Наталия Костина - Только ты
– Рита, – пытался урезонить ее Банников, – ты послушай… да не кричи так… да я же слова вставить не могу! Тебе ж легче будет! Пусть он будет главный! Он будет за все отвечать! На него все шишки пусть и валятся!
Но Сорокина желала выплеснуть адреналин, и никакие резоны на нее не действовали.
– В конце концов, патрулируется этот гребаный парк или нет?! – надсаживалась она на весь следственный отдел. – Чего они там делают… дармоеды!.. мать их! Кто ответственный за патрулирование?! Днем уже стали убивать!! В этот раз вообще… вообще!..
Она немедленно вызвала служебную машину и уехала в виновное отделение – разбираться. За ее спиной остались жертвы и разрушения: утирающая слезы Марина, опрокинутый в пароксизме гнева в кабинете у главного стакан с водой и ее собственная машинка для подшивания дел, у которой отвалилась главная деталь, потому что Сорокина в порыве бешенства запустила ею в сейф. Сейф, переживший на своем веку еще и не такое, содрогнулся, но благоразумно смолчал.
* * *– Я хочу сама видеть, чем вы тут занимаетесь! – рявкнула Сорокина на дежурного и пулей промчалась через все отделение, двигаясь в направлении вышестоящего начальства.
Ничего не подозревающее начальство мирно курило во дворе, нежась на последнем солнышке, когда, как цунами на спящее побережье, на него обрушилась важнячка из прокуратуры. С Сорокиной он, конечно, был знаком. Они даже, помнится, выпивали вместе в одной компашке. Однако сегодня Рита Сорокина, что называется, слетела с катушек.
– Что за бардак у тебя творится?! – завопила она, не здороваясь.
– Рита…
– Нет, я сама тебе все выскажу… сама!..
– Да погоди…
– Нечего годить! Не тебе родить! Вы! Вы! Ничего… ничего не делаете!!! Бездельники!!! Ни на кого нельзя положиться! Резерв тебе дали? Курсантов в твое подчинение…
– И что? – начальник медленно, но верно свирепел. Особенно после того, как Сорокина беспричинно назвала его бездельником. – Ты что, Рита, совсем ополоумела? Не знаешь, как маньяки ловятся? Что никакими курсантами…
– Бардак! Кругом бардак! – не слушая его, орала следачка и тыкала облупленным маникюром в новенький подполковничий мундир. – Не работаете ни хрена! А мне пи…лей навешали в прокуратуре! Нашли крайнюю!
Она побагровела и так зашлась, что начальник даже испугался: не было бы еще одной жертвы на вверенной ему территории.
– Зозуля! – призвал он сержанта из патрульной машины, стоящей в двух метрах тут же, во дворе. – Быстро, мухой, воды… нет… водки… нет, коньяка принеси из кабинета!
– Рита, да ты присядь, – увещевал он коллегу. – Давай… на скамеечку…
Зозуля действительно смотался мигом, и подполковник налил коньяк в не слишком чистый стакан – первое, что подвернулось сержанту в дежурке.
– Отак… давай… давай… выпей… успокойся…
Сорокина плюхнулась задом на скамейку и не глядя опрокинула в себя коньяк.
– Мы ж сколько лет с тобой на работе, – примирительно говорил подполковник, понимающий, что ссориться со скандальной следачкой – себе дороже. – Что мы – в первый раз замужем? Сегодня навешали – завтра поснимают…
– Головы с нас с тобой скоро поснимают, – с хрипом выдыхая, пообещала Сорокина, махнувшая полстакана коньяка, как воду. – И погоны тоже. Сегодня с меня, а завтра – с тебя. Сам понимать должен. На твоем участке эта херня происходит, и ни на чьем другом!
Да, действительно… попала, как говорится, не в бровь, а в глаз. А он виноват, что ли? Чего теперь, на пенсию его выпрут, выходит? Или так, по-простому, дадут коленом под зад, безо всяких реверансов. Без банкета, без выслуги, без дурацких, но трогательных подарков на прощанье… да и звание тоже можно потерять… права Ритка Сорокина, ох как права!
Цепная реакция, начавшаяся утром в прокуратуре, завершилась мощным взрывом прямо здесь, благо, за подчиненными далеко ходить было не нужно.
– Зозуля! – заревел подполковник. – Чего машина немытая?! Развели… свинарник, мать вашу в три болта!!
Сержант виновато заморгал, но смолчал. Машина точно была немытая, но вчера прошел сильный дождь, чего ее мыть зря, сейчас выедет и опять изгваздается… и вообще, это было даже не его дежурство, его только попросили подменить.
– Срач, бл…дь, кругом! – Подполковник, сопя, влез в нутро служебного «бобика». – Вонь, грязища… валяется, бл…дь, что попало! Что вы тут к е…ням устраивали, а? – Он ткнул пальцем в скомканные пакеты и три пустые бутылки из-под водки.
