Дмитрий Сазанский - Предел тщетности

— Пожизненно получается, — подал голос похмелившийся либерал Шарик, все еще не освобожденный от пут скотча.

— А вы тогда на что? — я как можно наивнее посмотрел на собутыльников.

— Резонно, крыть попросту нечем, — Варфаламей развел руками.

— Сам погибай, а товарища выручай, — как пионер, отчеканила крыса, — Хотя, — тут ее глазки игриво блеснули в мою сторону, — крыть у Никитина есть чем, а уж кого, далеко ходить не надо.

Телефон зазвонил снова, я выждал четыре гудка и взял трубку. Звонил действительно следователь. Бессонов, как и обещал, предложил мне придти пообщаться, но позвал не в ресторан, а к себе в кабинет к 11 часам утра на следующий день. От следователя, как от судьбы не уйдешь, я даже не спросил про повестку, но Бессонов сам о ней напомнил, сказав, что оставит ее у дежурного. Я записал адрес, на том и расстались.

— Надо выработать план действий, — тут же взяла с места в карьер Дунька, — составим каверзные вопросы, включим лампу, направим Никитину в лицо, будем допрашивать по очереди, ругаться, пить, есть в его присутствии, а ему не дадим. В кино видела как-то, пробирает до самых печенок. Я рыдала, глядя на экран.

— Будто вы чем-то другим все это время занимаетесь — жрете, пьете и ругаетесь без продыху. Вы сначала лампу освободите от Шарика или Шарика от лампы, все перья поди от скотча слиплись.

— Покомандуй тут. Дураков промеж нас нет, мы скотч липкой стороной наружу примотали, — огрызнулась крыса.

Черт опять забрался под плафон, как в прошлый раз, обхватил ступнями в кедах голову грифа и выдернул его из клубка скотча, как пробку из бутылки. Гриф, отряхнулся, вспушил перья, нахохлился, взмахнул крыльями, перелетел на стол и тут же налил себе стопку отравы.

— Давайте отрепетируем допрос в лицах до полного автоматизма, — крыса отплевываясь, рвала клейкую ленту зубами, освобождая вслед за грифом лампу, — тогда Никитин будет завтра отвечать так, что комар носа не подточит.

— Пустое, — осадил Дуньку черт, — все хиртоумные планы обычно летят в тартарары из-за никчемного пустяка.

— Все предусмотреть невозможно, — подал голос окончательно пришедший в себя гриф.

— Безусловно, — заорала Евдокия. Она каждый раз впадала в ярость, когда ей возражали, буйная натура скрывалась внутри невзрачного с виду серого тела, — некоторые внезапно падают пьяные под стол, как такое предусмотришь?

Продолжение я не стал слушать, пошел на кухню, где царила гробовая тишина и позвонил Таньке на мобильный. Татьяна пообещала подъехать через час.

— Все, банкет закрыт, — пришлось объявить сотрапезникам по возвращению в комнату.

К моему удивлению, никто не стал возражать. Компания зверушек тотчас снялась с места направилась в сторону стены около сломанного принтера.

— И жратву свою заберите, — крикнул я им вдогонку. Черт обернулся на мгновенье, прежде чем исчезнуть, дунул, казалось еле-еле, но еду вмиг смело со стола с ураганной скоростью вместе со всеми причиндалами. На сверкающей чистотой полировке одинокой путницей с ребенком стояла недопитая бутылка коньяка с притулившимся фужером, рядом лежала пачка сигарет. Только я собрался в расслабленном одиночестве присесть и промыть извилины, как из стены показалась голова грифа, он зло посмотрел на меня, цокнул клювом, и бутылка исчезла в мгновение ока. Никакого даже намека на благодарность за мои хлопоты я не прочитал в его взгляде. Вот гад.

Я еще успел дважды позвонить жене на работу и извести ее докучливыми расспросами по поводу возможно спрятанной по пьяни заначки, прежде чем приехала Татьяна. Результата не добился, только нарвался на безжалостное в своей правдивости описание худших черт моего паршивого характера, стремящихся окончательно вытеснить остатки микроскопического хорошего.

— Чехов всю жизнь пытался выдавить из себя раба, а ты уже выдавил из себя человека, — подвела черту Наталья, прежде чем бросить трубку.

Как ни крути, вне зависимости от итогов, приятно пообщаться с образованным человеком. Судя по безаппеляционному тону и искреннему раздражению, заначки действительно не было.

Старею, а мудрости ни на грош. Собирался и дальше валять ваньку перед соратниками, продолжая убеждать их в своем нерушимом желании стать писателем, а сам вместо этого начал проситься на пенсию марки собирать. Даже про очки Пелевина забыл, было бы пользительно послушать, что крыса скажет, а уж она бы в карман за словом не полезла.

Танька прервала процесс самобичевания на самом интересном месте, когда я окончательно пал в собственных глазах, размышляя, не заказать ли по телефону пиццы с пивом. Пицца мне, конечно, на фиг не упала, но она шла в заказе опцией по умолчанию, да и пиво скорее от безнадеги.

