Михаил Барановский - Форточка с видом на одиночество (сборник)

– На что тебе?

– На один красивый и отчаянный поступок.

– Не пугай меня…

– Мне надо в Сочи. Там Полина.

– То, что Полина в Сочи, меня не удивляет. Тем ветром, что у нее в голове, ее могло занести и в Петропавловск-Камчатский, а вот что тебе там делать?

– Где? В Петропавловске-Камчатском?

– Не валяй дурака! Ладно, я с тобой поделюсь одним секретом быстрого и надежного обогащения.

– Да?!

– Вот смотри. – Бабушка достает из-под скатерти обеденного стола десятирублевую купюру. – Видишь червонец?

– Слава богу, не слепой, – говорю.

– Типун тебе на язык! Что это за буквы?

– «Т», «Э», – читаю.

– Да, это мои инициалы! Тебе надо найти купюру с твоими инициалами и положить ее дома под скатерть…

– И что?

– Иногда мне кажется, что ты немного туповат. Как что? Деньги сразу и повалят. Это работает! Проверенно. Помнишь Тамару Павловну – мою соседку?

– Которая недавно умерла?

– Ну, да. Она все так и сделала.

– И умерла?

– Да, но это абсолютно не важно. Ее дочь мне рассказала, что примета все равно сработала, потому что Тамара Павловна скончалась в феврале. Так? Так! А в марте, в марте ей на книжку все равно поступила пенсия.

Мы с Борькой идем по пляжу. Пахнет морем и шашлыками. Многие девушки загорают топлес. В смысле без лифчиков. Но я всем своим видом демонстрирую, что мне нет до этого никакого дела. А вдруг и Полина загорает топлес! Смогу ли я в этом случае с ней разговаривать? Не будет ли мой взгляд все время соскальзывать на торчащие в разные стороны соски?

А Борька идет и вертит шеей, как будто она у него без костей.

– Я так и не решил, что ей сказать, – говорю.

– А ты импровизируй. В конце концов, к чему слова? Посмотришь на нее взглядом тигра, как Рэмбо.

– Очень остроумно.

– Ты уже сделал самое главное – совершил поступок, приехал к ней. Она, как женщина, должна это оценить. А слова придут.

– Откуда они придут?

– Из богатого внутреннего мира. Смотри, вон она. Вон! Полина! Полина! – машет ей рукой!

Слава богу, Полина в купальнике и соски не торчат в разные стороны. В этом смысле все хорошо начинается.

– Мальчики, что вы здесь делаете? – удивляется, когда мы подходим.

– Так, мимо проходили…

– Нет, серьезно. Знакомьтесь – это Алик. (Алик перебинтованный в разных местах, распластался на лежаке, подставив спину солнцу.)

– Алик, это мои друзья: Кирюша и Боря.

Алик, практически не меняя позы, машет нам рукой в гипсе.

Какое-то у этого Алика очень знакомое лицо. «Где-то, – думаю, – я уже видел этого Алика. А может, у него просто такое лицо: ничем не примечательное, обезличенное лицо, лицо, каких много, просто физическое лицо».

– Ну, раз вы мимо проходили, – говорит Полина, явно сбитая с толку нашим внезапным появлением, – раздевайтесь, располагайтесь.

Я внимательно разглядываю свои ногти:

– Полина, мне надо с тобой поговорить.

– Говори.

– Наедине.

– Это не очень удобно. К тому же у меня нет секретов от Алика.

– А ты можешь допустить, что у меня есть секреты от Алика?

– С чего бы?

– Вы отойдите в сторонку, а я побуду с Аликом, – говорит Борька. – У меня от Алика тоже нет никаких секретов.

– Вообще-то мы уже собирались на обед.

– Вы идите, а я догоню чуть позже, – предлагает Алик.

– Ты обгоришь, у тебя уже спина красная.

Обо мне она никогда так не заботилась.

– Ничего-ничего… Спина – не проблема. Спина меня сейчас меньше всего волнует. Идите, идите…

Наконец мы с Полиной сидим за столиком в открытом кафе, а Борька стоит в очереди за обедом.

– Я приехал, чтобы забрать тебя от этого мутанта.

– Кирилл! – обрывает меня.

– Посмотри на него! – говорю. – Он же состоит из одних анаболиков.

– Неправда, ты так говоришь из зависти. У него прекрасная фигура.

– Ты что-нибудь слышала о законе сохранения энергии. Если в одном месте прибывает, то в другом обязательно убывает. Это же очевидно!

– Если ты приехал, чтобы говорить мне гадости, – заявляет, – то можешь уже уезжать.

Подходит Борис с подносом еды:

– Что, воркуете, голубки! А я вам принес кое-чего поклевать.

– Я волнуюсь, что Алика так долго нет, – жалуется ему Полина. – Он мог заснуть и обгореть.

– Не волнуйся, я сейчас за ним схожу, – успокаивает Борька.

– Постой, я с тобой, – говорю.

– Ты чего за мной увязался? Я специально вас оставил, чтобы вы поговорили.

– Мы уже поговорили, – отвечаю.

