Дэвид Митчелл - Сон №9
– Эйдзи Миякэ, что ты скажешь в свое оправдание?
– В чем меня обвиняют?
Нож Ящерицы оставляет глубокую царапину по краю стола. Он останавливается в дюйме от моего большого пальца.
– В чем меня обвиняют, господин?
– Я сглатываю.
– В чем меня обвиняют, господин?
– Если ты виновен, то знаешь, в чем тебя обвиняют.
– Значит, я невиновен, господин.
Девушка с мороженым хихикает в соседней комнате.
– Невиновен.– Морино с серьезным видом качает головой.– Тогда объясни, зачем ты был в «Пиковой даме» в субботу девятого сентября?
– Юдзу Даймон здесь?
Морино кивает головой, мое лицо прижимается к крышке стола, рука заламывается за голову; еще градус поворота – и перелом. Ящерица бормочет мне в ухо:
– Как ты думаешь, что ты только что сделал не так?
– Не… ответил… на… вопрос.
Моя рука на свободе.
– Умный мальчик.– Морино прищуривается.– Объясни, зачем ты был в «Пиковой даме» в субботу девятого сентября.
– Меня привел Юдзу Даймон.
– Господин.
– Господин.
– Однако ты сказал Маме-сан, что не знаком с Даймоном.
Мама-сан бросает взгляд на меня.
– Я тебя предупреждала – терпеть не могу хнычущих малолеток. Может мне кто-нибудь сказать, как будет «пятнадцать миллиардов» по-русски?
Кожаный пиджак отвечает. Мама-сан продолжает стучать по клавишам. Морино ждет моего ответа.
– Я не был знаком с Даймоном. Я до сих пор ничего о нем не знаю. Я забыл свою бейсболку в игровом центре, вернулся обратно, она оказалась у него, он вернул ее мне, мы заговорили…
– …а остальное, как говорится, уже история. Но «Пиковая дама» не обычный клуб. Юдзу Даймон внес тебя в список гостей как своего сводного брата. Ты утверждаешь, что это ложь?
Я прикидываю, каковы могут быть последствия.
– Ты слышал мой вопрос, Эйдзи Миякэ?
– Да, это ложь. Господин.
– А я утверждаю, что ты шпион Дзюна Нагасаки.
– Это неправда.
– Так тебе известно имя Дзюна Нагасаки?
– Да, я узнал его час назад. Одно только имя.
– Вы с Юдзу Даймоном пошли в «Пиковую даму», чтобы досадить одной из хостесс – тебе она известна как Мириам.
Я мотаю головой:
– Нет, сэр.
– Вы с Юдзу Даймоном пошли в «Пиковую даму», чтобы убедить ее предать меня и стать агентом Дзюна Нагасаки.
Я мотаю головой:
– Нет, сэр.
Неподвижное лицо Морино принимает жестокое выражение. Его голос совершенно бесцветен.
– Ты трахаешь Мириам. Ты трахаешь мою малышку.
– Вот он, решающий момент. Я мотаю головой.
– Нет, сэр.
Франкенштейн шуршит ломтиками жареной картошки в своей коробке.
Морино открывает серую папку для документов.
– Вот тебе повод еще раз солгать – объясни-ка, что изображено на этой фотографии?
Трубачи передают ее мне. Это черно-белая фотография формата А4, на которой изображен ветхий жилой дом. В фокусе зум-объектива – третий этаж, где какой-то парень моего возраста просовывает что-то в приоткрытую дверь. Собака с абажуром на голове поливает цветочный ящик. Я узнаю квартиру Мириам и себя тоже. Так вот почему я сегодня здесь. Плохо дело. Никакая ложь не поможет мне отсюда выбраться. Но куда заведет меня правда? Морино щелкает суставами пальцев.
– Я жду, как говорится, затаив дыхание.– Морино снова щелкает пальцами. Во рту у меня пересохло.– Итак. Зачем твоя прыщавая физиономия маячила перед домом моей малышки?
Я рассказываю все, как было, начиная от пруда Синобазу в парке Уэно и кончая разговором с Мириам. Единственный момент, который я пропускаю, это Суга – я заявляю, что сам проник в библиотечный компьютер. Морино обрезает кончик новой сигары. Я замолкаю, и приговор повисает в воздухе. Ящерица ерзает на стуле:
– Отец?
Морино кивает.
– Я думаю, здесь что-то не так. Парни, которые так секут в компьютерах, не зарабатывают себе на жизнь, таская чемоданы на вокзалах.
Мама-сан закрывает свой компьютер.
– Отец. Я знаю, Мириам очень много для вас значит, но нам нужно уделить внимание куда более срочным вопросам, если мы хотим, чтобы все шло по плану. Это ничтожество из далекой глуши, которое посягнуло на частную собственность,– именно то, чем кажется. Нагасаки не нанимает в шпионы тех, кто еще носит подгузники; его рассказ заполняет пробелы в рассказе Даймона; к тому же он и пальцем не прикоснулся к Мириам.
Чувствуется, что Морино уважает ее.
– Откуда вам это известно?
