Сергей Коровин - Синяя книга алкоголика
КРУСАНОВ. Совершена петля, и мы возвращаемся к началу разговора – тебя, Сергей, тогда не было. То есть возвращаемся к освобождению от бытовой и социальной ангажированности, к опьянению как демонстрации независимости определенного порядка. Мы оценили скрепление в некий маленький союз – вещь почему-то людям в жизни необходимую.
ЗВЯГИН. Ну, мне хотелось бы сказать о другом. Сережа упомянул тут коммуникативные функции алкоголя. Я бы назвал их псевдокоммуникативными, поскольку есть такая пословица о том, что то, что у трезвого на уме… На самом деле коммуникация, может, и происходит, но это коммуникация на уровне телесном и грубо экзистенциальном, коммуникации как обмена продуманными и точно выстраданными мыслями алкоголь не несет. На самом деле, может, чем он и хорош, – он позволяет человеку выдавать версии, постоянно менять свои суждения, неосознанно даже иногда для самого человека. То есть если рассматривать коммуникацию как явление рациональное, я бы возразил.
КРУСАНОВ. Тут опять возвращение. Алкоголь дает именно то состояние, в котором ты становишься неответственным за свои суждения, алкоголь дает тебе возможность не отвечать даже за непоследовательность собственных отрицаний.
КОРОВИН. Да, в этом круге – да. Но перед миром ты все равно в ответе. Здесь, сейчас, мы освобождаемся от этой ответственности, мы находимся в одной ситуации, в одном состоянии. И оно нам желанно, и здесь мы отдыхаем. Под грузом ответственности сколько ты проживешь? День, два. Ну год. Но потом ты спортишься!
ЗВЯГИН. Я могу сказать только одно – оно нам желанно, потому что желанно.
КОРОВИН. Это обыкновенная физиология.
ЗВЯГИН. Ну, обыкновенной физиологии не бывает, как не бывает обыкновенных людей.
КРУСАНОВ. Я хочу все-таки обозначить здесь идеальный план. А то опять тут шаркает одетая во фрак физиология. Идеальный план все равно присутствует.
ЛЕВКИН. А при чем тут тогда рассуждения об ответственности? Это непонятно.
КРУСАНОВ. Почему непонятно? Подобная сегодняшней декларация независимости дает тебе полную свободу в отрицании, в чехарде собственных суждений. И ты становишься не рациональной логической машиной, а как бы естественным человеком. И если одна мысль прекращает другую, то это естественно.
ЗВЯГИН. Я бы не стал смотреть на алкоголь в те розовые очки, в которые на него, к сожалению, смотрит мой друг Павел. На самом деле нет ничего более ответственного, чем выпивка. И давно я замечал, что выпиваешь не потому, что хочешь освободиться от социальных и психологических связей, а только из чувства долга, потому что ты чувствуешь ответственность перед повторяемостью, ритуальной определенностью, точностью и незыблемостью позиций, которые ты занимаешь, выпив.
ЛЕВКИН. Ну если ты себя мучаешь, осуществляя ритуал, то потом же все равно приятно.
ЗВЯГИН. Ну, потом приятно, а потом – неприятно. В категориях «приятно-неприятно» о такой серьезной веши, как выпивка или алкоголь, рассуждать нельзя.
ЛЕВКИН. Назови тогда свои категории, в которых…
ЗВЯГИН. Хотелось бы возразить прежде всего Саше как наиболее развернуто выступившему. Ты говоришь «химизм». Никакой химизм тут ничего не решает.
КРУСАНОВ. Слово-то какое… Точно большое и вредное насекомое.
СЕКАЦКИЙ. Это уровень минимальной формулы, другое дело – что на него наверчено.
ЗВЯГИН. Дело в том, что у этого химизма очень точно известна формула спиритуса вини ректификатного. H2SO4 или как там. Трижды.
(Общее недоумение.)
КТО-ТО. Нет, это серная кислота.
ЛЕВКИН. И ты что же, всю жизнь пьешь именно это?
ЗВЯГИН. Честно говоря, не знаю. Может быть. Может, поэтому так часто приходится содой все это дело нейтрализовывать. Во всяком случае, я хотел сказать о другом. Какова бы ни была формула алкоголя или выдуманного Кастанедой гриба, речь идет не о собственно химизме, а о том, как некая… некий пучок, облако энергии в тебя входит и каким образом твоя разносторонняя, твоя тонкая или не очень – у любого алконавта она довольно тонкая… дело не в твердом химизме вещества, а в тех потенциях, которые содержатся в твоей натуре…
ЛЕВКИН. Не сбивай. Ты себе противоречишь. То облако, то натура…
КТО-ТО. Это он демонстрирует свою независимость на примере.