– И что?

– И ничего.

– Ты смотрел на нее взглядом тигра?

– Нет, это она смотрела на меня взглядом тигра.

– Он так и лежит, – говорит Борька, указывая на Алика. – Странный какой-то. Алик, ты не спишь?

– Мужики, помогите, – стонет.

– Что с тобой?

– Загляните под лежак.

– Что там такого, чего мы не видели? – говорю.

– Загляните, – просит.

Мы с Борькой наклоняемся, и тут с нами случается смеховая истерика.

– Как они туда попали? – спрашивает Борька.

– Не знаю, – говорит Алик. – Я спал, а они, наверное, вывалились из трусов и как-то перекрутились, что ли… Не вытаскиваются. А руками я не достаю, – демонстративно обхватывает лежак. – Хорошо, что вы пришли. Полине неудобно было сказать…

Я говорю:

– Какой ужас! Что же делать?

– Попробуйте их покрутить… – предлагает Алик.

– Руками?! – спрашиваю.

– Ладно тебе, – говорит Борька. – Помоешь потом.

– Мужики, помогите. Я уже обгорел весь. Очень вас прошу.

Мы возимся под лежаком, пыхтим, пытаемся как-то помочь. Периодически Алик коротко вскрикивает. Мы ничего не можем сделать.

– Ничего не получается, – говорит Алику Борька. – Они у тебя опухли и не пролезают между досками.

– Что же делать?

– Надо в МЧС звонить, – говорю.

– Не надо в МЧС, – просит. – Вон там, на лодочной станции… Может, у них есть какой-нибудь инструмент… Ну, кусачки или что-то в этом роде…

Я в ужасе:

– Кусачки?

– Ну да – доски отодрать…

– А…

Вскоре мы возвращаемся с огромным гвоздодером.

Борька спрашивает на ходу:

– Ты когда-нибудь видел такие огромные яйца?

– Только у памятника Юрию Долгорукому, – отвечаю.

– Так то же конь!

– Вот именно… Я понял: у меня нет шансов.

Борька говорит:

– Алик, как ты думаешь, это нам поможет? – И показывает гвоздодер.

– Попробуйте отодрать доску. Только, пожалуйста, осторожнее.

– Конечно. Что ж мы, не понимаем?

– И это… – говорит, – постарайтесь не привлекать внимания.

Мы долго возимся. Пытаемся не привлекать внимания и отодрать доску. У нас не получается ни то, ни другое.

– Я думаю, надо отдирать лежак целиком, – говорю. – Нужно отнести его куда-нибудь в кусты и там попробовать провести более тонкую операцию.

– Да, это правильно, – соглашается со мной Борька. – Смотри, он уже красный, как рак.

С помощью инструмента мы отделяем лежак с Аликом от ряда лежаков и несем его, как санитары носилки с больными. Люди, загорающие поблизости, неодобрительно наблюдают за происходящим. Кто-то говорит, что нужно вызывать милицию. Какая-то женщина, выбежав из лодочной станции, припускает за нами.

Она кричит на весь пляж:

– А ну стойте! Верните лежак на место! Хулиганье!

К ней присоединяются еще какие-то люди. Все они галдят, окружают нас и лежащего на оторванном лежаке Алика. Слышен свисток милиционера. Сквозь толпу протискивается Полина:

– Что случилось? Что с Аликом?

– Не знаю, как тебе и сказать… – говорит Борька.

Он похож на хирурга в коридоре лечебного учреждения, который после многочасовой операции выходит к заждавшимся родственникам и сообщает им о том, что все, что было в силах врачей, они сделали и даже больше, но спасти больного не удалось.

– Полина, уходи! – кричит Алик со своего лежака.

– Полина, я приехал за тобой, – говорю я. – Я должен тебе сказать что-то очень важное.

– Полина, уходи! – кричит Алик.

Тут появляется милиционер:

– Так, граждане, расступитесь! Что здесь происходит?

– Полина, я хочу тебе сказать… Я тебя люблю.

– Это как-то не вовремя, – говорит.

– У меня уже нет секретов от Алика, – отвечаю.

– Что с ним?

– Полина, ты уйдешь когда-нибудь или нет. Уходи! – кричит Алик.

Я говорю:

– Ты слышала, что я тебе сказал?

– Ему плохо? Что с ним? – явно игнорирует мои слова.

– С ним все хорошо, – говорю. – А мне плохо. Ему всего-то яйца прищемило, а мне – сердце. Мужчина, – обращаюсь к стоящему рядом пенсионеру, подержите, пожалуйста, – передаю ему свой конец лежака. – Я ненадолго. – Я беру Полину за руку: – Полина, у меня нет ни сестры, ни брата, – зачем-то говорю я, плохо соображая. – Я не умею играть на саксофоне. У меня не такие большие яйца. Я не бизнесмен. Но я очень тебя люблю. Ты будешь полной дурой, если…

Все дальнейшее тонет в вое сирены «скорой помощи», которая увозит Алика и Полину. Толпа тут же рассеивается, а я и Борька, мы еще продолжаем некоторое время молча стоять.