Джеймс Скадамор - Клиника «Амнезия»
— Рея нет, он вернется через минуту, какие напитки вам предложить?
Нежданная гостья перебила нас:
— Это здесь?
Сначала я мысленно дал ей тридцать с небольшим. Позднее выяснилось, что тридцати ей еще нет. На ней был традиционный туристический наряд: мешковатые камуфляжные брюки, коричневые башмаки. Короткие светлые волосы перехвачены голубой банданой. Все это, несмотря на дождь, словно пудрой было присыпано пылью. Кстати, кожа ее противоречила традиционному образу завзятой туристки: бледная, незагорелая, как у человека, который все время проводит в закрытом помещении. На шее у нашей гостьи на кожаном шнурке поверх ярко-красной футболки с неаккуратно обрезанными рукавами болтался зуб какого-то неведомого животного.
— Так это здесь? — еще раз требовательно осведомилась она и повторила вопрос по-испански. Кстати, в обоих случаях я уловил легкий акцент, в котором, как мне показалось, звучали скандинавские нотки. — Estdaqui? Или вы оба разучились разговаривать?
— М-м-м. Рея здесь нет. Он хозяин этого бара. Он будет…
— Если бы то, о чем я вас спрашиваю, было здесь, вы наверняка поняли мой вопрос. Значит, этого здесь нет. Что ж, хорошо.
Незнакомка приложила руку колбу, как будто фиксируя какую-то мысль, и из-под банданы выскользнула прядь волос. Зачесанные со лба волосы наверняка остались бы на месте, если бы не одна любопытная деталь: у нежданной гостьи отсутствовали две последние фаланги пальца, на котором носят обручальное кольцо, словно кто-то аккуратно их обрубил. Девушка сощурила глаза, и они превратились в треугольнички; как будто высеченные на ее лице, они оставались в таком положении примерно полминуты. Сама же она напряглась, отчего казалось, будто тело ее подрагивало и слегка раскачивалось подобно часовой пружине. Но наконец мысль была локализована, треугольнички исчезли, и две бледные руки безвольно повисли вдоль тела.
— Хорошо, — произнесла она. — Это хорошо. Но скоро оно здесь будет. Значит, придется подождать, если, конечно, мои расчеты верны и его прибьет сюда волной, чего нельзя гарантировать. А вы, ребята, я смотрю, не слишком-то похожи на серферов и явно не разбираетесь в волнах. Эй, сейчас бы пива и чего-нибудь поесть. И в койку.
— Мы не работаем здесь, — объяснил я.
— Но мы могли бы помочь вам, — сказал Фабиан. — Вы сказали, что вам хочется пива. Нет проблем. Позвольте обслужить вас. Прошу вас садиться, если только найдете стул, не изуродованный нашим попугаем.
Фабиан подошел к холодильнику в дальнем углу бара, достал влажную от испарины бутылку пива и протянул ее посетительнице, предварительно протерев горлышко собственной рубахой.
— Что касается еды, то Реймонд, наш метрдотель, в настоящее время занят переговорами с администрацией порта, но он скоро вернется.
Не глядя на него, Салли Лайтфут взяла бутылку, сделала долгий глоток и вытерла губы тыльной стороной ладони.
— Здесь нечего есть? — удивилась она.
— Меня зовут Фабиан, — ушел от ответа мой друг. — А это Анти. Мы здешние постояльцы. Мы бы с удовольствием накормили вас, но не знаем, где тут у Рея хранится провизия. Но, может, пока мы будем его ждать, вы согласитесь отведать кусочек моей плоти?
— Спасибо за предложение. Обычно я не ем мяса, — ответила Салли. — Но будем считать, что ты курятина или вроде того. И все-таки лучше я подожду.
Фабиан обиженно отвернулся, он явно не ожидал, что она его отбреет.
— Как вас зовут? — поинтересовался я в надежде поддержать беседу.
— Салли Лайтфут [3].
Фабиан фыркнул и вновь вступил в разговор:
— Вы краснокожая? Индианка?
— Неужели я похожа на индианку? — повернулась она ко мне. — Твоему другу недостает сообразительности. Похоже, в вашем дуэте за мозги отвечаешь ты.
Фабиан, дважды потерпевший поражение, притворился, что пытается собрать воедино останки стула. По крыше по-прежнему барабанил дождь.
— Интересное имечко, — осмелился заметить я.
— Вымышленное, — призналась Салли. — Но если ты со мной поладишь, я расскажу тебе, откуда оно взялось.