СЕКАЦКИЙ. Я хотел бы поддержать одну вещь, которая была у Евгения. А именно – об ответственности выпивания. Я бы назвал ее даже категорическим императивом алкоголизации. Давайте сравним с элементарной вещью, со стихотворением Паши Белобрысова: «Не щадя своих усилий, отдыхает кот Василий. Дни и ночи напролет на диване дремлет кот». Вот примерно так же, не щадя своих усилий… И это ответственное занятие, мы же знаем стихотворение Хайяма: «Между пьянством и трезвостью есть лишь мгновение, и я его раб» – примерно так. Это вопрос внутренней техники, и это сложнейшее, потому что эти два начала: спиритус санкти – дух святой, или логос, и спиритус вини – то есть Бахус, – они, вообще говоря, дружественны – при умелой технике владения ими. Они различны, но дружественны. Вот Радищев писал, что Ломоносов не мог написать ни одной строчки, не упившись до смерти водкою виноградною…
ЗВЯГИН. Извини, что перебил, может, это и неделикатно, но таково, видимо, свободное волеизъявление, которое рано или поздно начинается. Хотелось бы сказать, что Омар Хайям как мусульманин не пил.
ВСЕ. Как?!
ЗВЯГИН. Господа! Насколько я понимаю, Омар Хайям поступал как Гребенщиков или Бутусов, вот Павел в своей прозе очень точно подметил, что солист «Hay» угрожал Богу назойливо, когда пел: «Я хочу быть с тобой, и я буду с тобой…», или многие песни Гребенщикова, где панки считают, что когда он говорит «ты» – это есть любимая, а он это употребляет как Мартин Бубер, имея в виду Бога, Господа нашего Вседержителя… так что, понимаете, какая вещь… Ну, я забыл, впрочем, что хотел сказать… Хайям символичен – вот что я хочу сказать!
КОРОВИН. Друзья мои, эта тема, как известно, весьма хорошо отражена в литературе. Но дело в том, что только сейчас… Допустим, все мы знаем, что у Фолкнера есть трилогия: «Деревушка», «Город», «Особняк». И вся эта тягомотина, борьба со Сноупсами, так и волочится, пока не появляется… Линда. Если раньше виски и фигурирует где-то там, как одна из деталей ландшафта, то когда приезжает эта дама, которая…
СЕКАЦКИЙ. …закупает ящиками виски.
КОРОВИН. Да! И они с ней начинают выпивать, выпивая – прозревать. И только это позволяет Минку выйти из тюрьмы и поставить точку во всей этой истории. Она – человек уже посвященный и ведет их за руку.
ЗВЯГИН. Архетипизм этой ситуации состоит точно в том же, как поступает любой, который приглашает девушку на хаус. Первое, что он делает, – достает бутылку.
КОРОВИН. А это уже алкоголь помогает нам исполнить свои половые роли. Женечка, ну скажи честно, эта рюмочка – это же спасательный круг барышни, без нее она бы не исполнила свою половую роль. Ведь без этой штучки… А потом она обнимает тебя за шею и говорит:
«Идиот, что ж ты мне раньше не налил?! В следующий раз прямо скажи: „Ленка, я хочу тебя вы…бать!"»
(Пауза.)
КРУСАНОВ. Андрей, говори что-нибудь. Хоть бы и о социальном.
ЛЕВКИН. Ну согласись, приятней ехать в метро пьяному, нежели трезвому. Это же социальная функция?
ЗВЯГИН. Это нет… ты опять к проблеме транспорта. Господа?! Мы все очень нарциссичны. Нас всех почему-то волнует проблема личности.
ЛЕВКИН. А что тебя волнует?
ЗВЯГИН. А меня волнуют социальные, общественные…
КОРОВИН. А я скажу, что он, алкоголь, – санитар общества, он уносит слабейших. Причем – мгновенно. Очищает общество. Всякая посредственность и прочая шелупонь мгновенно им уносится, и остаются… бивни!
СЕКАЦКИЙ. К сожалению, это не обязательно. Тут могут быть и жертвы. Как Господь не выбирает объекта для своей любви, так и спиритус вини не выбирает объекта для наказания.
ЗВЯГИН. А может, это субъект выбирает спиритус для наказания?
ЛЕВКИН. Что-то у тебя сегодня покаянное настроение. Я же раз с диктофоном, то вынужден следить за тем, что происходит. Так вот, ты сегодня являешься главным врагом алкоголя уже второй час, ты его все время уязвляешь.
ЗВЯГИН. Мне бы совершенно не хотелось, чтобы меня так превратно поняли, господа!
КОРОВИН. Ты просто держишь веревочку из того, большого мира. Отпусти ее.
ЗВЯГИН. Мне бы хотелось, говоря, говорить самому все-таки. По возможности. Да, обвинив меня в таком погрешении, ты уже заставил меня испытывать ощущение вины непонятно перед чем. Но может, ощущение вины – глубоко экзистенциально, может, это именно то, что ищет человек, употребляющий алкоголь. И вообще, тяготеющий к любого рода кайфу. Может, не собственно то эфемерное чувство, которое он испытывает, пока не нажрался. А последующее страшное, трагическое, глубоко мучительное ощущение того, что твой организм согрешил или не организм только, а и все твое существо, – может быть, оно и является целью каждого пьяницы, конечной и неотменимой целью?
