Анатолий Козинский - КРИТИЧЕСКАЯ МАССА ЯДЕРНОГО РАСПАДА. книга третья.

- Доложить обстановку, - вызвал он на связь командира подводного крейсера.

- Нахожусь на входном фарватере. Видимость ноль – густой туман. Зажат глыбами льда толщиной три-четыре метра. Ураганный ветер лёд постоянно уплотняет и вместе с ним сносит корабль на остров Медвежий. Дать ход турбинами более «среднего» опасаюсь – боюсь повредить корабль. Пока на фарватере удерживаюсь. Прошу на помощь выслать ледокол.

- Держитесь, ждите ледокол «Добрыня Никитич», - сообщил Липовецкому командующий.

На командном мостике крейсера царила обстановка тревожного ожидания, когда каждая минута длится часами. Антон дал команду приготовить  к отдаче якорь. Хотя надежды, что он удержит корабль, не было никакой.

Наконец, ледокол вышел. С большим трудом, в сплошной мгле, постоянно сносимый ветром, на ощупь, по данным радиолокации он начал пробиваться к РПК СН.

На крейсере ледокол первыми увидели радиометристы. Они же вели его вплоть до входа в мёртвую зону радиолокационной станции. Никаких туманных сигналов из-за свиста ураганного ветра слышно не было. В ожидании подхода ледокола крейсер стоял без хода. На всякий случай, чтобы хоть как-то при необходимости иметь возможность избежать столкновения с невидимым ледоколом, Липовецкий предупредил командира БЧ-5, чтобы тот был готов к развитию оборотов турбинами  вплоть до полного хода.

Наконец в этой движущейся реке смеси чёрного тумана, крошек льда, воды и огромных ледяных глыб, очень смутно показался  постоянно исчезающий силуэт ледокола. Он почти вплотную подошёл к крейсеру, но по мегафону договориться об условиях проводки командиры не смогли. Наладили связь по переносной радиостанции. Решили, что крейсер своим ходом пойдёт в след ледоколу в дистанции пять- десять метров. Увеличить дистанцию нельзя – льдины под воздействием ветра сразу же смыкаются.

- У меня величайшая просьба, - обратился Антон к капитану ледокола, - при повороте вправо на курс следования к  воротам бонового заграждения сам поворот описывать пологий с максимальным радиусом циркуляции. У меня слишком длинный корпус и развернуться во льдах на девяносто градусов с малым радиусом циркуляции я не смогу.

На том и решили. Самым малым ходом, практически под воздействием ветра, двинулись вперёд. Раздвигая мощным яйцеобразным корпусом льдины, впереди шёл ледокол. За ним неотступно, не смея отстать и, тем более, ткнуться ему в корму, следовала «Ладушка». Затаив дыхание, сосредоточившись до предела, став главной управляющей частью крейсера, Антон не мог себе позволить ни малейшего просчёта. Он до боли в глазах всматривался в десятиметровый кипящий просвет воды за кормой ледокола, не допуская его ни уменьшения, ни увеличения. Как опытный стрелок, держа руку на спусковом крючке винтовки, он понимал, что цена промаха будет стоить жизни моряков экипажа. Внутри корабля подводники слушали, как глыбы льда стучат по лёгкому корпусу корабля. Они невольно вздрагивали, но были готовы выполнить любую команду своего командира.

Промокший с головы до ног, Антон холода не чувствовал. Сняв ветроотбойники и выдвинувшись по пояс из надстройки рубки, он, буквально, кожей ощущал, как лёд сжимает лёгкий корпус корабля, совсем не рассчитанный на такие ударные нагрузки. Не в меньшем напряжении находились старпом и штурман, которые стояли тут же рядом с командиром. С их мокрой одежды, смешавшись с туманом, подхваченный ветром, струился пар.

Казалось, имей возможность, они своими руками раздвинули б льды и поддерживали   крепость корпуса корабля.

Слева на траверзе мигнул белый огонёк на острове Медвежий и сразу же под слоем тумана исчез. Непрерывно с изменением на полметра на мостик докладывалась глубина под килём. Столпотворение ветра и тумана, образовав между островами свободную трубу подобную реактивному соплу Ловаля, призвав на помощь нечистую силу окрестных ведьм и чертей, устроили настоящий шабаш.