То, что последовало за этими словами, показалось мне отчасти ритуалом наведения лоска, отчасти проверкой на комплектность. Салли провела рукой сначала по одной ноге, потом подругой — от лодыжки и вверх, насколько позволяли брюки. Затем настала очередь рук. Левая скользнула по правой, начав с запястья и закончив свой путь под мышкой, после чего двинулась в обратном направлении. Закончилась эта процедура обследованием левой кисти левой руки в том месте, где виднелся аккуратный обрубок среднего пальца. Перехватив мой пристальный взгляд, Салли прикрыла рукой изуродованный палец, то ли лаская, то ли скрывая от посторонних глаз.
— Про это тебе знать еще рано, — пояснила она.
Фабиан — до этого он демонстративно удалился в угол с бутылкой пива — вернулся за наш столик. Внутри бара пахло кофе и соком лайма — уютный островок суши, пропитанный теплыми, домашними запахами посреди вселенского потопа. Этот день в отличие от вчерашнего не погибнет, поглощенный пламенем, — он захлебнется водой. Под неумолчный аккомпанемент дождя мы сидели молча среди поломанных стульев под темными балками, с которых свисали оборванные фонарные цепи.
— Рей скоро вернется, — произнес я, прочистив горло.
— Может, нам есть смысл сходить и проверить, оно уже здесь или нет? — предложила Салли.
— Что именно? — уточнил Фабиан.
— Сейчас увидишь. Пойдемте со мной.
Салли встала и, шагнув под дождь, направилась к берегу. Казалось, будто привычная береговая линия смыта водой — она поднималась все выше и выше, грязная, как после стирки. Тугие струи дождя и разбушевавшийся океан словно задались целью уничтожить сушу, образовав смертельное орудие пытки — этакий гибрид челюстей и швейной машинки. Салли, казалось, ничего этого не замечала. Если мы с Фабианом морщились под струями дождя, то ее лицо оставалось умиротворенным, как будто она попала в родную стихию.
— Вы что-нибудь видите? — спросила она.
— А что мы ищем?
— Горизонт должен выглядеть иначе. Должна измениться его текстура. Впрочем, скоро вы сами поймете.
У Фабиана был такой же озадаченный вид, что и у меня. Мы неуклюже последовали за Салли. Берег был усеян всякой всячиной, выброшенной приливом, — тут и обломки дерева, утыканные гвоздями, и ржавая бочка из-под нефти, и пальмовые листья, и зеленые кокосы. Однако ни один из этих предметов не подходил под ее описание.
— Наверно, шторм не пожелал расстаться с ним, — задумчиво произнесла Салли. — Впрочем, может, это я ошиблась. — Она разулась и теперь шагала босиком по песку. В ее облике одновременно читались и тревога, и предвкушение чего-то непонятного. — И все-таки оно должно быть где-то поблизости. Если же нет, то мне нет смысла здесь оставаться. У вас случайно не найдется бинокля? — спросила у нас Салли. Я заметил, что пыль с ее лица смыло водой.
Дождь немного утих. Над землей и водой появился легкий туман.
— Главное, чтобы оно было здесь. Только тогда я успокоюсь.
— Что оно? — спросил Фабиан.
— То, чем я зарабатываю на жизнь.
— Я понимаю, но что вы ищете?
— Если я правильно понял, вы сказали, что будто бы должна измениться текстура воды? — осторожно поинтересовался я. Футах в пятидесяти от берега океан показалась мне почему-то более плотным, чем обычно, едва ли не каким-то шероховатым на ощупь. На волнах покачивалось нечто, большей частью скрытое водой. Мне показалось, что это нечто шевелится.
С носа Салли упала капля, а сама она расплылась в улыбке.
— Это оно!
Что бы такое это ни было, двигалось оно главным образом по воле волн, которые играли им словно исполинским мячом. Его явно несло к берегу, но в туманной дымке очертания оставались смутными. А потом до меня донеслись звуки. Резкие и пронзительные, словно кто-то не мог поделить добычу, они тем не менее доносились со стороны загадочного предмета, синхронно совпадая со странными движениями на его поверхности.
— Я уже целую неделю охочусь за ней. Если добуду лишь какую-то ее часть, то мне ничего не заплатят. Что же, теперь можно вернуться в бар. Утром она все еще будет здесь.
— Может, вы нам все-таки объясните, что это? — спросил Фабиан.
— А вы ничего не поняли? Это же мертвый кит.
— О!
Пауза.
— Салли. Если кит мертвый, почему он издает какие-то звуки?
— А, вот вы о чем. Это мои помощники. Они возьмутся за работу лишь тогда, когда тушу отнесет ближе к берегу и станет ясно, что им ничего не грозит.
И вновь недоуменное молчание.
Салли посмотрела на нас и раздраженно вздохнула. Затем вскинула руки, как будто раскрывая объятия дождю, широко улыбнулась и крикнула:
— Грифы! — Мы тупо уставились на морскую гладь. — Давайте вернемся обратно, и я вам все объясню.
