Дмитрий Вересов - Огнем и водой
– Так ведь талант вещь такая странная! Неизвестно, в чем может вдруг проявиться, – сказал совминовец. – Даже в переплетном деле! Вам оно нравится?
Акентьев кивнул.
– Другая реальность, другой мир, – продолжил Раков.
– Что?!
– Книги, я хочу сказать, – пояснил собеседник, – кажутся мне другой реальностью, в которую порой хочется навсегда переселиться.
– Например, в такие вечера, – сказал Переплет и кивнул в сторону террасы.
Совминовец усмехнулся.
– В «Аленушке», полагаю, было веселее!
Акентьев перестал улыбаться.
– Я и не догадывался, что моя скромная персона так давно попала в поле зрения отдела стратегического планирования. Так и представляю себе, знаете ли, армию аналитиков, пытающихся предугадать мой следующий шаг, и чем он обернется в масштабах страны.
– А вы напрасно иронизируете, – заметил «стратег». – Знаете, историю ведь творят не массы, это я вам по большому секрету скажу – историю творят люди. Личности. Такие, как вы или я. Или даже этот мудак Григорьев. Главное, оказаться в нужное время в нужном месте!
– Только не пытайтесь заверить меня, что переплетная мастерская – это место, где, как вы выразились, творится история. Мне бы этого очень не хотелось, – добавил Акентьев откровенно.
– Боже мой, – сокрушенно покачал головой Раков, – вы меня разочаровываете! Где ваш азарт, энтузиазм, извините за выражение – вы ведь так молоды. А что касается мастерской, вы неправы – помните, кем были герои революции? Мастеровыми, рабочими, студентами, такими, как вы или я! Разве вам никогда не хотелось оказаться на их месте?
Это что – проверка на вшивость? Переплет посмотрел в глаза собеседнику и сказал прямо:
– Боже упаси!
– Ну вот и прекрасно! – сказал Раков. – Значит, договоримся.
Акентьев задумался над этим, неожиданным, на первый взгляд, выводом, а товарищ аналитик тем временем продолжал:
– Думаю, хватит воду толочь в ступе. У нас есть предложение, от которого вы не сможете отказаться. Знаете, откуда это? А, впрочем, откуда вам знать… Суть в следующем. Через вашу мастерскую проходит большое количество литературы, которую не купишь в Доме книги. Наша страна, безусловно, самая читающая, но, как вы понимаете, главное – это не количество, а какчество!
Так и сказал – «какчество!» Акентьев, однако, не улыбнулся, почувствовав, что попал. Попал хорошо и надолго.
– А читают, простите за выражение, всякую дрянь! Не будем останавливаться на конкретных авторах, тем более что о вкусах не спорят.
– Боюсь, – сказал быстро Переплет, как в омут головой бросившись, – мой собственный вкус недостаточно высок, чтобы отличить зерна от плевел.
– Подождите, подождите! – попросил новый знакомый. – Кажется, сейчас у нас с вами возникло определенное недопонимание. Нас интересует исключительно литература, а не ее владельцы. Кроме того, мы вас не принуждаем, а предлагаем взаимовыгодное сотрудничество.
В последующие десять минут он разъяснил, что, собственно, имел в виду. В случае согласия, Саше Акентьеву за его помощь гарантировался полный иммунитет в том, что касалось работы с книгами непопулярных в советском государстве жанров. Переплет сразу вспомнил совет, полученный от Федора Матвеевича совсем недавно.
– Хочу предупредить, – сказал тогда мастер, – в частном, так сказать, порядке, что к людям нашей профессии обращаются те, кто подхалтуривает распечаткой сочинений авторов, которые хотя и не находятся под запретом, но властью не очень одобряются – Булгаков, Высоцкий, Галич… Вам это лишняя трешка – пятерка в карман, Саша. Но только, не приведи господь – нарвутся потом эти распространители на какого-нибудь ответственного гражданина, и начнут органы распутывать, а вернее впутывать… Впутывать нас с вами, а нам это нужно?
– Нам это не нужно! – сказал тогда Акентьев.
Что ему нужно, он еще и сам не понимал толком, но было ощущение, что очень скоро он это узнает. А буквально в тот же день в мастерскую обратился человечек, просивший «починить», как он выразился, книгу какого-то меньшевика.
– Чинят часы, мясорубки, холодильники! – сказал строго Федор Матвеевич. – А книги, уважаемый, переплетают, клеят, но никак не чинят.
Но в помощи отказал – не из-за неточной терминологии, а потому что не желал рисковать, связываясь с подобной литературой.
– У меня, Сашенька, – объяснял он, – супруга-сердечница! Случись что со мной – она просто не переживет!
