Чарльз Буковски - Женщины
– Не честно, но так уж есть.
– Вы не кривите душой.
– Не вполне.
– После того, как я завтра куплю костюмов, я хочу их примерить.
И вы мне скажете, какой вам больше понравится.
– Конечно. Но мне нравится длинный тип платьев. Класс.
– Я всякие покупаю.
– А я не покупаю одежды, пока старая не разлезется.
– У вас другого рода расходы.
– Лайза, я ложусь в постель после этого стакана, ладно?
– Конечно.
Я сложил ее постель в кучу на пол.
– Одеял хватит?
– Да.
– Подушка нормальная?
– Еще бы.
Я допил, встал и запер входную дверь.
– Я не вас запираю. Это чтоб безопаснее.
– Мне безопасно…
Я зашел в спальню, выключил свет, разделся и залез под одеяло.
– Вот видите, – крикнул я ей. – Я вас не изнасиловал.
– О, – ответила она, – лучше б вы это сделали!
Я не совсем поверил, но слышать приятно. Сыграл я довольно честно. Лайза задержится дольше, чем на одну ночь.
Когда я проснулся, то услышал ее в ванной. Может, следовало ее вздрючить? Ну откуда человеку знать, что делать? В общем, решил я, лучше подождать, если можешь хоть чуть-чуть почувствовать личность. Если б я сразу возненавидел ее, то лучше было бы и выебать ее сразу, если же нет – то лучше подождать, потом выебать, а уже после – возненавидеть.
Лайза вышла из ванной в красном платье средней длины. Хорошо сидело. В ней были стройность и класс. Она стояла перед моим зеркалом в спальне, играя волосами.
– Хэнк, я поехала за костюмами. Ты оставайся в постели. Ты, наверное, болеешь после вчерашнего.
– С чего это? Мы одинаково выпили.
– Я слышала, как ты на кухне шурудил. Зачем ты еще прикладывался?
– Боялся, наверное.
– Ты? Боялся? Я думала, ты – здоровый, крутой, пьющий ебарь.
– Я тебя что – подвел?
– Нет.
– Я боялся. Мое искусство – это мой страх. Я от него стартую.
– Я поехала за костюмами, Хэнк.
– Ты сердишься. Я тебя подвел.
– Вовсе нет. Я вернусь.
– Где этот магазин?
– На 87-й Улице.
– На 87-й? Боже милостивый, это же «Уоттс!»
– У них самые лучшие костюмы на побережье.
– Там же черные!
– Ты что – против черных?
– Я вообще против всех.
– Я возьму такси. Вернусь через 3 часа.
– Это что – твое представление о возмездии?
– Я же сказала, что вернусь. Я свои вещи оставляю.
– Ты никогда не вернешься.
– Вернусь. Я умею собой управлять.
– Ладно, но послушай… не бери такси.
Я встал, нашел свои джинсы, нащупал ключи от машины.
– Вот, возьми мой «фольксваген». Номер ТРВ 469, возле самого дома стоит. Но полегче на сцепление жми, и вторая передача скопытилась, особенно если назад сдавать, скрежещет…
Она взяла ключи, а я снова улегся и натянул на себя простыню.
Лайза склонилась надо мной. Я схватил ее, исцеловал ей всю шею. Изо рта у меня воняло.
– Веселей давай, – сказала она. – Поверь. Сегодня вечером отпразднуем и устроим парад мод.
– Я не дождусь.
– Дождешься.
– Серебристый ключик – от водительской дверцы. Золотистый – зажигание…
Она ушла в своем красном платье средней длины. Я слышал, как закрылась дверь. Огляделся. Чемодан ее по-прежнему стоял на месте. И на ковре лежали ее туфли.
85
Когда я проснулся, было полвторого дня. Я принял ванну, оделся, проверил почту. Письмо от молодого человека из Глендэйла.
«Дорогой мистер Чинаски: я – молодой писатель и, думаю, – хороший, очень хороший, но мои стихи мне постоянно возвращают. Как людям пробиться в эту игру? В чем секрет? Кого для этого нужно знать? Я очень сильно восхищаюсь вашей работой, и мне бы хотелось приехать и поговорить с вами. Я привезу пару полудюжин, и мы сможем поговорить. Мне также хотелось бы почитать вам кое-что из своего…»
У бедного мудозвона не было пизды. Я швырнул его письмо в урну.
Через час или около того вернулась Лайза.
– О, я нашла изумительные костюмы!
У нее все руки были заняты платьями. Она зашла в спальню. Прошло немного времени, и она вышла. В длинном вечернем платье с высоким воротником она закружилась передо мной. На попке сидело очень мило. Золото с черным, на ногах – черные туфли. Она чуть-чуть потанцевала.
– Тебе нравится?
– О, да… – Я сел и стал ждать, что будет дальше.
Лайза вновь вернулась в спальню. Затем вышла в зеленом и красном, с проблесками серебра. С дырой посередине, из которой выглядывал пупок.
