Санджай Гупта - Тяжелый понедельник
«Остынь, — приказал себе Гато. — Подчинись процедуре. Набей себе эту шишку». Такие же разборы бывали по понедельникам в Национальной футбольной лиге. Если ты пропустил атакующего игрока противника, то тренер принимался снова и снова прокручивать этот эпизод. Не занял правильную позицию — не обеспечил блок. Прыжок назад в позицию, не обеспечил блок… И так много раз. Что и говорить, плохой блок опасен. Атакующий игрок может создать серьезную угрозу. Правда, от плохого блока еще никто не умер — во всяком случае, пока.
Разборы по понедельникам были священны. Они работают здесь, чтобы спасать жизни, чтобы изо всех сил, на пределе человеческих возможностей, оказывать всю возможную помощь пациентам. Большой Кот знал это. Но вид убитой бабушки Джаспера не выходил у него из головы — вид старой женщины, разорванной дробью от выстрела в упор. Почему она не выжила вместо него? В газете он прочитал, что бабушка одна воспитывала Джаспера, а он застрелил ее за то, что она не дала ему двадцать долларов.
— Мы слушаем вас, доктор Виллануэва, — сказал Хутен.
«У бабушки не было ни единого шанса», — подумал Виллануэва и начал говорить:
— Позвольте мне быть кратким. В отделение неотложной помощи поступил этот неонацистский подонок, только что убивший свою родную бабушку.
— Доктор Виллануэва, — перебил его Хутен, — уважайте процедуру разбора осложнений и летальности. Придерживайтесь приличий.
Тай Вильсон толкнул в бок сидевшую рядом Тину Риджуэй.
— Это Гато, которого мы знаем и любим.
— И Хутен, которого мы знаем и любим, — сказала Тина.
Пристыженный Виллануэва немного умерил свой пыл.
— Мистер Эрл Джаспер поступил в отделение неотложной помощи с огнестрельным ранением дробью. Дробь пробила твердое нёбо, нижнюю носовую раковину, среднюю носовую раковину, верхнюю носовую раковину, решетчатую кость, разрушила лобную долю и, пробив свод черепа над правым глазом, образовала выходное отверстие. По всем внешним признакам этот мерзавец — то есть, простите, я хотел сказать, мистер Джаспер — скончался от свинцового отравления.
— Доктор Виллануэва! — холодно и желчно предостерег его Хутен. Шеф явно начал терять терпение.
— Откуда вы это знали? Откуда вы знали, что он мертв? — спросил какой-то хирург из заднего ряда.
Виллануэва глубоко вздохнул. Когда на него начинали наседать, он всегда давал жесткий отпор. Если ему бросают вызов, надо уничтожить противника. Если кто-то грубо бил его по ногам во время игры, он при каждом удобном случае просто не давал тому играть. Он подавил желание сказать про огромное отверстие в черепе Джаспера, но, понимая, что не прав, решил признать свою вину и поднял руки:
— Признаю, вы выиграли.
— Речь идет не о выигрыше, — укоризненно поправил его Хутен.
Виллануэва не обратил внимания на его слова, продолжая, как провинившийся школьник, опустив глаза, смотреть на носки своих ботинок.
— Я позволил эмоциям захлестнуть меня. Я слишком пристально смотрел на свастику и забыл о больном.
— С каких это пор мы оцениваем больного, прежде чем начать его лечить? — поинтересовался еще один хирург из задних рядов.
— Вы говорите это мне? — поинтересовался Виллануэва. — Мне, который каждый день сталкивается со скандалистами и агрессивными алкоголиками? Я признаю, что был не прав, — добавил он после небольшой паузы. — Я. Был. Не прав.
В зале наступила тишина. Поистине монументальная тишина, какой не помнили на этих утренних конференциях. Виллануэва опустил голову еще ниже и хотел заговорить, когда раздался совершенно неожиданный звук.
В задних рядах люди принялись неистово аплодировать. Виллануэва смущенно поднял голову. Он ни
разу не слышал, чтобы коллеги так аплодировали признанию вины. Врачи поднимались с мест и присоединялись к аплодисментам. На мгновение Виллануэва пришел в полное замешательство и уже хотел как-то поблагодарить коллег, но в этот момент до него дошло, что аплодируют вовсе не ему. Все смотрели на входную дверь. Опираясь на руку жены, в зал вошел доктор Сун Пак и сел на место в заднем ряду. Голова его была перевязана, лицо выглядело бледным и утомленным, но Пак широко улыбался.
Виллануэва захлопал вместе с остальными.
Хутен встал и, приглядевшись, понял причину всеобщего оживления. Увидев Пака, он жестом победившего боксера вскинул вверх руки.
— Браво, Сун! — воскликнул Хутен. — Браво!
Врачи повскакали с мест и окружили Пака, наперебой пожимая ему руки. Из сияющих счастьем и гордостью глаз Пэт по щекам струились слезы.
