Владимир Кунин - Сошедшие с небес
Маша зажала ему рот рукой, еще сильнее прижалась, прошептала:
– Господи… Счастье-то какое, что ты у меня есть на свете.
Старик-возчик в драном медицинском халате с черными печатями привез на телеге Маше дрова.
– Вот от профкома дровишки выделили сотрудничкам, – сказал он Маше. – Главврач велели самый первый рейс к тебе сделать.
– Спасибо, Семен Петрович. Чаю хотите?
– Не, Маша, что чаю… Мне сегодня еще две ходки сделать нужно – к нервопатологу и Зинке-кастелянше. Вы тута разгружайте скоренько, а я за папиросками сбегаю. Я б вам помог, но прострел замучил, проклятый!…
И старик пошел со двора еле-еле, нога за ногу.
Скатилась со своей верхотуры Нюська в сарафане и тапочках на босу ногу. Стала помогать Сергею и Маше разгружать телегу.
Маша подавала дрова с телеги, Нюська с Сергеем таскали в поленницу за сарай. Нюська раскокетничалась с Сергеем, спасу нет! То, словно ненароком, прижмется, то бедром заденет, то жарко дохнет ему в лицо. И все со смешком – мелким, волнующим, голос с хрипотцой. Сама себя распалила, да и что греха таить, и Сергея из равновесия вывела…
Маша все делала вид, будто ничего не замечает, а потом попросила Сергея как ни в чем не бывало:
– Сереженька, дружочек мой, поищи Вовика. Он, наверно, опять через дорогу к Салтыковым усвистел. Не поленись, родненький, сбегай. А я тут с дровишками сама разберусь.
– Ага! Сейчас приволоку… Момент! – Сергей выбежал со двора.
Вовка же в это время преспокойненько сидел на чердаке дома, играл с толстым ленивым котом.
Маша взяла с телеги кнут, зашла за поленницу, окликнула Нюську:
– Нюсь! Иди сюда, чего скажу интересное!
Разгоряченная Нюська прибежала за поленницу:
– Чего? Чего такое, Маш?
Маша оглянулась – не видит ли кто, и со всего размаху вытянула Нюську кнутом – один раз, другой, третий… Нюська от неожиданности и боли завизжала, заметалась и свалилась на дровишки.
Маша встала над ней с кнутом в руке, приложила палец к губам:
– Не визжи, как свинья на веревке. Люди услышат, самой потом совестно будет. У тебя, Нюсенька, мужиков может быть сколько угодно, а у меня всего один – мне его оберегать нужно. Так что ты уж не взыщи. И не вздумай больше перед его носом хвостом крутить. Поняла? – негромко и беззлобно приговаривала Маша.
Нюська тихонько подвывала, закрывала голову руками. Маша заботливо одернула на ней сарафан, прикрыла голые Нюськины ноги.
– Поняла, я тебя спрашиваю?
– Поняла… – проикала Нюська.
– Ну вот и хорошо. – Маша свернула извозчичий кнут. – Потом зайдешь ко мне, я тебя одной хорошей мазью смажу, и все заживет. Главное, Нюсенька, чтобы это у тебя в башке осталось, а задницу я тебе подлечу. Еще и лучше потом будет.
Словно щенок, высунувшийся из собачьей конуры, на все это испуганно и потрясенно смотрел Вовка из слухового чердачного окна…
***Вечером Маша укладывала сына спать. Поправила подушки, только хотела задвинуть занавеску, как Вовка взял ее за руку, притянул к себе и тихо прошептал:
– Ма… А ты за что так тетю Нюсю?
Маша поняла, что Вовка все видел. Не знала, как ответить.
– Это чтобы она к папе не подлизывалась, да? – спросил Вовка.
Маша утвердительно кивнула, виновато посмотрела на Вовку.
– Я никогда ни к кому подлизываться не буду, – сказал Вовка.
– Правильно, – поцеловала его Маша. – Никогда, ни к кому!
– Ты только папе про тетю Нюсю не говори, – попросил Вовка.
– И ты. Ладно?
– Ладно. Знаешь, ма, а мне все равно тетю Нюсю жалко.
– Конечно, – прошептала Маша. – А мне, думаешь, не жалко ее?
На нефтебазе Сергей работал с молодым здоровенным парнем. Голые по пояс, в брезентовых рукавицах, сочащихся нефтью, измазанные так, что на лицах были видны только белки глаз и зубы, они вкатывали двухсотлитровые бочки с соляркой на высокую эстакаду.
От нечеловеческого напряжения дрожат руки, подгибаются ноги, подошвы сапог скользят в керосиново-масляных лужах.
А на эстакаде двое других перекантовывают бочки в грузовики, кричат Сергею и его напарнику:
– Давай, мужики, веселей! Не задерживай!…
Вкатили наверх бочку, и несколько секунд, пока идут за следующей, – маленький отдых. Молодой парняга даже поет дурашливо:
Я демобилизованный, пришел домой с победою,Теперь организованно в неделю раз обедаю…
– А как правильно петь – помнишь?
