Тимофей Ермолаев - Рассказы
Эрих поник головою. Ему стало стыдно. За себя, за Алексея и даже за девицу из телефонной трубки, которая не хотела везти своему парню пиво.
— Старые мы стали и тупые, — смиренно произнёс он.
— Ну, по крайней мере, ты в гораздо меньшей степени, чем я, — галантно произнёс Алексей, но переводчик даже не заметил его комплимента.
— Все одинаковые, — вздохнул Эрих, усаживаясь во второе кресло. — Но что поделать?
— А что тут сделаешь?
Они помолчали.
— Хотя… — Алексей некоторое время посвятил рассматриванию девушки в лёгком белом платье. — Хотя можно поступить вот так: собраться и пойти по дороге из жёлтого кирпича в изумрудный город, как некоторые. Кому сердце нужно, кому храбрость, кому мозги…
Эрих задумался. Поэт меж тем продолжал разглагольствовать:
— Но мы ж ленивые… Не пойдём никуда. Разве мы можем оторвать свою задницу от такого удобного, мягкого кресла? Которое нежно принимает в свои объятия твоё уставшее и вялое тело? Да ещё если рядом корыто с вкусными и ароматными помоями?
— Неужели мы такие? — грустно покачал головою Эрих. — Старые ленивые жирные тупые свиньи…
— Хрю! — сказал вдруг Рюмин.
Эриху показалось, что в глазах друга постепенно разгораются весёлые огоньки.
— А ну-ка, дай бумагу! — потребовал Рюмин.
В первую секунду Атенин почему-то подумал, что поэт просит туалетную бумагу, но через мгновение понял, что ошибся, однако, ему стало неудобно за своё замешательство.
— На столе, возле клавиатуры… — пробормотал он.
Рюмин завладел бумагой и вытащил из кармана шариковую ручку. «Неужели наш нехитрый разговор вдохновил его на написание новой поэмы?» — обрадовался про себя Эрих. Впрочем, обычно всё происходило иначе. Частенько Алексей Рюмин сочинял что-то экспромтом, потом записывая стихи на бумаге. Иногда же, наоборот, он запирался у себя в квартире и не выходил несколько дней кряду, а потом всем показывал исписанную вдоль и поперёк тетрадку.
Процесс творчества был недолог. Однако, когда Алексей закончил, его плечи опять гордо развернулись, а на лице опять появилось чувство уверенности и умиротворённости. Он поднялся, откашлялся и объявил:
— Стих.
Эрих с улыбкой приготовился слушать. И вот что он услышал:
Хрю!Хрю-хрю? хрю-хрю!Хр-р-р, пс-с-с…Хрю-хрю? Чавк-чавк.Пук-пук. Пс-с-с…Хрю-хрю, чавк-чавк!Хр-р-р, пс-с-с!Чавк-чавк, хрю-хрю!Пук-пук, хр-р-р-р.
Закончив декламацию, Алексей чинно поклонился и вновь сел. Эрих некоторое время не мог произнести ни слова. Поэт со скромным видом ждал первых отзывов.
— Ну… Алексей, теперь я тебя сразу уважать начал, — Эрих попробовал перевести всё в шутку.
Но почему-то Алексей не понял шутки. Мало того, Эриху показалось, что его заминку с ответом друг принял за восхищение.
— Заметь, я первый такое придумал, — молвил он. — Теперь я пойду. Поспешу в редакцию, может быть, ещё успею, в завтрашнем выпуске напечатаю.
Эрих не знал, что и сказать.
— Хрю! — сказал Алексей Рюмин, крепко пожал Эриху руку и умчался прочь. Словно реактивный самолёт. Вслед за ним, ноги Эриха сами вынесли своего хозяина на лестничную площадку. Опомнился переводчик только на первом этаже. Рюмина уже и след простыл.
— День добрый, — поздоровался с Эрихом сосед, Моисей Мстиславович Дюг, который жил несколькими этажами выше него. — Не правда ли, замечательная погода?
— Хрю! — ответил Эрих. — Хрю-хрю…
28 июля 2008 г.
Имя
— Привет! А я ёлочку купил!
На пороге стоял Алексей Рюмин. Лицо его расплылось в широкой улыбке. В мощном кулаке он сжимал какое-то потрёпанное хвойное растение, которое при ближайшем рассмотрении оказалось вовсе не елью, а сосной. Эрих Атенин, обречённо вздохнул и посторонился, пропуская друга в квартиру. Алексей мощно двинулся вперёд. От него пахло морозом и пивом. На ковёр посыпались сосновые иголки.
— Привет, привет… — запоздало отозвался Эрих.
Рюмин, молодой, но широко известный в узких кругах поэт уселся в кресло. Хозяин устроился во втором кресле напротив. Фигура Алексея дышала здоровьем и бьющей ключом энергией. Эрих же был вял и безрадостен. В комнате царил беспорядок. Повсюду валялись раскрытые книги вперемешку с фантиками от конфет. Рюмин недолго думая протянул руку, взял со стола конфету и отправил её в рот, фантик от неё он почему-то спрятал в карман.
