Джон Кинг - Скинхеды
Он набрал скорость и размял плечи. Его жена делала отличный массаж, но сейчас она была далеко. Лиз от него уже тошнило, и Рэй переселился к своему приятелю в Хэнсам Мэншионз. Там тоже было ничего. У него теперь было время здраво поразмыслить над жизнью. С другой стороны, он жил недалеко от своих дочерей и мог без труда их навещать. Но Лиз доставала его и по телефону. Это было нечто. А потом приглашала на чашечку чая. Она просто хотела, чтобы он остыл — только и всего, прекратил разражаться тирадами и буйствовать. Он делал все, что было в его силах, он действительно старался. Пассажир на заднем сиденье недовольно проворчал что-то себе под нос.
— Простите за непредвиденную остановку, — сказал Рэй.
— Нетерпеливые оболтусы, говорю. Нет, чтобы подождать минуту.
— Ага, они самые. Никаких манер.
— Все бегут, бегут за вещами, которые меняются, хотя не должны меняться, зарабатывают проблем столько, что не могут решить.
Рэй согласно кивнул. Глупо так заводиться, но нельзя же позволять им так насмехаться над тобой. Он рассмеялся. Старикан бил в точку: перемены ради самих перемен.
Старикан ехал туда, куда его вез Рэй — в паб «Луна над водой». Он был одним из тех, кто подбил Рэя на чтение книг об истории Евросоюза. Случайный совет вызвал цепную реакцию. Рэй был шокирован, он всей душой возненавидел политический истеблишмент, который предал Британию. Но только недавно Рэй начал приоткрывать для себя всю глубину этого сговора и его последствий.
— Делаешь им замечание, а они тебе — «Не твое дело, старикашка». Обвиняют в старомодности и отсталости.
— Все это мусор, — сказал Рэй.
— Нет, я не против Интернета, мобильных этих телефонов и абсолютно голых пташек на «Бэйбкаст» и других спутниковых каналах. Это даже здорово — застать все это на старости лет. Но менять буквально каждую вещь… Капитализм — это какое-то безумие.
Майку было за семьдесят. Он ездил в городской центр пару раз в неделю, чтобы встретиться со своими приятелями, Джерри и Делом. Они усаживались за стол № 29 в пабе и присоединялись к числу дневных выпивох. Майка злило, что теперь он едва может выдержать три или четыре пинты. Автобусы не докучали ему в тех местах, где он жил, так что приходилось пользоваться услугами частной фирмы, чтобы выбраться из пригорода: частник брал куда меньше кэбмэна.
— А Блэр снова умывает руки, — произнес Майк.
— А… Тефлоновый Тони. Ничего к нему не липнет.
— Кроме Питера Мендельсона. Никак не может избавиться от этого ублюдка.
— Он вроде получил доходное место в Европе.
— Да, но никто из них не хочет оставаться в Брюсселе на второй срок.
— Крис Паттен, Нил Киннок, Леон Бриттен — тори или лейбористы — какая разница?
— Все они жалкий хлам. Все выпрашивают у судьбы. Скоро в социалистах не будет никакого смысла, так ведь?
— И в так называемых патриотах-тори.
— И то верно. Кучка дрочил.
Рэй хорошо запомнил, что ЕС с самого начала жаждал распустить Великобританию и уничтожить Англию, рассечь ее на части. Это желание уходило в глубину веков. Оно возникло задолго до Гитлера, задолго до Наполеона. Некоторые исследователи полагали, что у истоков ЕС стояла священная Римская империя. Немцы не смогли объединить Европу силой, поэтому теперь континенталисты делали подкоп под Британию, чтобы взорвать ее изнутри, пользуясь краткостью памяти человеческой, упорно работая на протяжении десятилетий, а СМИ молчали все это время, поскольку были с ними заодно.
— Блэр хочет стать президентом Европы, — продолжал Майк. — Ненавижу их всех. Теда Хита нужно поставить к стенке, как предателя.
— Насчет Блэра — сущая правда. Послушать только, как он говорит про Европу. Но у него самого почти нет шансов, хотя СМИ глушит каждого, кто не согласен с ним. Потом им раздают дешевые кредиты, и глядишь, те уже не бузят. Мы прошли войну и всегда считали, что диктатура — это не про нас, а что мы получили? Как это, по-твоему, называется? Невероятно!
Рэй подозревал, конечно, что какие-то ненормальные в народе искренне желают появления Соединенных Штатов Европы и действительно восхищаются перспективой единого федерального правительства, но лично ему они никогда не попадались. Большинство же просто не задумывалось над тем, что происходит. Следовало проделать нелегкий путь, копнуть поглубже, чтобы заметить вокруг признаки почти сформировавшейся диктатуры.
