Екатерина Вильмонт - Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия
А ведь он интересный мужчина, надо же, я раньше этого почти не замечала. Вон плечи какие широкие, и рот такой… сексуальный, и глаза чудесные, добрые, нежные… Неужели он и вправду меня любит?
И, словно отвечая ее мыслям, Олег протянул руку через узкий кухонный стол и погладил ее по щеке. Тата поймала его руку и легонько поцеловала в ладонь.
– Наталья! – задохнулся он, но тут раздался телефонный звонок.
– Не бери трубку! – шепнул он.
– А если это Иришка?.. Алло!
– Татка, – узнала она голос Сони. – Татка, ты можешь себе представить… Ты сидишь или стоишь?
– Сижу. Что случилось?
– Татка, у меня просто слов нет… Мама выходит замуж!
– Да-да, конечно, – машинально ответила Тата, абсолютно ничего не понимая.
– Татка, ты что, не можешь говорить?
– Да…
– У тебя кто-то есть? Умоляю, позвони мне потом, иначе меня разорвет. И Алиска, как назло, умоталась… Позвони, пожалуйста!
Лишь когда Тата услыхала в трубке частые гудки, до нее дошел смысл сказанного подругой. Она вытаращила глаза.
– Что случилось? – испуганно спросил Олег.
– Тетя Берта выходит замуж!
– Тетя Берта? Берта Яковлевна? Ты ничего не перепутала?
– Не знаю… Я была как в тумане, но Сонька сказала, что мама выходит замуж! С ума сойти!
Хлопнула входная дверь, и в кухню влетела Иришка:
– Мам! Я молока купила! И хлеба! Ой, здрасте, Олег Степанович!
– Здравствуй, Ир. Как жизнь?
– Супер! А у вас?
– И у меня – супер! – засмеялся он.
– Мам, ты чего такая отмороженная? Тебе плохо?
– Ирка, сколько можно повторять, я ненавижу это слово… Кажется, тетя Берта выходит замуж…
– Тетя Берта? Мам, ты что? Правда? Кто сказал?
– Соня, она сейчас звонила, но я не поняла…
– Не врубилась, что ли? И чем, интересно, ты была занята? – хмыкнула Иришка. – А кстати, чем тут воняет? Ты что-то спалила?
– Это я виноват, – вмешался Олег Степанович. – Взялся зажарить курицу и забыл…
– Вы умеете жарить курицу?
– Как выяснилось, не очень… Пришлось довольствоваться макаронами.
– А кисель-то хоть мне оставили? О, молодцы! Обожаю кисель с молоком и с белым хлебом! Мама, что ты сидишь, как засватанная? Звони скорее Давыдовне! Такое дело! Надо же узнать, кто жених! – расхохоталась Ирка. – Шизнуться можно: тетя Берта – невеста! Офигеть!
– Ну мне, пожалуй, пора, – засобирался Олег Степанович. – Я убедился, что мой лучший редактор пошел на поправку, можно ехать.
– Ой, Олег Степанович, мама говорила, что вы разбираетесь в математике!
– Есть грех.
– У меня с геометрией полный прокол… Вы не поможете?
– Ирка! – возмутилась Тата.
– А что тут такого? – пожала плечами девочка. – Если человек в этом сечет, что ему стоит доказать какую-то вшивую теорему?
– Ничего не стоит! – обрадовался Олег. – Давай свою теорему!
– Кайф! – взвизгнула Иришка. – Я сейчас!
– Олег, ну зачем ты? – смущенно пробормотала Тата.
– Я только рад, мне же надо установить с ней контакт, Наталья. Нам ведь жить вместе…
Примчалась Иришка с тетрадкой и учебником:
– Вот посмотрите! Мам, а ты пока Давыдовне звякни, интересно же, просто сил нет!
Тата, как сомнамбула, поплелась в спальню. Матерь Божья, постель в таком виде… А что, если Ирка сюда заглядывала? Тата пришла в ужас. Но тут же без сил опустилась на край кровати и закрыла глаза – от воспоминания о недавнем пережитом здесь у нее кружилась голова. Какое счастье, что Илья меня бросил… Вот и у меня тоже есть любовник. Но замуж я не хочу. Я хочу иметь любовника! И пусть им будет Олег, с ним так хорошо, так волшебно хорошо… Ее тянуло лечь тихонечко и по минутам, по секундам вспомнить все, что было… Но сейчас нельзя, тут Олег, тут Иришка… И просто необходимо позвонить Соньке, выслушать ее и, может, выговориться самой…
Она набрала номер.
– Да, слушаю вас!
– Сонька, это я. Что там у вас стряслось?
– Я уже тебе сказала, но ты была какая-то странная. У тебя опять жар?
– Нет, не жар. Это неважно. Я правильно поняла, тетя Берта выходит замуж? – спросила Тата и тут только вспомнила, что Берта Яковлевна намекала на какого-то поклонника. Тата тогда не придала этому значения.
– Представь себе! Я просто в шоке!
– Но за кого, ты хоть знаешь?
– За какого-то старого венгра по имени Лаци. И она уезжает жить в Будапешт… – Голос Сони звучал растерянно.
– А ты?
– Что – я?