Зозуля очень хотел оправдаться, но благоразумно безмолвствовал. Хотя и это, опять-таки, было не его упущение. У напарника вчера родился сын, ну и, естественно, обмывали. По этому поводу он его сегодня и подменял.
Подполковник бушевал в машине, как джинн, обманом заточенный в бутылку:
– Это что?! Что, твою мать в четыре дырки, я тебя спрашиваю?!
Он наподдал тару ногой и, не рассчитав, с силой ударился о какую-то железяку.
– О-о-о… твою мать… все-о-о… суки… уволю всех… к чертовой матери!!
Вышвырнув-таки бутылки из машины, он, разгорячившись, выволок оттуда же грязный старый брезент:
– Немедленно… Вымыть… Вылизать… Языком!!!
– А это что такое? – неслышно подошедшая сзади Сорокина выцепила наметанным следовательским глазом нечто в брезенте и, потянув его за угол, развернула.
– Что это?! – еще раз спросила она.
Букет из трех темно-красных роз пролежал в машине очень долго. Цветы практически мумифицировались, но позолота все так же ярко сверкала сквозь мятый целлофан. В отличие от бренных лепестков она была синтетической и могла существовать практически вечно.
– Откуда это здесь взялось? – Сорокина профессионально поддела букет авторучкой и скомандовала: – Быстро… экспертов вызывайте!
– Рита… Рита… – блеял начальник, с ужасом глядя на могильные, черные, скукоженные розы и делая нерешительный шаг в сторону брезента.
– Не понял? Не трогай ничего! Экспертов вызывайте! Я сама вызову. – Сорокина нашарила в сумке телефон.
Подполковник тяжело ворочал головой, как будто воротничок форменной рубашки его душил. Зозуля стоял ни жив, ни мертв, когда начальник ткнул в находку пальцем:
– Откуда это взялось в машине, не объяснишь?
– Та-ак, – тяжело сказала Сорокина, переводя взгляд с подполковника на сержанта, который стал белее стены. – Юрий Григорьич, вы тут пока охрану поставьте, а нас с молодым человеком препроводите-ка к себе в кабинет!
* * *– Сорокина маньяка повязала прямо в отделении у Калюжного…
Катя уже слышала новость, но с удовольствием выслушала ее еще раз.
– …сержантик, неприметный такой, исполнительный. В патрулирование каждый раз ходил, как раз в те дни, когда девушек душили. Поймали чисто случайно. Сорокина наехала на Калюжного, тот оторвался на сержанте, в машине нашли букет – и пошло-поехало…
– Что лишний раз доказывает – большинство маньяков ловятся только благодаря счастливой случайности. Или несчастливой, ну, это кому как. Но с ходу вычислить их практически невозможно, – добавил Бухин.
– Сам на себя ходил в патрулирование, вот что интересно! – Боря Бурсевич также наличествовал в кабинете, где собралась практически вся опергруппа – отметить событие.
– Чикатило состоял в ДНД, тоже сам себя ходил ловить. А садист Сливко организовывал поиски им же убитых детей. Типичное поведение для серийников подобного типа.
– Даже если жертва видела человека в форме, то, скорее всего, не обращала на него внимания или даже чувствовала облегчение, – задумчиво сказала Катя. – Может, он даже вызывался их проводить… чтоб маньяк не напал… – она поежилась.
– Да ладно, Катька… все кончилось… пей! – Лысенко подлил даме мартини. Все остальные пили водку, но для Катерины Игорь расстарался: купил деликатного алкоголя, памятуя о том, что Катюха водку терпеть не может.
– Калюжного, говорят, чуть кондрат не хватил… да кто это там названивает? – поинтересовался Бурсевич, подхватывая на вилку кусок колбасы. – Игорь, извини, тебя к шефу вызывают. Туда, – Бурсевич выразительно поднял глаза к потолку, хотя апартаменты начальства помещались как раз этажом ниже.
* * *– Слышал, ты бизнес заимел? Садись, – разрешил генерал, и Лысенко, соблюдая субординацию, присел на не самый ближний к руководству стул. – А ты знаешь, что мы не имеем права никакой коммерцией заниматься?
Игорь Лысенко много чего знал. И он, разумеется, был в курсе, что предпринимателями в семьях высокопоставленных милицейских чиновников числились не они сами, а их жены, безвылазно сидящие по домам, или старенькие тещи, из-за склероза не помнившие даже таблицы умножения, а также тещи тещ, если таковые еще были живы. Однако, преданно глядя на начальство, не так давно произведенный в майоры старший оперуполномоченный пока благоразумно молчал.
– Джип новый купил, разъезжаешь у всех на виду… нескромно!