– Конечно!
Я демобилизованный, пришел домой с победою,Теперь организованно работаю как следует…
– Вот и не калечь песню. Тогда и обедать каждый день будешь.
– Эхма, Серега! Если бы за песни платили, я бы рот не закрывал! – рассмеялся парень. – Давай, взяли!…
И поползла вверх новая двухсотлитровая бочка…
И снова ночь. Спит за своей занавеской Вовка.
Сергей в одних трусах полусидит, полулежит на кровати. Маша внимательно осматривает и ощупывает его раненую ногу. Неровный белый шрам пересекает левое колено, уходит в деформированную икроножную мышцу.
– Сколько лет не чувствовал, а сегодня…
– Что же ты хочешь? Такие нагрузки… – говорит Маша.
– Можно подумать, что у меня там… – Сергей раздраженно ткнул пальцем в потолок, в небо, – были нагрузки меньше!
– Те были для тебя привычные. Ложись, размассирую…
Слышно было, как за стеной скрипнула деревянная лестница, ведущая в Нюськино царство, послышались осторожные шаги по ступеням: тяжелые – мужские, легкие – Нюськины. И приглушенные голоса с лестницы:
– Ну рано же еще, Нюсь…
– Самое время. Иди, иди.
– Ну, Нюсь…
– Вот женишься – тогда хоть ложкой хлебай.
– А я тебе что толкую – давай распишемся!
– Мне в тебе никакой надобности. Я правил дорожного движения не нарушаю.
– Вот дура.
– Не дурей тебя. Убери руки!
– Ну, Нюсь…
– Я кому сказала?
Сергей рассмеялся. Маша сердито замотала головой, поднесла палец к губам. Сергей обнял ее, притянул к себе, стал целовать, расстегивать на ней домашний халатик…
В пяти метрах над головой четкий квадрат синего неба.
Оттуда в темноту трюма спускается крюк со свободно болтающимися четырьмя стальными стропами. На концах стропов тоже крюки, только поменьше. Их нужно зацепить за железные проушины контейнера, спрыгнуть с него и крикнуть в синий небесный квадрат: «Хорош!» Тогда уже с палубы невидимый бригадир заорет крановщику:
– Вира помалу!
Большой крюк поползет вверх, провисшие стропы осторожно натянутся, полуторатонный контейнер легонько качнется и поплывет вверх, на секунду перекрывая синее небо над головами трюмной разгрузочной команды.
Этим Сергей и занимается. Он только что прыгнул с контейнера на мокрый железный пол трюма, крикнул «Хорош!» и стал помогать остальным троим «подваживать» короткими ломиками очередной контейнер на место уплывшего в небо…
На разгрузочном причале сидит Вовка и грызет вареный початок кукурузы. Одновременно Вовка следит за работой причальной бригады. Каждый выгруженный контейнер Вовка отмечает куском мела на асфальте. Контейнер – черточка, контейнер – черточка…
Причальная бригада отцепляет стропы, разворачивает стрелу крана, опускает крюк со стропами в трюм огромной сухогрузной баржи.
Вовка посчитал черточки на асфальте, закричал, обращаясь ко всей причальной бригаде:
– От двадцати отнять одиннадцать, это сколько?
– Девять, Вовка! Девять! – донеслось ему в ответ.
– Ой, еще как много… – огорчился Вовка.
Сергей зацепил крюки стропов за проушины и только собирался спрыгнуть с контейнера, как увидел, что в углу трюма два его напарника взломали контейнер и выгребают оттуда пачки женских кофточек.
– Вы что, сволочи?! – закричал он.
Третий – лет сорока пяти, весь в замысловатых наколках, ухмыльнулся, поиграл коротким стальным ломиком в мускулистой лапе:
– Тихо, вояка. Ты не на фронте. Только пикни. – Ногой он откинул в сторону валявшийся на полу ломик Сергея и почти добродушно добавил: – Закон – тайга, медведь – хозяин. Понял, сявка неученая?
И тогда вдруг в ушах Сергея прозвучал короткий кусочек мотива старого довоенного танго «Черные глаза»…
– Врешь, гад, – негромко сказал Сергей. – Врешь!…
Он спрыгнул вниз, мгновенно метнулся в сторону, и в ту же секунду короткий стальной лом просвистел у него над головой и воткнулся в стоящий застропленный контейнер…
Бригадир, стоявший наверху у кромки трюма, так и не дождался команды снизу и закричал в трюм:
– Чего там возитесь, черти полосатые? За простой крана вы платить будете!
Он наклонился, заглянул в трюмную сумеречность, и первое, что ему бросилось в глаза, это разбросанные пачки с яркими женскими кофточками. Потом он увидел, что один из трюмной команды сидит у контейнера, обливаясь и захлебываясь кровью, а трое сплелись в жесточайшей драке не на жизнь, а на смерть…
– Хлопцы!!! Бичи Серегу убивают!… – истошно закричал бригадир и первым спрыгнул вниз на контейнер, стоявший в трюме.
