомнился. И все видят, как в клочьях дыма со столба свисает несчастная дохлятина, наполовину обуглившаяся, с лысым черепом, с вытекшим глазом, с головой, болтающейся над вздувшимся туловищем; а над городом плывет тяжелый запах горелого мяса.
Потрясенный Жиль убегает. Он мчится по улочкам, перелезает через стены, перепрыгивает через ямы, ковыляет по полям. Падает, поднимается, раздирает лицо о кусты ежевики, тащится по колдобинам, бежит дальше, и в его голове неумолчно гудит дьявольская литания обвинений, выдвинутых против Жанны, прерываемая воплями казненной: «Иисус! Иисус! Иисус…»
Он падает, зарывшись лицом в черную землю. И лежит там, словно мертвый, до первых лучей зари. Тогда он поднимается. Но всякий, увидевший его, понял бы, что в нем что-то изменилось, и лицо его стало лицом лжеца, кровопийцы, богохульника, распутника, дьяволопоклонника. Но это еще не все. Побежденный, раздавленный, он три года скрывается в своих вандейских замках. Укрывшись в собственном коконе, превращается в гусеницу. Но вот злокачественное перевоплощение свершилось, он отбрасывает бесполезную оболочку, и вот уже ангел, порожденный адом, расправляет свои крылья.