Подруга дней моих суровых глядела на три вершка вглубь, поэтому приехала с пакетом в котором просматривалась бутылка водки. Разговор поначалу не клеился — я не мог точно сформулировать зачем попросил ее приехать, а Татьяна Борисовна молчала, как рот воды набрала, будто корила себя на минуту слабости, согласившись обсуждать непонятно что.

Она безучастно наблюдала, как я порезал кусок сыра на блюдце, открыл водку и лишь когда собрался наполнить ее рюмку, решительно отказалась от выпивки, накрыв сверху ладонью и покачав головой. Я еще больше растерялся — не знаю, что на меня нашло, очередное помутнение видимо, и спросил Таньку совершенно невпопад.

— Слушай, а почему ты за меня замуж не вышла?

— А ты звал?

Она глядела на меня сосредоточенно, без злости и печали, без усталости прожитых лет, словно я ее спрашивал не о том бородатом времени, где мы были полны радости в силу молодости, а о событиях вчерашнего дня.

— Не помню.

— Так запомни — не звал. Ради твоего душевного спокойствия скажу — я бы и не пошла.

Зачем ляпннул про замужество, спрашивается, потянул край одеяла, под которым безмятежно спали двое, сладостно посапывая во сне? Лучший способ испортить отношения с женщиной — это начать их выяснять. Бессмысленнее занятия представить невозможно — правду не скажет, хоть кол на голове чеши. Какие аргументы не приводи, все равно есть вещи, в которых женщина не признается никогда. Себе нервы измотаешь, ей заодно, а к тому, о чем жаждал узнать, не приблизишься ни на шаг. Но мужики подобны баранам — увидел закрытые ворота, надо разбежаться и треснуть рогами со всей дури, чтобы искры из глаз.

— Это почему не пошла бы?

— А зачем? Ты еще тот фрукт, который лучше отщипывать по кусочку, чем получить несварение желудка, заглотив разом. Наталья этого не учла, вот и мается теперь от изжоги. К тому же, — Танька поспешила увести разговор в сторону от жены, словно ступила за опасную черту — Татьяна Борисовна Никитина не звучит. Никитиных на каждом прилавке пучок, а Красноштейн еще поискать придется.

Я выпил рюмочку, закурил и спросил, как бы невзначай.

— А зачем к тебе Мишка приезжал за день до смерти?

— Ты прямо, как Бессонов. Он тоже очень интересовался таким загадочным, как ему казалось, совпадением. Только никакой связи между этими событиями нет. Допустим, человек вышел из продуктового магазина, стал переходить улицу, и его сбила машина. Причем тут выпавший из пакета на асфальт батон хлеба?

— Не надо упрощать, он к тебе не за хлебушком пришел.

— Да боже мой, заехал по дороге, давно не виделись. Посидели, выпили, вот как с тобой сейчас, да разбежались.

Я вдруг понял, что она врет. Следовало бы возмутиться, а мне стало скучно. Почему так устроено, обязательно кто-то другой решает, стоит ли тебе знать правду или остаться в счастливом неведении. Один умник придумал, все согласились безропотно и повторяют, как попугаи — многие знания, многие печали. Человек рожден для счастья, как же, с какого перепугу? Просто два дурака забыли о мерах предосторожности. Разница между котенком, которого утопили в ведре и величайшим государственным деятелем, прожившим выдающуюся, полную свершений жизнь, только в длине черточки между датами рождения и смерти.

Видимо я сделал невольное движение, означающее окончание пустого разговора — Танька встрепенулась и заговорила скороговоркой.

— Правду хочешь знать, пожалуйста. Потрахаться он ко мне заехал.

— Ну и как, успешно? — без особого интереса спросил я, скорее чтобы зафиксировать картинку перед глазами, сделать стоп-кадр хладнокровным оком равнодушного наблюдателя. Не хватало еще Таньку начать ревновать к уже умершему Мишке. Сам, можно сказать, потягивал ягодки с чужого куста, хотя и не особо маскировался, но воровство остается воровством вне зависимости от способов и обстоятельств, порой вполне объяснимых чисто по человечески. Наша давняя дружба, взаимная приязнь, переросшая с годами в нечто большее, чем любовь, не давала мне никаких преференций по сравнению с другими особями мужского пола. Хотя Танька при всей своей сексуальной раскрепощенности, многими ошибочно принимаемой за банальное блядство, всегда строго следовала определенному ею же кодексу чести — она не спала с мужчинами из одной компании. Было ли такое поведение мудростью женщины не желавшей наблюдать ревнивые разборки любовников, или некоторая брезгливость тому виной, не знаю, но факт остается фактом — ни с одним из своих молочных братьев я не был знаком лично. Возможно, не свались водопадом недавние события на мою голову, реакция была бы несколько иной и вряд ли радостной, но теперь уж, что сводить счеты с покойником?