И вот теперь Акентьев мгновенно представил себе возможную выгоду – пресловутые трешки – пятерки за переплет самиздатовских Галичей, Булгаковых, Высоцких, не говоря уже о Солженицыне, можно получать практически легально. А были еще «эротические» сочинения вроде «Камасутры» или «Лолиты» Набокова. Перепечатки с нью-йоркских изданий, четыре-пять копий, последние – с расплывающимися на дешевой бумаге буквами.
Взамен на покровительство товарищи из Совмина всего-навсего хотели знать о появляющихся в мастерской книгах на следующие актуальные для строителей коммунизма темы – эзотерика, мистика, тайные доктрины, оккультизм…
– Вы это серьезно? – нахмурился Акентьев.
На мгновение ему показалось, что его просто разыгрывают. Может быть, Дрюня сговорился с этим комитетчиком (Переплет не сомневался, что парень из гэбэ, но и гэбист может приколоться, разве нет?!) – сговорился подшутить над ним. Сейчас выскочит из-за розовых кустов – ловко мы тебя, брат?!
– Я это серьезно, – сказал спокойно Раков. – Причем могу заверить – мы не намерены конфисковывать сами издания и привлекать их владельцев к ответственности. В конце концов, мы живем в свободной стране; если кому-то угодно тратить свое время на все эти фантазмы, то это его личное дело!
Вопрос, почему Совмин самого материалистического государства вздумал тратить на те же фантазмы свое время, был слишком очевиден.
– Понятия не имею, – пожал плечами Раков. – Я, как и вы, Александр, пока лишь подмастерье. Я не волшебник, я только учусь… Может быть, кому-то там, наверху, и вправду хочется стать волшебниками. Ну, в любом случае, не наше это дело!
Переплет согласно кивнул. Представил себе на мгновение Совет министров, всех этих слуг народа, в маскарадном обличье колдунов – остроконечных шапках, с окладистыми бородами, с помощью древних заклинаний старающихся приблизить светлое будущее. Чтобы уже нынешнее поколение жило при коммунизме! Цель оправдывает средства, и, если цель фантастична, таковыми должны быть и средства. Логично!
Раков полез в карман пиджака и вынул оттуда бумажку. «Договор о дружбе и сотрудничестве, – подумал Переплет. – Сейчас надрежем мизинец и подпишем».
– Это адреса и телефоны, которые могут вам пригодиться в дальнейшем, – пояснил «стратег».
– После прочтения сжечь, – пробормотал Переплет.
– Да нет, зачем же! Но храните в надежном месте.
– Прохладном, сухом и подальше от детей!
– Вот именно! А вы уже о детях думаете?
– Пока еще нет. Но это, как известно, дело наживное. Чтобы детей иметь, кому ума недоставало!
– Вы не только переплетаете, как я вижу.
– «Горе от ума» входит в школьную программу! – напомнил Переплет.
– Да, конечно!
Раков встал; вид у него был необычайно довольный. Как у лисицы после удачного набега на курятник. Рыжий наглый лис. Чувствует себя хозяином положения. Отчего-то Геннадий Раков казался теперь Акентьеву отвратительным типом. Впрочем, пообщаешься подольше и привыкнешь, как привык к Дрюне. Человек не блоха, ко всему привыкнуть может! Оставшись в одиночестве, Переплет еще с минуту размышлял над тем, что только что услышал. Не подставил он ли он сам себя, так легко согласившись на это сотрудничество? Впрочем, что он теряет?!
Александр затянулся сигаретой и выпустил облачко дыма, отгоняя комаров.
В этот момент на террасе нестройный хор комсомольцев очень к месту затянул дурными голосами старый советский шлягер:
– Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!
– Дышит он, кстати, легкими, как вы знаете, – сказал неизвестно откуда взявшийся человечек, дряблыми щеками своими напоминавший индюка. – А вы эти самые легкие забиваете неизвестно чем. Вы видели легкие курильщика, мой дорогой?
Переплет кивнул и переместился вместе с сигаретой к столу, подальше от этого человека с его неаппетитными разговорами. Легкие курильщика он прекрасно помнил еще по школьным экскурсиям в медицинский музей. Однако индюк последовал за ним.
– Да-с! Дело в том, что мы себя не бережем! Гонимся за удовольствиями, ищем тайн, испытываем судьбу… А она не любит этого, судьба! Как вас-то сюда занесло? – спросил он, оглядываясь тревожно, словно кто-то мог подслушать их разговор.
– Меня? – переспросил Акентьев.
– Не меня же! – сказал индюк. – Я здесь за порядком слежу, такая у меня, знаете ли, должность – вот я и вижу, что человек вы нездешний и вам тут, у нас, совершенно не место!
