Анатолий Козинский - КРИТИЧЕСКАЯ МАССА ЯДЕРНОГО РАСПАДА. книга третья.
Шило или спирт уже выпит. Кто его зажал - тот не даст: всё равно, на всех не хватит. Правда, можно попариться в бане, попить чай, пожевать сухари и баранки. Примерно так одна из компаний одиноких мужиков, в опустевшем посёлке Островном, проводила свой досуг.
Хозяин – старший лейтенант Соловей в своей квартире на четвёртом этаже пятиэтажки с друзьями втроём отмечал прибытие из отпуска своего кореша, уберёгшего до возвращения в городок бутылку водки. Её конечно, посмаковав, выпили. Кореш выложил все отпускные новости и впечатления. Молча маленько посидели.
- Пошли перед сном погуляем, что ли? – предложил Соловей.
- Я устал. Если не возражаешь, то я у тебя немножко вздремну, - попросился отпускник.
- Как хочешь. Вот диван. Дрыхни! Мы же пойдём на улицу, - сказал Соловей и с друзякой по лестнице они вышли на свежий воздух.
Улиц в городке практически не было. Пятиэтажные дома, похожие друг на друга словно близнецы-братья, разместились на каменистых уступах сопок, как воробьи на северной берёзке: все одинаковые и серые. От такой картинки даже слегка подвыпившему Соловью от радости петь не хотелось. На мусорке кричали чайки-падальщики, жужжали комары. Почуяв в крови праздно разгуливающих доноров спиртное, эти кровососы ошалели совсем. Им подвернулась дармовщина: выпивка и закуска – всё вместе. Наших героев комары окружили тучами и, несмотря на ощутимые потери под треском оплеух, они, разгулявшись, пировали.
Друзья отбивались как могли, но под напором кровососов были вынуждены бежать в свои пустые квартиры.
- Э-э-э, у меня квартира вовсе не пустая! Там отдыхает мой корешок, - подымаясь по лестнице, размышлял Соловей. – Чем чёрт не шутит, может у него на дне чемодана ещё что-нибудь осталось…. К тому же, я и ключей своих от квартиры не взял. А корешок спит крепко. Вот растяпа! – ругал сам себя старший лейтенант.
- А вот и четвёртый этаж, - обрадовался он и нажал кнопку звонка.
- Дзень-дзинь, - прозвучало еле слышно его срабатывание где-то там внутри квартиры.
- Никого! Тихо…- наверно уснул крепко. Ничего, разбудим! – и он постучал в дверь кулаком.
- Молчание.
- Постучим сильнее! И уже по двери ногой: бем, бем, бем!
За дверью – осторожные шажки на цыпочках и к глазку…. Но тишина, будто и нет никого!
- Ты что, совсем ошалел, открывай, чёрт бы тебя забрал! – заорал рассерженный Соловей.
- Тишина…. Только за дверью слышно испуганное, как у загнанной лошади, прерывистое дыхание.
Соловей хоть птица певчая, но теперь он стал яростным орлом. Шутки сказать, его в собственную квартиру не пускают!
Развернувшись задницей, со всего размаху он двинул ею по двери. Та с хрустом открылась. И, о наваждение! Над ним с топором в руках стоит в белой рубашке здоровенная бабища – повариха из тыловской столовой.
Бедный Соловей! – так и сел. Встать он не смог даже тогда, когда его забирал, вызванный по телефону, патруль.
Утром над его объяснительной запиской хохотал и не мог остановиться весь комендантский взвод. Гремиханцы рассказывали эту быль как анекдот. И не оправдаться бы Соловью ни за что, если бы его корешок слово в слово не подтвердил всё, что там было написано, изменив только подъезд дома и номер квартиры. Ему поверили, ибо перепутать подъезд и номер квартиры было легко.
Ну, а дверь…- её пришлось Соловью починить. С тётей Машей он помирился. Та после мировой за хорошую работу, говорят, ему даже стопарик поставила.
Жизнь не остановить и она шла своим чередом такая какая она есть, вернее, такая какой её делали люди.
Посёлок Островной расстраивался. В новые дома завозилась мебель, ширпотреб. Появились курируемые и не курируемые политуправлением очереди для приобретения качественных товаров – дефицитов. Очереди были на автомобили, квартиры, мотоциклы, книги, ковры, хрусталь, обувь и одежду.
Раз очереди – значит на всех чего-то не хватало. В военторге было всё:
- Для тех кто плавает государство не жалело ничего!
- Но не для всех.
- Для всех «ничего» не напасёшься!
А вот местный царь это «всё» имел в достатке:
- Конечно за деньги.
- Но без очередей!
- А остальные?
- Стояли в очереди, но не все.
- Не «все» - это кто?
- Это те, кто ближе к царю или те кто ему чем-то понравились.
- А кто же стоял в очереди?
