Кристос Циолкас - Пощечина
Перед самым прибытием гостей Адам с Мелиссой повздорили. Айша уже расставила на кухонном столе угощения: дал[8], самосу[9], карри из баклажанов, укропный салат с черными бобами. Гектор стоял у плиты, собираясь бросить кальмары в шипящую сковороду, и вдруг услышал сердитый вопль дочери. Он хотел из кухни накричать на детей, но к ним из ванны прибежала Айша. Она попыталась помирить детей, но Мелисса вопила все громче, да и Адам тоже заревел. Голос жены потонул в их криках. Гектор бросил в сковороду половину кальмаров, убавил огонь и пошел узнать, в чем дело.
Мелисса обнимала мать за шею. Адам сидел на кровати с демонстративно надутым видом.
— Что случилось?
Зря спросил. Оба ребенка закричали в один голос. Гектор вскинул руку:
— Прекратите!
Мелисса мгновенно умолкла, но продолжала тихо всхлипывать. По ее лицу катились слезы.
— В чем дело? — обратился он к сыну.
— Она обозвала меня жирной свиньей.
Так ты и в самом деле жирный.
— Что ты ей сделал?
— Послушайте, — вмешалась Айша. — Я прошу вас сегодня вести себя хорошо. Мне не важно, кто из вас зачинщик. Оба отправляйтесь в гостиную, садитесь там и до прихода гостей смотрите телевизор. Договорились?
Мелисса кивнула, но Адам по-прежнему дулся.
— Что-то горит, — буркнул он.
— Черт! — Гектор кинулся на кухню и стал быстро переворачивать кальмаровые кольца. На рубашку полетели брызги масла. Он выругался. Айша, стоявшая в проеме кухни, захохотала.
— Что смешного? Только что надел чистую рубашку.
— Наверно, следовало наряжаться после жарки кальмаров.
На долю секунды он представил, как в нее летит сковорода. Она подошла и сунула ладонь ему под рубашку. Пальцы у нее были прохладные, успокаивающие.
— Сама приготовлю, — шепнула она. — Иди переоденься.
У него зачесалось в том месте, где она к нему прикоснулась.
Первыми прибыли его родители. Из окна спальни он увидел, как они выгружают из багажника своей машины пакеты и коробки. Он вышел их поприветствовать.
— Зачем вы все это привезли? — Его отец держал поднос с отбивными и бифштексами. — Я утром купил мясо на рынке.
— Ничего, Эктора, — сказала его мама по-гречески, целуя сына в обе щеки. В руках она держала две большие миски с салатом. — Мы не варвары и не англичане, на барбекю с пустыми руками не приходим. Что не съедим сегодня, вы с детьми доедите завтра.
Завтра? Да тут еды до конца следующей недели.
Его родители поставили подносы и миски на стол в кухне. Мама чмокнула Айшу в щеку и поспешила в гостиную к внукам. Отец тепло обнял Айшу.
— Пойду принесу остальное из машины.
— Это еще не все? — Голос Айши был теплый и сердечный, но Гектор заметил, как напряглись ее губы.
— Просто соусы и все такое? — уточнил он.
— Да, — ответил его отец. — Соусы, напитки, сыр и фрукты.
— Боже, куда нам столько всего? — шепнула Айша.
Не заморачивайся, хотел сказать он ей, их уже не изменишь. Они всегда такими были и будут. Почему тебя до сих пор это удивляет?
— Не переживай, — шепнул он ей в ответ. — То, что не съедим сегодня, будем доедать на обед всю следующую неделю.
Не прошло и часа, как в доме уже было не протолкнуться. Приехала его сестра Элизабет со своими двумя детьми — Савой и Ангеликой. Айша поставила детям на DVD-проигрывателе их любимый мультфильм «История игрушек». И у Гектора появилось много времени, чтобы пообщаться с племянником Савой. Тот был всего на год младше Адама, но уже казался более уверенным в себе, более развитым и более смелым, чем его сын. Сава был гибкий, проворный, спортивный мальчик. Он сидел перед самым экраном и, воображая себя Баззом Лайтйиэром[10], беззвучно шевелил губами, произнося наизусть слова своего героя. Девочки, Мелисса и Ангелика, сидели бок о бок на диване — смотрели мультфильм и перешептывались.
— Такой день чудесный, пошли бы поиграли на улице.
Четверо детей никак не отреагировали на слова бабушки.
— Оставьте их, Коула, пусть смотрят свой мультик.
Проигнорировав Айшу, мать Гектора повернулась к сыну и по-гречески ему сказала:
— Они только и делают, что торчат перед телевизором, будь он неладен.
— Как и мы в свое время, мама.
— Неправда. — С этими словами мать оттолкнула его и прошла на кухню. Выхватила нож у Айши: — Давай я сама, милочка.
Гектор заметил, как напряглась спина жены.
