Натан Дубовицкий - Ультранормальность. Гештальт-роман

Во двор въехала полицейская машина, и Стрельцов, вскочив со стула, углубился дальше в проем между стеной котельной и гаражом, прячась в глубокой тени. Если его тут обнаружат, бежать было бы некуда. Слишком тесный проход, кончающийся тупиком, ловушка по форме, западня по содержанию. Но машина миновала двор и скрылась в зазоре между девятиэтажками так же быстро, как и появилась. Его ли искали стражи правопорядка, или кого-то другого – теперь не имело никакого значения.

– Сменить знаковую систему. – произнес Федор вслух последнее предложение iSeca.

Сперва предложения казались странными, но только сейчас Стрельцов начал понимать значение этих слов. Он даже вспомнил свои первые наблюдения, которые он сделал, впервые столкнувшись с человеком из ДК. Скрыть можно либо утратив обозначение для чего-то, либо перестав подавать знак для существования. В этот момент у него и родился план скрываться. Но скрываться у всех на виду.

Стрельцов разложил на земле горчаковский платок, сложил в него паспорт, ручку и все предметы, что могли указать на его принадлежность к чему бы то ни было. Замотав вещи тканью, он спрятал этот куль в куче мусора в самом дальнем конце тупика, где никто не должен искать ничего ценного. Деньги он тоже зарыл вместе с документами и блокнотом. Если уж скрываться, то стоит быть последовательным в этом деле.

Сопротивляясь холоду, Федор снял с себя куртку, свитер, джинсы и последовательно, но быстро оторвал все ярлыки фирмы-производителя. Если избавляться от знаков, то на нем не должно остаться ни одного из них. И если такой подход верен, то удастся использовать оружие анонимной группы против них же самих – оставаясь не названным и невыделяемым из толпы. Тепловая смерть Стрельцова.

Расправившись с ярлыками и закопав свои вещи, Федор вылез из укрытия и пешком направился на юг, слабо представляя, где именно он найдет ночлег в этот раз. Минуя следующий двор, он снова перекинул челку слева направо, как делал это несколько месяцев назад в вузе, скрываясь от «младоцентрят».

Оставалось решить вопрос как выжить в большом городе без документов, средств к существованию и, в конечном счете, без языка. Но ведь город – автомат. Он просто не должен дать ему возможности умереть, все в городе нацелено на сохранение жизни до определенного предела, и любая случайная смерть ужасна, невероятна, скандальна и только увеличивает нагрузку на инфраструктуру.

В третьем дворе Стрельцова настигла полицейская машина, вынырнувшая из подворотни. Возможно, та же самая, что прочесывала дворы севернее. Полицейский вышел из автомобиля, посветил фонариком в лицо – в лучших традициях профессии – и окликнул его, назвав нейтральным и весьма знаковым: «гражданин».

Федор решил не произносить ни звука, следуя своей логике не демонстрировать никаких знаков вообще. Он не подал знака ни мимикой, ни руками.

Полицейский подошел ближе и посветил прямо в глаза.

– Вроде не пьяный, – крикнул он своему напарнику, что сидел в машине.

– Может наркоман?

Полицейский с фонарем схватил Стрельцова за руку, рванул рукав, обнажая локтевой изгиб. Но и там он не увидел никаких соответствующих знаков.

– Вены чистые.

– Ну его нахрен, – послышалось из машины. – Это все равно по ориентировке не проходит, чего возиться?..

После того как полицейские оставили его в покое и уехали, Федор направился дальше. Он вышел на одну из незнакомых улиц, дошел до ближайшей автобусной остановки и, укутавшись поплотнее, взобрался на скамейку с ногами. Усталость, разогнанная адреналином, возвращалась, но осенний холод и редкие снежинки, опускавшиеся на землю, не давали сомкнуть глаз. Настоящие бомжи, должно быть, спят и не в такую погоду, но Стрельцов не был бомжом восемьдесят первого левела, он не был никакого, так как только что зарегистрировался в этой игре. А инструкцию как выживать в таких условиях, ему не дали. Это все в прошлой жизни.

Пребывая в долгих размышлениях о своей дальнейшей судьбе, он так и не выкинул из головы надежду поквитаться с лектором. Хотя череда событий, которая случилась после встречи в ДК должна была доказать любому разумному человеку, что все эти построения в голове – это песчаные замки, что вскоре смоет приливом. Ветер носил по земле листовки с кандидатом в президенты Андреем Могилевским на фоне огромного флага недавно образованной партии ППЦ, прилив приближался.