- Да те – кто годами «рвали» друг другу глотку….
- Зачем?
- Зачем «рвать» или зачем «стоять»?
- «Зачем» и то и другое.
- Рвали потому, что долго стояли.
- Почему же так долго стояли?
- Потому, что ничего так и не получали!
- А остальные?
- «Остальные» в очередях не стояли.
- А почему?
- Потому что имели всё по блату!
- А политотдел?
- Политотдел не распоряжался, но курировал.
- А что лучше?
- Лучше курировать!
- Почему?
- Потому, что всё имеешь и ни за что не отвечаешь!
Дядя Саша Гремиханским царём ещё не стал, но по местным меркам возле царя стоял близко. Посему в очередях уже не стоял. Автомобиль он не покупал принципиально. Зачем?! Ездил он на казённом газике, да и куда ехать? Единственная Гремиханская трасса составляла одиннадцать километров пересечённой местности: асфальт, бетон, а в большей части чистая природа – сплошной камень. Другое дело «всё» остальное. Тем более если жена просит.
Дядя Саша шмуточником не был – чего не было, того и нет! Но… жена любила хрусталь. Один хрустальный звон дорогого стоит!
Накупил он этого хрусталя! – Целая буфетная горка – бери, владей и радуйся!
И радовался бы….
Как-то по случаю подарили подводники своему «дядю» списанный аварийно-спасательный плотик. Хотя рыбаком он и не был, но плотик достался даром – подарили, владей и баста! Взял он его почти ради любопытства. Моряки отнесли плотик к нему домой и положили на кухне рядом с горкой набитой хрусталём.
- А куда его положить?
- Жены нет – в отпуске на югах….
- Спросить не у кого.
Пришёл вечером домой хозяин квартиры. Видит: плотик, почти новый. Сбоку такой маленький шкертик торчит. Устройство этого плавсредства дядя Саша знал ещё по памяти. Ещё бы: почти в каждом отсеке на подводных лодках такие плоты имеются. Дёрнешь за этот шкертик и всё придёт в движение: плотик развернётся, наполнится воздухом - залезай в него, живи, спасайся!
Забывшись от умиления собственными знаниями, он легонько дёрнул за шкертик. Дёрнул совсем чуть-чуть, просто так для самоутверждения своих познаний. А плотик возьми да и сработай! Техника – зашипела и вот он, надуваясь, опрокинул на стенку буфет с хрусталём, прижал дядю Сашу к другой стене и, заняв всё свободное пространство кухни, предстал в полной боевой готовности – залезай и спасайся!
Ага, спасайся! Руки солдатиком зажаты так, что не повернёшься….
- Кричать на помощь?
- Засмеют и анекдоты будут рассказывать. Да, ситуация: так не хорошо и эдак плохо….
Изловчившись, дядя зубами дотянулся до ножа и вот тебе за все страдания: проткнул пухлый воздушный бок «обидчика» несколько раз.
Зашипев, плот выдохся и осел. Зажатый набекрень буфет, потеряв поддержку плота, грохнулся на пол. Откликнувшись целым оркестром хрустального звона бьющегося стекла, тишина на кухне восстановилась. Тишина стояла прямо-таки хрустальная, пока на предыдущий её звон не прибежали соседи. Дядя Саша с души тяжесть снял и честно им всё поведал. Соседи «такую тяжесть» на своей душе удержать так же не сумели….
Жизнь местного населения и военнослужащих заключалась не только в потреблении. Конечно, никакого особого производства в Гремихе не было: школа, пекарня, поликлиника, пошивочная мастерская, кафе-столовая, несколько магазинов и дом офицеров. Здесь же размещались военные стройотряды – «партизаны». Без них никакого городка и базы вообще бы не было.
Была ещё своя вещательная телестудия – не каждый областной город на Большой земле мог этим достижением цивилизации похвастаться. Спутниковой «Орбиты» тогда ещё не было и кто-то из вождей КПСС гремиханцев облагодетельствовал – нате вам свою телестудию, творите и приобщайтесь к жизни страны.
Всё остальное обеспечение быта и деятельности подводников было построено на самообслуживании и самообеспечении.
Они всё сами привозили, сами разгружали, сами готовили пищу, сами её кушали, сами убирали, чистили и ремонтировали занимаемые помещения и дома. Вся окружающая территория городка: плавпирсы, прибрежная полоса моря, дороги, жилые и служебные дома, улицы – всё это объекты приборок. Ответственность за их состояние «навешивалась» на шеи командиров экипажей кораблей. В городке никаких дворников не было и в помине.
Корабли одиноко стояли у своих плавпирсов, а их командиры занимались чёрт знает чем, только не тем для чего были предназначены. Отсюда и спецподготовка их была не очень – она терялась на всех уровнях от матроса до командира среди дрязг сплошных трудностей и несвойственных забот.