– Тебя она оставляет одну?
– Как ни странно, да.
– Сонька, ты не рада?
– Не знаю… Как-то не могу собраться с мыслями… Я всегда думала, что, может быть, я сама куда-нибудь уеду, но что мама вдруг соберется… Невероятно…
– Сонь, но ведь это же здорово, просто восторг! В шестьдесят лет выйти замуж! Преклоняюсь перед тетей Бертой! А ты его видела, этого венгра? Как его, Лаци?
– Да вообще-то он Ласло, а Лаци – это ласкательное.
– А кто он?
– Университетский профессор и, кажется, небедный. Какой-то ученый с мировым именем.
– Тебе сама мама сказала?
– Да, сегодня днем. Позвала меня на кухню и говорит: «Вот что, Сонька, рано или поздно мы должны были оторваться друг от друга. Я все ждала, что ты найдешь мужа, но мое терпение лопнуло, и я решила сама выйти замуж. Завтра я тебя познакомлю с моим будущим мужем, а в начале мая уеду к нему в Будапешт. А ты уж пока поживи самостоятельно». Я спросила, что значит – пока? А она и отвечает: «Если ты не устроишь свою жизнь в Москве, я потом заберу тебя в Будапешт».
– Соня, только не это! – закричала Тата. – Если она возьмет тебя в Будапешт – это конец! Лучше даже выдумать какого-нибудь мужа, но только не ехать с мамой!
– Сама знаю. И можешь быть уверена, я никуда не поеду! Я, конечно, растерялась, сама понимаешь, такая новость…
– А где она его взяла?
– Оказывается, у них давно был роман, уже лет двадцать, а год назад он овдовел, ну и попросил ее руки… Так она выразилась. И еще сказала, что не стала бы выходить за него, если бы у нее были внуки, а теперь она это делает ради меня. Так что погуляем на маминой свадьбе. – Соня как-то нервно засмеялась. – Но какова… Сколько лет скрывала. А мне всегда твердила, что из-за меня отказалась от личной жизни… Татка, у меня голова кругом идет!
– Сонь, она долго без тебя не выдержит, так что особенно губы не раскатывай! Через полгода – максимум год вернется обратно, бросит своего Лаци и примчится руководить тобой.
– А может, она предпочтет им руководить, а?
– Вряд ли… Ей там поначалу трудно придется, в чужой стране да еще с таким кошмарно трудным языком… А он говорит по-русски?
– Да. Он, по-моему, учился в Ленинграде.
– А сколько ему лет?
– Шестьдесят три, нестарый еще. И вроде бы безумно ее любит. Мне так странно, Татка, я себя-то старой считаю, а уж маму и вовсе. И вдруг такая история… Неслабо, да?
– Да уж. Сонька, а у меня…
– Мам, Олег Степанович уходит! – заглянула в комнату Иришка.
– Иду! Сонь, я тебе потом позвоню, ладно?
Тата выскочила в прихожую. Олег Степанович уже стоял в пальто.
– Наталья, мне пора. – Ему безумно хотелось поцеловать ее на прощание, но благодарная за теорему Иришка торчала в дверях кухни. – А по поводу той истории мы с тобой завтра побеседуем, хорошо?
Он вышел на площадку, Тата тут же рванулась за ним: ей тоже не терпелось прижаться к нему.
– Олег, подожди, я забыла…
Он быстро обнял ее.
– Мам, ты куда, простудишься же!
Тут подошел лифт, и Олег уехал.
– Ну вы даете, «союз брошеных супругов»! – хмыкнула Иришка, когда Тата вернулась в квартиру.
– Ты о чем?
– О вас, о чем же еще! Думаешь, я совсем тупая? А он ничего, не противный. И матешу хорошо объясняет, так понятно, не то что наша Крыса-Лариса! Ты сразу за него замуж пойдешь или как?
– Или как! Ты вообще что городишь? – воскликнула Тата.
– Мам, все нормально! Мужик в доме нам нужен. А он лучше, чем этот… Том Недокруз. Олегу Степановичу я могу, кажется, тебя доверить! У него в глазах такая любовь светится…
– Много ты понимаешь в любви.
– Мам, не смеши меня! Еще неизвестно, на кого больше с любовью смотрят!
За завтраком Курбатов положил рядом с Алисиной чашкой довольно большой мешочек из зеленой замши.
– Что это?
– Ничего особенного. Пустячок на память о Праге.
– Святослав Игоревич, я не хочу!
– Алиса, кончайте эту феминистскую бодягу! О, я уже от вас заразился… Почему красивая женщина не может принять от преданного поклонника сувенир? Вы хоть загляните внутрь! Неужели в вас даже любопытства не осталось? Это неженственно, Алиса.
– Нет, любопытство еще осталось, – усмехнулась она и взяла мешочек в руки. – Тяжелый какой! – Она развязала шнурок и вытащила из мешочка… турмалиновые бусы. – Ой! Какая прелесть! Так это вы их купили, да? Признавайтесь!
– Признаюсь. Я.
– Но зачем?
– Алиса, ну будьте снисходительны, я достаточно старомоден, и мне было бы просто невыносимо смотреть, как женщина, в которую я влюблен, сама себе покупает украшение!