Стрельцов не заметил как наступило утро, и редкие однообразные машины, вечно спешащие куда-то с выключенными или тусклыми фарами сменились серебристыми авто и даже троллейбусами, что искрили своими рогами, скребя провода над проезжей частью. Первые признаки приближающегося дня. Вскоре появились и первые маршрутки – автобусы китайской сборки «Желтый дракон». Со смешными дверями и зеркалами заднего вида, словно усики жука.

Хотя Федор не имел ни денег, ни документов, он все же поднялся в салон, минуя водителя и контролершу, что сидела в соседнем с ним кресле у лобового стекла, и направился в конец салона. На передних сидениях располагались две женщины с тяжелыми сумками, поодаль справа мужчина с ребенком, еще женщина преклонных лет – всего человек десять или около того. Федор миновал их всех и расположился на задних сидениях, где пахло бензином, и никого больше не было.

Когда автобус тронулся, контролерша поднялась со своего места и принялась обходить пассажиров, принимая с них плату за проезд. Когда деньги последнего, сидящего на два ряда впереди Федора, опустились в руку контролерши, Стрельцов меланхолично повернулся к окну и принялся разглядывать проезжавшие мимо автомобили.

Она подошла к нему тихо, как словно охотящийся хищник подкрадывался к своей смотрящей не туда, куда надо, добыче.

– Оплачиваем проезд.

Федор уже прокрутил в голове эти слова – точь-в-точь эти же самые. Словно кодовую фразу города-автомата, как часть того самого языка, на котором написан город, в котором есть эти «маладые люди», «кто последний в очереди?», «как дела?», «хочешь заработать?», «телефон интересует?» или «ты с какого района?». И, конечно же, он не отреагировал, даже не дернулся на знакомую каждому фразу, на которую его, как и каждого из нас, научили дергаться и реагировать.

Контролерша еще некоторое время постояла возле него, а потом, когда автобус крепко качнуло, наконец-то развернулась и ушла. «Может, я все же оставил какие-то незамеченные знаки, раз она меня не проигнорировала, а увидела?» – подумал про себя Стрельцов. Он оглядел себя целиком, но вид у него сегодня обычный, и никаких таких лишних знаков на одежде не виднелось.

Он вышел на седьмой остановке, плохо понимая, куда едет и зачем. Просто увидел из окна многочисленные скопления народа, в столь ранний час заполонившие всю Тверскую площадь, и решил смешаться с толпой, пока не стало поздно. И лишь он спустился с последней ступеньки последней двери автобуса, в переднюю дверь вошли двое. Один высокий, мускулистый, в черной кожаной куртке и темно-синих джинсах с многочисленными – часто декоративными – кармашками, – модных в нулевые годы. Другой попроще, в длинном сером плаще не по сезону поверх делового костюма, и несколько полноват. Те самые, что поджидали его дома, и от которых пришлось бежать.

Они показали водителю какое-то удостоверение, после чего у водителя проснулись модели поведения его далеких предков из Бухарского царства, и он принялся что-то объяснять, приняв подчиненную позу и начал интенсивно кивать головой, словно извиняясь за сам факт своего существования.

Другой человек, высокий, показал ему фотографию, распечатку на цветном принтере.

– Он ехал в вашем автобусе?

Водитель принялся рассматривать фотографию, а жестом одновременно подзывать контролершу.

– Не помню, не помню, – повторял он, обильно кивая головой.

Вскоре подошел и кондукторша. Повернувшись к ней, водитель переменился в лице и принял величественную, повелевающую позу, словно в один миг у него в голове перещелкнул набор ролей – социальных костюмов – которые он «одевал» перед разными людьми. И словно это уже другой человек, не напакостивший ребенок, а величественный взрослый, по отношению к которому напакостивший ребенок – кондукторша.

– Зина, – пробурчал он уверенным басом, – видела этого юношу в салоне?

Та взглянула на фото, потом зажмурилась, отерла глаза и снова взглянула.

– Нет вроде.

На фото красовалась фотография Федора Стрельцова из социальных сетей.

– Мы знаем, что он ехал в этом автобусе. Свидетели дали номер. Где он вышел? – произнес полноватый.

– Нет, не помню, – упорствовала Зина.

Тот, что в кожаной куртке, прошел вглубь салона и, вернувшись ко второму ряду сидений, указал на места рядом с теми, где сидели две женщины с чемоданами.

– Тут он ехал? – уточнил высокий.