— Нужен всего один храбрец, — рассмеялся Майк, — который обвязался бы взрывчаткой и взорвал Европарламент к чертям собачьим.
Эксперты, которые выступали по радио, проявляли наглость и распущенность, а инакомыслящих ораторов немедленно лишали слова, когда они вот-вот должны были сказать что-то действительно стоящее. Теледебаты проводились проститутками, которые никогда не имели собственного мнения. Когда одинокая рука с надеждой тянулась из зала в защиту суверенитета страны, уничтожаемого иностранной бюрократией, они встретили ее усмешками. В университетах промывали мозги, всюду царил карьеризм, пресса распространяла заразу: леваки погрязли в сварах, правая окончательно стала дерьмом.
— Я был в Палестине после войны. Я могу понять этих террористов-самоубийц. Палестинцев согнали с их родной земли, преследовали и запугивали. Я не верю в то, что взрывы, направленные против невинных людей, могут помочь, но если ты палестинец, то чаще всего у тебя просто нет выбора. Этим занимается и молодежь. Однажды, когда мы станем частью СШЕ, это случится и здесь.
Телевидение и радио кишели шикарными сучками и всякими выблядками, которые высмеивали все, что составляло сущность английскости и лежало в основании британского. Достаточно быть простым белым человеком, чтобы стать мишенью для их атак. Рэй почувствовал, как его руки схватили баранку мертвой хваткой. Всю свою жизнь он ощущал на себе эти атаки, но теперь петля стала затягиваться.
— Всего-то один храбрец. Эти террористы-смертники не трусы. Может быть, они и ошибаются, убивая гражданских, но у тебя должна быть смелость, черт возьми, чтобы умереть за общее дело, особенная разновидность веры.
Рэй не мог примириться с атаками смертников на британцев и американцев в Ираке и Афганистане, но он был согласен с логикой.
— А как насчет вас? — спросил Рэй, широко улыбаясь. — Почему до сих пор не решились?
— Мне и так недолго осталось. Я старик.
— Это я и имею в виду. Вы бы могли умереть мгновенно, взорвавшись. Ваша семья гордилась бы вами. Вы бы стали героем.
Майк задумался на минуту. Рэй бросил взгляд на его лицо. Еще до того, как Майк ответил, Рэй уже видел, что идея пришлась тому не по душе и что остаток жизни он проведет в пабе с приятелями.
— Они бы поставили вам статую на Трафальгар-сквер.
— Ты так думаешь?
— Скорее всего, нет. Думаю, что они превратят площадь в пьяццу или во что-нибудь в том же роде — для туристов и яппи[20]. Кену Ливингстону[21] надоели голуби, он, видите ли, боится, что они насрут в каппучино. Вот еще один, кого стоит пристрелить. Ему не по душе день Святого Георгия[22], но всякое так называемое меньшинство тысячами валит на площадь, чтобы справлять там свои празднества.
— Такое может быть только в Англии. Нет, самоубийство не выход. Конечно, если ты мусульманин, ты можешь стать мучеником и отправиться прямиком в рай, и уж там-то ты, наконец, поимеешь всех женщин, которые отказали тебе при жизни. А у нас что? Попадешь, как минимум, в ад или как там бишь его… чистилище?
— Принимайте ислам.
Майк отрицательно покачал головой.
— Ты забыл. Я ведь не могу убивать невиновных людей.
Рэй согласно кивнул.
— Я помню. Но все-таки… Вы бы могли пробраться на заседание Европарламента, и все пройдет гладко. Они не обращают внимания на посетителей и не заподозрят старика. Ваш приятель Дел знает все о взрывчатке, ведь так?
— Однажды он взорвал целый замок.
— А Гэри как раз собирался в Амстердам, чтобы навестить сына.
— А у тебя хорошая память.
— Да-да. Так вот, пусть Дел обвяжет вас взрывчаткой, а Гэри попросите, чтобы он забросил вас в Брюссель по пути в Амстердам, прокрадитесь в их чертов парламент и щелкните тумблером. Бух. Дело сделано.
Майку не понравился этот «бух», но он решил не обращать внимания.
— А может, лучше поставить дистанционный взрыватель, использовать мобильный телефон? Дам номер моей жене. Ей это понравится.
— Слишком рискованно. Она ведь должна позвонить в самый ответственный момент.
— Да. И она позвонит слишком рано, от нетерпения. И я взорвусь прямо в пабе, как раз на последней пинте.
— Тогда тебе нужен кто-то, кому больше незачем жить, — не унимался Рэй. — Ему даже не нужно быть храбрецом. Просто слегка морально устаревшим типом.