Парадируя передо мной, она по-особому заглядывала мне в глаза. Взгляд ни застенчивый, ни сексуальный – безупречный.
Я не помню, сколько костюмов она мне показала, но последний был в самый раз. Он льнул к телу, и по обеим сторонам юбки текли разрезы. Когда она расхаживала по комнате, сначала выскальзывала одна нога, за ней – другая. Платье было черным, мерцающим, с низким вырезом спереди.
Я встал, пока она шла по комнате, и схватил ее. Поцеловал яростно, перегибая ее назад. Целуя, я начал задирать длинное платье. Подтянул сзади юбку, до самого верха, и увидел трусики, желтые. Задрал перед платья и начал толкаться в нее своим членом. Ее язык проскользнул ко мне в рот – он был прохладен, как будто она напилась ледяной воды. Я провел ее задом в спальню, толкнул на кровать и принялся терзать. Я снял и эти желтые трусики, и собственные штаны. Я отпустил свое воображение. Ее ноги обвивались вокруг моей шеи, пока я стоял над ней. Я их раздвинул, приподнялся и гладко всунул. Немного поигрался, сначала меняя скорости, затем – гневными толчками, толчками любви, дразнящими толчками, грубыми толчками. Время от времени я его извлекал, потом начинал сызнова. Наконец, я дал себе волю, несколько раз погладил ее изнутри на прощанье, кончил и обмяк с нею рядом. Лайза продолжала меня целовать. Я не был уверен, соскочила она или нет. Я-то соскочил.
Мы поужинали во французском ресторане, где также подавали хорошую американскую еду по умеренным ценам. Ресторан постоянно бывал переполнен, поэтому время посидеть в баре у нас было. В тот вечер я назвался Ланцелотом Лавджоем и даже был достаточно трезв, чтобы вспомнить имя, когда 45 минут спустя нас пригласили.
Мы заказали бутылку вина. Ужин мы решили ненадолго отложить. Нет лучшего способа выпивать, чем за маленьким столиком, над белой скатертью и с симпатичной женщиной.
– Ты ебешься, – сказала Лайза, – с энтузиазмом человека, ебущегося в первый раз, однако, ебешься ты изобретательно.
– Можно записать это на манжетке?
– Конечно.
– Может, пригодится когда-нибудь.
– Только меня не используй – больше ни о чем не прошу. Я не хочу быть просто очередной твоей женщиной.
Я не ответил.
– Моя сестра тебя ненавидит, – сказала она. – Она сказала, что ты просто используешь меня.
– Куда девался весь твой класс, Лайза? Ты заговорила, как все остальные.
К ужину мы так и не приступили. Когда вернулись домой, выпили еще немного. Мне она действительно очень нравилась. Я начал слегка оскорблять ее, словами. Она, похоже, удивилась, глаза ее наполнились слезами. Убежала в ванную, просидела там минут 10, затем вышла.
– Моя сестра была права. Ты подонок!
– Пошли в постель, Лайза.
Мы приготовились спать. Залезли на кровать, и я ее оседлал. Без разминки было гораздо труднее, но я, наконец, его вставил. Начал работать. Я работал и работал. Еще одна жаркая ночь. Похоже на возобновляющийся дурной сон.
Я начал потеть. Я горбатился и качал. Не хотело ни извергаться, ни отпускать. Я все качал и горбатился. В конце концов, скатился с нее.
– Прости, малышка, слишом много выпил.
Лайза медленно соскользнула головой вниз мне по груди, по животу, вниз, добралась до него, начала лизать, и лизать, и лизать, затем взяла его в рот и стала обрабатывать…
Я полетел с Лайзой обратно в Сан-Франциско. У нее была квартира на вершине крутого холма. Там оказалось славно. Первое, что нужно было сделать, – посрать. Я зашел в ванную и сел. Повсюду вокруг зеленые лозы. Вот так горшок.
Мне понравилось. Когда я вышел, Лайза усадила меня на какие-то здоровенные подушки, включила Моцарта и налила остуженного вина. Подошло время обеда, и она стояла на кухне и готовила. То и дело она подливала мне еще. Мне всегда больше нравилось бывать дома у женщин, чем когда они гостили у меня. От них всегда можно было уйти.
Она позвала меня к столу. Салат, чай со льдом и куриное рагу.
Довольно неплохо. Сам я – ужасный повар. Могу только жарить стейки, хотя хорошее баранье рагу тоже делаю, особенно когда пьян. Мне нравится азартно играть со своими бараньими рагу. Я закидываю туда почти всё, и иногда мне сходит с рук.
После обеда мы поехали на Причал Рыболова. Лайза вела машину с большой опаской. Это меня нервировало. Она останавливалась у перекрестка и смотрела в обе стороны, проверяла движение. Если даже никто никуда не ехал, она все равно сидела. Я ждал.
– Лайза, черт, да поехали же! Ведь никого нет.