После окончания конференции жена Пака увела мужа назад в палату, а Тай и еще несколько врачей отправились в кафетерий, чтобы заправиться парой калорий перед началом рабочего дня. Кафетерий напоминал огромный четырехугольный загон, который в последние несколько лет старательно переделывали, чтобы создать иллюзию, будто он не похож на четырехугольный загон.
Омлеты, мюсли, овсянку и кофе продавали в сторонке от длинного стального прилавка, где можно было взять яйца, мамалыгу, жареные блины, картофельные оладьи и другие лакомства, которые любят запрещать кардиологи. Здесь же красовались калорийные булочки с корицей и пончики, от которых у больных случалась масса бед, разбираться же потом приходилось врачам. С потолка свисали длинные матерчатые полотнища, служившие перегородками, гасящими шум. Несмотря на все старания, кафетерий представлял собой нечто среднее между большой забегаловкой и тюрьмой общего режима.
Тай уселся в дальнем углу с миской овсяных хлопьев и чашкой зеленого чая. Приход Пака на конференцию подбодрил его. Тай этого не ожидал, как не ожидал, что сонные и циничные коллеги окажут эксцентричному и чудаковатому доктору такой горячий прием. Эта сцена немного улучшила настроение. Повинуясь какому-то капризу, Тай взял себе сухой завтрак «Келлог», которого он не ел, пожалуй, со школы.
Тина села напротив с чашкой кофе и попробовала несколько зернышек сухого завтрака.
— Говорят, что ты то, что ешь. Интересно, что от тебя останется? — Она криво усмехнулась.
Тай рассмеялся, но не нашелся что ответить.
— Что ты говоришь?
— Да, да.
Он взял овсяное зернышко и бросил его в чашку Тины. Покрытый слоем сахара, шарик поплыл по поверхности напитка.
К ним за стол сел и Виллануэва с огромным стаканом кофе и тарелкой, заваленной яйцами, беконом и картофельными оладьями. Тай повернулся к нему:
— Я уж думал, что тебя лишили сладкого.
— Сколько вы заплатили Паку за то, что он прервал конференцию? — спросила Тина.
— Уж от кого не ожидал такого цинизма, так это от вас, доктор Риджуэй, — укоризненно протянул Виллануэва.
— Очевидно, ты плохо знаешь доктора Риджуэй, — не подумав, брякнул Тай. Они с Тиной посмотрели друг на друга и, вспыхнув, отвели глаза.
Откусив огромный кусок датского рулета, Виллануэва внимательно посмотрел на нейрохирургов. Между ними точно что-то есть. Но поддались ли они этому взаимному притяжению? Все возможно, но Виллануэва сильно в этом сомневался. Такой парень, как Тай, может уложить в постель любую женщину. Виллануэва завидовал атлетическому сложению и калифорнийскому хладнокровию более молодого коллеги. Тина Риджуэй — очень привлекательная женщина, но у нее дети, и она замужем. Правда, сам факт замужества не мешает иметь любовников. Можно спросить об этом у адвоката бывшей жены Виллануэвы, который собрал целое досье в подтверждение морального разложения Джорджа.
Подошла Сидни с омлетом из белков с помидорами и перцем.
— Можно присоединиться к вам?
— Милости просим.
— Так, Джордж, значит, Пак вас спас, — сказала Сидни.
— Спасенный глиобластомой Пака, — иронично произнес Виллануэва.
— Глиобластома Пака звучит как подходящее название для банды гангстеров, — сказал Тай.
— И правда, на месте этих банд я бы воспользовался богатством нашей медицинской терминологии, — поддержал Тая Виллануэва. — Как насчет «Зеленящих стрептококков». Такая наводящая непреодолимый страх банда.
— Очень мило, но, по-моему, «Миоклонические судороги» звучит немного пикантнее.
— Мне тоже нравится, — поддержала Тая Сидни.
— «Гнойные язвы», — предложил Виллануэва.
— Хорошо, что я не ем, — поморщилась Тина.
— «Осмотические диуретики», — добавил Тай. — Ребята, вы превзошли самих себя, — засмеялась Сидни.
Глава 28
Через десять минут Сидни уже была в отделении интенсивного наблюдения. Старший резидент Мелоди Макгенри, борясь со сном, поздоровалась с ней. Резидент просматривала список оставленных под наблюдением больных, перенесших операции за истекшие двое суток.
Словно невзначай она сказала:
— Хирург направил в больницу ребенка для консультации. Пятилетняя девочка с незначительной травмой мягких тканей головы. В анамнезе операция по поводу заворота кишок. В приемное отделение была доставлена вчера с жалобами на рвоту, запор и заторможенность. Лэтем осмотрел ее, назначил рентгеновский снимок живота и почек. Выявлены расширенные петли тонкого кишечника. Врач поставил диагноз частичной кишечной непроходимости, назначил два вливания по 250 миллилитров физиологического раствора, а также пятипроцентный раствор глюкозы на физиологическом растворе со скоростью 40 миллилитров в час. В желудок был введен назогастральный зонд, и девочку перевели в отделение. Лэтем просил посмотреть ее через несколько часов, но я совершенно закрутилась с другими больными.