— А я стих новый написал. О жизни, — сообщил поэт, оглядываясь в поиске новой конфеты. Но, похоже, конфет больше не осталось.
— А я… вот… — Эрих развёл руками.
— Что? На носу праздники, а ты хандришь? Смотри, какая ёлка! — Рюмин постучал деревом об пол.
— У меня депрессия, Алексей Андреевич… За целый месяц не перевёл ни строчки.
Рюмин нахмурился. Он искренне хотел помочь другу, но не знал, как. Лично его, как ему казалось, поэтическое вдохновение не покидало ни на минуту. Всё бумажное в его квартире было исписано стихами собственного сочинительства, газеты, обои, даже рулончик туалетной бумаги не избежал этой участи.
— Ты знаешь Фредриксона из четвёртого подъезда? — спросил поэт, быть может, ему удастся отвлечь Эриха от грустных мыслей.
— Нет, что-то не припоминаю…
— Да брось, знаешь: он такой странный, математик, постоянно ходит в чёрном!
Атенин слабо улыбнулся. Поэт знал всех и вся, у него был огромнейший круг общения, чего нельзя было сказать о самом Эрихе.
— Я тебя с ним обязательно познакомлю, — заявил Рюмин. — Он пишет научно-фантастические повести…
— Вспомнил! Ты мне приносил что-то из его прозы, про пришельцев, тарелки…
— Ага. Третьего дня я был у него в гостях. Знаешь, он поделился со мной, что самое трудное для него — придумывать имена для главных героев.
— Это потому что каждый должен заниматься своим делом, — проворчал Эрих. — Поэт должен писать стихи, переводчик — переводить, математик — рассчитывать формулы. Если я, к примеру, начну печь хлеб, а ты будешь работать в кузнице, разве из этого выйдет что-нибудь хорошее?
Алексей представил себя у наковальни, с тяжёлым молотом в руке, его физиономия вновь осветилось мечтательной улыбкой. Эрих кашлянул.
— Хм-м-м… — протянул поэт. — А помоги мне подобрать рифму для слова «кувалда».
— «Балда».
— Перестань киснуть! Слушай дальше. Я по доброте душевной вызвался помочь ему с именами, дал номер телефона. Так Фредриксон меня просто замучил! Днём он в Университете, литературным творчеством занимается по ночам, и не давал мне выспаться! Поднимаешь трубку, на часах два часа ночи, а там Фредриксон с вопросом: «Помоги с именем для главной героини, девушка с сильным характером, блондинка, папа работает в военном министерстве…»
— Представляю… и чем всё закончилось?
Рюмин несколько смутился.
— Ну… я решил эту проблему. После того, как я предложил назвать ему персонажей «Вовой Пукиным» или «Оля Гангрена», звонки прекратились. Этот Фредриксон далеко не дурак. Неделю назад он позвал меня в гости. Оказывается, он решил сделать специальную программу, которая помогает придумать имя. Как ты знаешь, любую текстовую информацию можно представить в виде чисел. «А» — это один, «б» — два, и так далее. То есть любое слово можно перевести в некоторое число. Далее это число некой математической функцией преобразуется в другое число. А потом результат преобразуется в новое слово. Понял?
— А какая функция?
— Функция может быть любая: умножение на некоторую константу, квадратный корень, десятичный логарифм… Но какую формулу использует сам Фредриксон — он не сказал.
— Но ведь может получиться так, что на выходе получится какая-то непроизносимая комбинация букв, подряд одни гласные, к примеру.
— Фредриксон не дурак, он всё предусмотрел! — Рюмин весь сиял от восторга, словно он сам всё это придумал.
— Но зачем на вход подавать какое-то слово? Можно было бы генерировать любое случайное имя. Нажимаешь кнопку — а компьютер печатает: «Боб Рогаткин».
— Нет, случайное имя — это совсем не то. Это будет словно слово без души. Просто набор звуков. Неужели ты не понимаешь? Кстати, от зелёного чая я бы сейчас не отказался.
Эрих безропотно поднялся и поплёлся на кухню. У него был смиренный и несчастный вид. Однако, рассказ его заинтересовал.
— А что было дальше?
— Мы начали вводить в программу разные слова. И ты знаешь, имена получались неплохие. Исходное слово, зашифрованное в имени, словно наделяло полученное имя какими-то своими смысловыми ассоциациями… и под конец в шутку мы начали вводить туда имена знакомых… И твоё имя и фамилию тоже.
— И что получилось?
— «Печальный толмач».
— Ерунда какая-то, — рассердился Эрих. — Ты уверен, что эта программа по-настоящему работает, а не берёт откуда-то готовые слова и случайно комбинирует их?
— Я видел саму программу. В ней 20 строчек кода, — Рюмин скромно умолчал, что совершенно не разбирается в программировании.