«Ладушка» неотрывно и послушно следовала за ледоколом. С началом поворота градусов на двадцать, по пологой дуге крейсер синхронно вписывался в дорожку  за судном, циркулирующим вправо. Но вот ветер и дрейфующий лёд, словно игрушку, развернули яйцеобразный корпус ледокола, практически на одном месте. Идущая за ним лодка, беспомощно уперлась в стену льда. Дабы удар смягчить, Антон дал команду на работу правой турбиной назад «средний ход». «Ладушка», запертая со всех сторон сплошным ледяным замком, на работу турбин малыми ходами не реагировала и руля не слушалась. Вместе со льдом она начала дрейфовать прямо на береговые камни. Ледокол в свою очередь предпринял несколько безуспешных попыток подойти к крейсеру на выручку, но под ураганным ветром с курса сносился.

- Как быть и что предпринять, - мучительно искал выход, для разрешения сложившейся ситуации, Липовецкий. Ни один учебник такой  обстановки не предполагал. Дать умный совет ему никто не мог. Радио от командующего флотилией благоразумно молчало. Капитан ледокола занимался спасением собственного судна. Пословица, что спасение утопающих  есть делом рук самих утопающих, принимала универсальный характер.

- Товарищ командир, глубина под килем резко уменьшается, через пару минут нас вынесет на камни, - доложил штурман.

Нависшая опасность кораблю – быть разбитым на прибрежных камнях, подхлестнула Антона к действию. Стараясь сохранить гребные винты от разрушения при соприкосновении со льдом, он приказал притопить корму путём частичного затопления водой кормовых цистерн главного балласта. Корма сразу же осела, приподняв нос корабля.

Отдав указание капитану ледокола освободить  фарватер, Липовецкий средними ходами, работая назад, начал вытаскивать из льда, одновремённо разворачивая корабль на вход внутреннего рейда базы.

- Вы видели когда-нибудь, как от четырёхметровых глыб летят ошмётки льда? А вот Антон видел и молил бога, чтобы тот не допустил поломки или заклинки вертикального руля. Турбины, я вам скажу, это мощь! Только на бога, на них, да на свой экипаж у него осталась непоколебимая надежда.

«Ладушка» разворачиваясь, таки назад пошла. Вытащив её на фарватер, Антон дал ход вперёд. Медленно, упёршись во льды, крейсер задрожал всем корпусом и, увеличив обороты гребных винтов  до полного хода, двинулся вперёд. В носу корабля стоял сплошной гул разрываемого и раздавленного в крошки спрессованного льда. Раздвинуть его было невозможно, но перед мощью техники в руках людей он отступал. Вот уже видны ворота бонн и за ними акватория чистой воды.

- Кажется, пронесло, - хотел, было перекреститься Антон, но тут из первого отсека поступил тревожный доклад: «Торпедный аппарат с торпедой снаряжённой ядерным зарядом, заполняется забортной водой».

- Доклад принят, - подтвердил Антон.- Хорошо  если б на этом повреждения корабля  закончились. Тогда можно было бы сказать, что легко отделались, и бог  был на нашей стороне, - подумал он.

По чистой воде они подошли к плавпирсу и отшвартовались быстро. Задрав нос корабля, осмотрели повреждения. Обтекатель передней крышки большого торпедного аппарата был смят. Аппарат осушили и торпеду с ядерным зарядом, вполне пригодную к боевому использованию, из лодки выгрузили. В носовой части обшивка лёгкого корпуса, приняв на себя основной «удар» льда, прогнулась и стала ребристой.

Целый месяц, включая докование в плавучем доке, Липовецкий ходил с «ватной головой», в мозгу которой всё ещё звучало эхо свистящего ветра и гул взламываемого льда. Никто  не обмолвился ни одним словом  вины и упрёка в адрес Липовецкого. Но и истинные виновники происшествия к ответу привлечены не были.

Интерес к службе на кораблях Антон потерял начисто, но любовь к своей «Ладушке» осталась. Он по-прежнему с восхищением смотрел на боевые корабли. Его сердце переполнялось чувством гордости за это чудо технического совершенства, сработанное руками преданных своему делу корабелов. Тогда и до конца своей жизни он был и готов всегда преклонить колени перед настоящими подводниками, которые на подводных лодках ходили, ходят и будут ходить по морям и океанам.