Погода была идеальная, небо чистое, голубое, без единого облачка. Роскошный денек уходящего лета. Приехал его двоюродный брат Гарри с женой Сэнди и сыном, восьмилетним Рокко. Следом прибыли Билал и Шамира с двумя детьми. Маленький Ибби побежал прямиком в гостиную и плюхнулся рядом с Адамом и Савой. Даже не поздоровавшись с ними, он прилип взглядом к экрану. Малышка Соня, поначалу отказавшаяся присоединиться к остальным детям, беспокойно цеплялась за колени матери, но смех, раздававшийся в гостиной, постепенно выманил ее из кухни, и она, покинув женщин, тихо уселась на пол подле девочек. Айша поставила на журнальный столик поднос с пирожками и нарезанной колбасой, и дети накинулись на еду.
Гектор вышел на задний двор с Билалом. Его отец предложил им по банке пива.
Билал отказался, едва заметно качнув головой.
— Да ладно тебе, глотни чуть-чуть.
— Я теперь не пью, Маноли, ты же знаешь.
Отец Гектора рассмеялся:
— Ты, наверно, единственный непьющий абориген во всей Австралии.
— Нет, не единственный. Говорят, еще в Таунсвилле есть один.
— Что ж, тогда принесу тебе кока-колу.
Его отец медленно потащился на веранду, а Гектор отвел друга в сторону и извинился.
Билал вскинул руку, останавливая его:
— Не бери в голову. Он помнит, как я не просыхал когда-то.
— Со мной на пару.
В юности они и впрямь много пили. Это было в последний год учебы в школе. Билала тогда звали Терри. Пора позднего отрочества в памяти Гектора отложилась как череда бесконечных развлечений. Они ходили на вечеринки, в клубы, на концерты, принимали наркотики, пили, клеили девчонок. Иногда дрались — как в тот вечер у клуба «Накачка» на Кинг-стрит, когда вышибала, глянув на черное рябое лицо Терри, с которого не сходило надменное выражение, отказался пропустить парня внутрь. Гектор налетел на амбала, кулаком заехал ему по носу. Тот взвыл, бросился на них обоих, швырнул Гектора на припаркованный автомобиль — он до сих пор помнит, что это был «ягуар», — и, одной рукой придерживая Терри, стал избивать его, нанося удары по спине, по лицу, в живот, в пах, в челюсть. Гектор потом неделю ходить не мог, да и от Терри ему тоже досталось. Тот был взбешен тем, что Гектор полез драться. «Урод недоделанный! Я что — просил меня защищать?»
Мать Гектора, разумеется, во всем обвинила его друга. «Этот Терри — животное, — кричала она. — Зачем ты водишь дружбу с мавраки[11], с черномазым, он только и знает что пить». Но они всегда были добрыми друзьями, с тех самых пор, как сели за одну парту в восьмом классе. Они продолжали дружить даже тогда, когда Терри поступил в техникум и стал осваивать искусство изготовления вывесок. Они продолжали дружить, когда Гектор поступил в университет на экономический факультет. И теперь, когда им обоим уже было за сорок, они по-прежнему дружили, по-прежнему жили в том же квартале, где росли и ходили в школу. И оба ценили свою дружбу, хотя теперь виделись редко. Терри принял ислам, взял другое имя и перестал пить, посвятив себя новой религии и своей семье. Гектор с любовью наблюдал, как его друг, взяв кока-колу у Манолиса, поблагодарил его на разговорном греческом, которому Гектор научил его, когда им обоим было по четырнадцать лет. Он знал, что сейчас его друг счастлив, как никогда в жизни. Билал больше не терял голову в приступах разрушительной ярости, больше не гробил себя и не бросал вызов смерти. Но Гектору не хватало тех вечеров, когда они пили, смеялись, слушали музыку и балдели. Жаль, что он не мог раздвоить своего приятеля. Главным образом, он хотел, чтобы это был Билал, но порой был бы не прочь провести вечер с Терри. Со времени последнего такого вечера очень много воды утекло.
Прибыли приятели Гектора, работавшие вместе с ним в Департаменте юридической помощи. Дедж нес коробку с пивом. Линна, шедшая с ним рядом, держала в руке бутылку вина. За ними молча следовал смуглый мужчина. Небритый и угрюмый, на вид он был моложе всех остальных. Гектор предположил, что ему, должно быть, лет тридцать. Лицо мужчины Гектору было знакомо. Интересно, с кем он пришел: с Деджем или с Линной? Дедж поставил коробку с пивом на газон, обнял Манолиса и по обычаю балканских народов трижды расцеловал его в щеки. Потом представил незнакомца:
— Это Ари.
Отец Гектора завел с гостем светский разговор по-гречески, но греческий Ари оставлял желать лучшего. Манолис отвернулся от него и вновь стал раздувать угли.
