Иэн Макьюэн - Stop-кадр!
Мэри снова повернулась к листовке.
– Нет. Это просто тактика. Способ заставить людей более серьезно относиться к такому преступлению, как изнасилование.
Колин вновь переместился и встал, широко расставив ноги, лицом к улице, расположенной слева. Там тоже был питьевой фонтанчик.
– Это способ, – раздраженно сказал он, – заставить людей менее серьезно относиться к феминисткам.
Мэри скрестила руки на груди и после минутного колебания медленно направилась дальше по правому ответвлению. Походка ее вновь сделалась размеренной и неторопливой.
– К смертной казни люди относятся довольно серьезно, – сказала она. – Жизнь за жизнь.
Колин с тревогой смотрел, как она удаляется.
– Мэри, постой! – крикнул он ей вслед. – Ты уверена, что нам туда?
Мэри, не оглядываясь, кивнула. Вдалеке уличный фонарь на миг выхватил из темноты идущего по направлению к ним человека. Это почему-то успокоило Колина, и он догнал Мэри.
На этой улице тоже процветала торговля, но каждый из теснившихся здесь роскошных магазинов был, казалось, предназначен для продажи единственного предмета: в одном имелся написанный маслом пейзаж в золоченой раме, уже потрескавшийся и помутневший; в другом – туфля ручной работы, еще дальше – объектив для фотоаппарата на бархатном возвышении. Питьевой фонтанчик, в отличие от большинства других в городе, работал. За много веков темный камень, окружающий его приступки, и край большой чаши были истерты до блеска. Мэри склонила голову к потускневшему медному крану и стала пить.
– Вода здесь, – сказала она между глотками, – отдает рыбой.
Колин внимательно смотрел вперед, выжидая, когда приближающаяся фигура окажется под другим фонарным столбом. Но никто не появился, лишь какая-то тень мелькнула возле дальней двери, но это могла быть и кошка.
С тех пор, как они ели в последний раз – разделили на двоих порцию мелкой жареной рыбы, – прошло уже двенадцать часов. Колин дотронулся до руки Мэри.
– Ты не помнишь, там, кроме хот-догов, что-нибудь продается?
– Шоколад? Орехи?
Они пошли быстрее, и их гулкие шаги зазвучали так, словно булыжную мостовую топтала только одна пара обуви.
– Вот тебе и гастрономическая столица мира, – сказал Колин, – даже за хот-догами надо две мили тащиться.
– Мы приехали отдыхать, – напомнила ему Мэри. – Не забывай.
Он поднес свободную руку ко лбу.
– Ну конечно! Зря я забиваю себе голову такими пустяками, как голод и жажда. Мы же приехали отдыхать.
Они разняли руки, и Колин на ходу замурлыкал что-то себе под нос. Улица становилась все уже, а магазины с обеих сторон сменились высокими темными стенами с глубокими дверными проемами на разном расстоянии друг от друга и зарешеченными квадратными окошками наверху.
– Это стекольный завод, – удовлетворенно сказала Мэри. – Мы еще в первый день пытались сюда попасть.
Они замедлили шаг, но не остановились.
– Наверно, мы тогда подошли с другой стороны, – сказал Колин, – потому что здесь я еще ни разу не был.
– Мы стояли в очереди у одной из этих дверей.
Колин резко повернулся и недоверчиво, раздраженно посмотрел на нее.
– Это было не в первый день, – громко сказал он. – Ты все перепутала. Мы увидели очередь и решили пойти на пляж, а сюда только на третий день выбрались.
Все это Колин выпалил, стоя на месте, но Мэри продолжала идти. Он вприпрыжку догнал ее.
– Может, и на третий день, – произнесла она так, словно говорила сама с собой, – но мы были именно здесь.
Она показала на дверной проем, расположенный в нескольких шагах впереди, и, будто вызванная из тьмы, в пятно света уличного фонаря вышел коренастый мужчина и остановился, преградив им путь.
– Ну смотри, что ты натворила! – пошутил Колин, и Мэри рассмеялась.
Мужчина тоже засмеялся и протянул руку.
– Вы туристы? – смущенно спросил он на правильном английском и тут же, просияв, сам и ответил: – Ну конечно, туристы!
Мэри остановилась прямо перед ним.
– Мы ищем место, где можно купить что-нибудь поесть, – сказала она.
Колин тем временем двинулся дальше, пытаясь обойти незнакомца.
– Между прочим, мы не обязаны объясняться, – буркнул он, обращаясь к Мэри.
Как раз когда он это говорил, мужчина дружески схватил его за запястье и попытался взять за руку Мэри. Та скрестила руки на груди и улыбнулась.
– Уже очень поздно, – сказал мужчина. – В этой стороне ничего нет, но вон там я могу показать вам одно заведение, очень хорошее.