– Во-первых, по вашему поручению последние две недели за Мириам следил лучший детектив Токио. Во-вторых, я – женщина.
Морино, прищурясь, изучает мое лицо. Я опускаю взгляд. Пищит мобильный телефон Франкенштейна. Он встает и идет в смежную комнату, чтобы ответить на звонок.
Из-за головы Морино видно, как за окном проплывает дирижабль. Еще выше, в солнечном поднебесье, блестит самолет. Мама-сан вынимает из компьютера диск и кладет в папку.
– Скоро,– гавкает Франкенштейн в телефон.– Скоро.
– Он возвращается на свое место за столом. Морино закончил меня изучать.
– Эйдзи Миякэ. Суд признает тебя виновным. Твоя вина в том, что ты глупец хренов, который сует нос куда не следует. В соответствии с нашим окончательным приговором тебе отрежут яйца, вымочат их в соевом соусе, положат тебе в рот, который будет заклеен скотчем до тех пор, пока вышеназванная субстанция не будет пережевана и проглочена до последнего куска.
Я обвожу взглядом своих судей. Ни один из них не улыбается.
– Однако суд отложит выполнение приговора при условии, что ты подчинишься кое-каким ограничительным мерам. Ты никогда и близко не подойдешь к «Пиковой даме». Ты никогда и близко не подойдешь к моей малышке. Даже если тебе вздумается увидеть ее во сне, я узнаю об этом, и приговор тотчас будет приведен в исполнение. Я ясно выразился?
Я чувствую запах свободы, но не решаюсь попробовать ее на вкус.
– Абсолютно, сэр.
– Ты вернешься к своей бессмысленной жизни. Без промедления.
– Да, сэр.
Мама-сан встает с места, но Морино еще не отпускает меня.
– Когда я был мальчишкой вполовину младше тебя, Миякэ, мы с друзьями ловили ящериц, что водятся в дюнах на побережье Симанэ. Эти ящерицы очень хитры. Ты хватаешь ее, а она оставляет тебе свой хвост и удирает прочь. Почему я должен быть уверен, что ты не оставишь нас со своим хвостом?
– Потому что я боюсь вас.
– Твой отец тоже боится меня, но в свое время это не помешало ему оставить меня с целой охапкой хвостов.
Трубачи согласно кивают. Я слышу, как хихикает Шербетка.
– Вы только что сказали «мой отец»?
– Морино выдыхает дым.
– Да-а. Ты знаешь, что я так сказал.
– Мой настоящий отец?
– Да-а.
– Как…
– Как человек из плоти и крови, который обрюхатил твою мамашу, Марико Миякэ, двадцать лет тому назад. Кого еще я могу иметь в виду?
– Вы его знаете?
– Не особенно близко. Мы встречаемся по работе, от случая к случаю. Похоже, ты удивлен.– Морино смотрит, как земля уходит у меня из-под ног.– Итак, мой детектив попал в самую точку. Опять. О, она действительно хорошо работает. Ты и в самом деле не знаешь, кто твой отец, да? Если подумать, такое и в самом деле бывает. Полусирота приезжает в Токио, чтобы найти отца, которого никогда не видел. Значит, ты подумал, что сообщения в банкомате, которые я приказал своим людям в банке передать тебе, были от твоего настоящего отца? – Его губы слегка кривятся, что должно изображать смех.
Ящерица давится смешком. Морино хлопает по папке Для документов:
– Здесь все о твоем отце.– Он обмахивает себя папкой, словно веером.– Раскопать тебя было непросто, но мой Детектив может разузнать все что угодно. Я поручил собрать сведения о тебе, и тут всплыл твой отец. Мы удивились.
Несмотря на все. А сейчас можешь проваливать.– Он кидает папку для документов в металлическое мусорное ведро.
Ящерица поднимается и пинает мой стул.
– Господин Морино?
– Ты еще здесь?
– Пожалуйста, дайте мне эту папку.
Морино, прищурившись, смотрит на Ящерицу и кивает головой на дверь.
– Сэр, если вам больше не нужны эти сведения…
– Они мне не нужны, это верно, но мне доставляет удовольствие видеть твои напрасные страдания. Мой сын проводит тебя в вестибюль. Там тебя ждет твой друг и наставник Юдзу Даймон. Он выжат, как лимон. Теперь поди вон из этой комнаты, или тебя изобьют до потери сознания и свалят в контейнер для мусора.
Я иду за Ящерицей и, прежде чем дверь «333» закроется за моим отцом, в последний раз смотрю на мусорное ведро.
Я решил пройти мимо Юдзу Даймона и выказать ему свое презрение, просто не обратив на него внимания. Но лишь пока не увидел его распростертое на диване тело. Я знал нескольких людей, которые умерли, но, как это ни странно, никогда не видел покойника – такого бледного и совершенно неподвижного. Что бы вы сделали на моем месте? Мое сердце бешено колотится, будто механическая боксерская груша. Когда Даймон шевелится, диван издает скрип. Его веки с дрожью приоткрываются. Взгляд блуждает в пространстве, потом натыкается на меня.