Он ухмыльнулся и кивком показал туда, откуда они пришли.
Мужчина был ниже ростом Колина, но обладал необычайно длинными, сильными руками. Кисти рук тоже были большие, покрытые с тыльных сторон спутанными волосами. На нем была приталенная черная рубашка из тонкой искусственной ткани, расстегнутая почти до пояса. На шее висело на цепочке золотое украшение в виде бритвенного лезвия, которое чуть заметно приподнималось на густых зарослях волос, покрывавших грудь. На плече висел фотоаппарат. Узкая улочка наполнилась терпким до одури ароматом лосьона после бритья.
– Послушайте, – сказал Колин, пытаясь высвободить руку и не показаться при этом несдержанным, – мы знаем, что здесь есть одно заведение.
Хватка не ослабевала, хотя отнюдь не была железной – запястье Колина находилось в петле, образованной всего двумя пальцами.
Мужчина набрал в легкие воздуха и, казалось, на пару дюймов подрос.
– Все закрыто, – заявил он. – Даже хот-догами не торгуют.
Потом, подмигнув, обратился к Мэри:
– Меня зовут Роберт.
Мэри пожала ему руку, и Роберт потащил их по улице в обратную сторону.
– Прошу вас, – продолжал настаивать он. – Я знаю как раз подходящее место.
Пройдя несколько шагов, Колин и Мэри с большим трудом остановили Роберта, и все встали рядышком, шумно дыша.
– Роберт, – заговорила Мэри, обращаясь к нему, как к ребенку, – перестаньте держать меня за руку.
Он тотчас же отпустил ее с легким поклоном.
– Хорошо бы вы и меня отпустили, – сказал Колин.
Но Роберт уже принялся оправдываться перед Мэри:
– Мне хотелось бы вам помочь. Я могу показать вам одно очень хорошее местечко.
Они пошли дальше.
– Туда, где можно вкусно поесть, нас не надо тащить силком, – сказала Мэри, и Роберт кивнул. Он постучал себя по лбу:
– Мне, мне…
– Обождите минутку! – перебил Колин.
– … всегда не терпится поупражняться в английском. Наверное, чересчур не терпится. Когда-то я говорил превосходно. Сюда, пожалуйста.
Мэри уже шла впереди. Роберт с Колином – следом.
– Мэри! – позвал Колин.
– Английский, – сказал Роберт, – прекрасный язык, полный недомолвок.
Мэри улыбнулась, оглянувшись через плечо. Они опять подошли к огромному зданию у развилки дорог. Колин рывком остановил Роберта и резко высвободил руку.
– Простите, – сказал Роберт.
Мэри тоже остановилась и вновь принялась изучать листовки. Роберт, проследив за ее взглядом, посмотрел на грубо намалеванный красной краской по трафарету сжатый кулак, окаймленный символом, которым орнитологи обозначают самок определенного вида. Он снова заговорил извиняющимся тоном, словно брал на себя ответственность за все, что они могли прочесть:
– Это женщины, которые не могут найти себе мужчину. Они хотят уничтожить все хорошее, что связывает мужчин и женщин, – потом сухо добавил: – Они слишком уродливы.
Мэри посмотрела на него так, словно вдруг увидела знакомую физиономию на экране телевизора.
– Ну вот, – сказал Колин, – готовьтесь встретить сопротивление.
Мэри ласково улыбнулась обоим.
– Идемте туда, где вкусно кормят, – сказала она как раз в тот момент, когда Роберт, показывая на другую листовку, намеревался добавить что-то еще.
Они пошли по левому отростку улицы, и в течение следующих десяти минут все лихорадочные попытки Роберта завязать разговор наталкивались на молчание, самоуглубленное со стороны Мэри – она вновь шагала со скрещенными руками, – и слегка неприязненное со стороны Колина, державшегося от Роберта на почтительном расстоянии. Затем они свернули в проулок и по истертым ступеням спустились к маленькой, всего футов тридцать в ширину, площади, на которой сходились с полдюжины узких проходов.
– Здесь, внизу, я и живу, – сказал Роберт. – Но ко мне так поздно нельзя. Жена наверняка уже спит.
Сворачивая то налево, то направо, они шли между покосившимися пятиэтажными домами и закрытыми на ночь лавками, возле которых штабелями стояли деревянные ящики с овощами и фруктами. Появился лавочник в фартуке с нагруженной ящиками тележкой. Он окликнул Роберта, а тот рассмеялся и, подняв руку, покачал головой. Когда они добрались до ярко освещенного входа в заведение, Роберт раздвинул перед Мэри занавеску из пожелтевших пластмассовых полосок. Во время спуска по крутой лестнице в тесный, переполненный бар он держал руку на плече Колина.
