Возвращение - Дюпюи Мари-Бернадетт
Теперь предстояло решить, что делать дальше после столь поспешного отъезда.
«Если я явлюсь к Матильде или Полю, они перепугаются, увидев меня одну на пороге. Нет, я поеду в «Бори», к себе… Вернее, к Лизон! Я сяду на поезд, следующий в Лимож, а потом на местный поезд до Шабанэ. Но как связаться с Венсаном, чтобы он встретил меня на вокзале? Ничего, возьму такси. Один раз можно себе это позволить!»
Эти соображения чисто практического плана на время отвлекли ее от печальных размышлений. Однако стоило принять решение, как напряженное и бледное лицо Адриана снова возникло перед ее мысленным взором. Мари видела его гневный взгляд, когда он рассказывал ей о совершенном над Леони насилии. Ему было стыдно говорить об этом, стыдно за то, что он тоже мужчина, как и те подонки, которые сотворили такое… Мари понимала его отвращение, оно делало честь ее супругу. Однако с чем она не могла примириться, так это с его мнением относительно порядочности женщин, которые выбирали для себя жизнь, не соответствующую общепринятым нормам. Неужели это делало их законной добычей любого насильника? Послушать Адриана, так Леони была не жертвой, а чуть ли не виновницей случившегося! Мари считала, что это пристрастное мнение и проявление нетерпимости с его стороны. Никогда Мари не сможет простить супругу этих слов! Он не имел никакого права осуждать ее подругу только потому, что она жила не так, как другие. Не как «порядочная женщина»! Значит, остальные — непорядочные, все до единой? В чем отличие между ними? Это недостойно его…
У Мари не укладывалось в голове, что мужчина всей ее жизни, которого она так любила, мог проявить нетерпимость, рассуждая о «порядочности». Она считала, что, узнав о ситуации, в которой оказалась Леони, любой нормальный человек должен ополчиться на насильников, но никак не обвинять жертву насилия. Если бы Адриан узнал о том случае с Макарием… он бы осудил и ее, и тогда…
«Теперь ясно, что он совсем меня не понимает! Доказательство тому — он скрывал от меня правду о Мелине и отказывается взять девочку в нашу семью. Дочку Леони!» — в отчаянии думала Мари.
В семь вечера по улицам Прессиньяка проехал автомобиль и свернул к «Бори». Мари посчастливилось найти свободное такси сразу же по приезде в Шабанэ. Она не стала посылать Лизон телеграмму, чтобы ее не тревожить. Бакалейщик поселка еще не закрыл свою лавку, несколько жителей шли по своим делам. Очень скоро улицы опустеют и семьи соберутся за ужином. Венсан, конечно же, уже дома, в кухне, ведь он так любит готовить!
Мари понимала, что ее неожиданный приезд вызовет тысячу вопросов, и готовилась отвечать на них, пока такси ехало к «Бори». Была уже ночь, поэтому никто не увидел в свете, льющемся из окон, силуэта мадам Меснье, которая поднималась по аллее к дому. Оказавшись перед дверью, Мари набрала в грудь побольше воздуха и постучала. Венсан открыл створку двери и замер с открытым от удивления ртом. Через мгновение он воскликнул:
— Это вы? Добрый вечер, дорогая теща! Это так неожиданно!
Смущенный и растерянный, он все же проявил дипломатичность и ни о чем не стал спрашивать. Взяв у Мари чемодан, Венсан пригласил ее войти.
На возгласы мужа прибежала Лизон. Она смотрела на мать с таким же изумлением, что и Венсан, но от расспросов воздержалась, понимая: случилось что-то серьезное. Она распахнула объятия, и Мари упала в них и разрыдалась. В ней снова проснулся гнев, заставляя забыть о пережитой боли. Нервы Мари были напряжены до предела. Наконец она пробормотала:
— Лизон, дорогая, я так рада вас видеть! Мне было нужно приехать сюда…
Супруги обменялись озадаченными взглядами, но не осмелились расспрашивать. Они помогли Мари снять пальто.
— Мам, идем в кухню, выпьешь чего-нибудь горячего, — предложила Лизон спокойным тоном. — Ты наверняка замерзла. А потом мы поговорим, если ты, конечно, захочешь…
Венсан понял, что его присутствие необязательно, и вернулся в гостиную, где играли Жан и Бертий. Мари последовала за дочерью в кухню, где они устроились за широким столом друг напротив друга. Вся мебель оставалась на своих местах, огромная чугунная печь мурлыкала, как в былые времена. Мари, которая всегда обожала кухню, сказала тихо:
— Подумать только, мне едва исполнилось пятнадцать, когда я пришла в этот дом в качестве горничной Кюзенаков! Я сидела здесь, возле печки, пока варился суп. В кухне всегда бывало очень жарко, и я мечтала спать между шкафом и буфетом, только бы не возвращаться на чердак, где я дрожала от холода!
— Мама, не плачь! Лучше скажи, что случилось. Не помню, чтобы ты приезжала в гости без предупреждения!
— Я уехала из Обазина внезапно. Мы с Адрианом поссорились. В первый раз за двадцать лет… И я так на него зла! Возможно, нам придется расстаться…
Лизон не верила своим ушам. Она промолчала, пытаясь представить мать одинокой. Невозможно! Это было так же абсурдно, как снегопад в августе или цветущая сирень в декабре! Для нее Мари и Адриан были идеальной парой, любящими друг друга людьми, живущими в полной гармонии. И все же она не могла подвергнуть сомнению слова матери. Пытаясь понять, что могло стать причиной драмы, Лизон сделала самое простое предположение:
— Мама, он тебя обманывал? В этом дело? — тихо спросила она. — У Адриана есть любовница, и ты об этом узнала!
Настал черед Мари удивляться. Она с грустной улыбкой покачала головой.
— Нет, другой женщины нет, но в одном ты права: Адриан меня обманывал! А я была так счастлива! Послушай меня, дорогая. Ты знаешь меня лучше, чем кто бы то ни было… Я от природы скорее флегматик, но сегодня я испытала такой гнев, что готова была ударить своего мужа… Да, мне хотелось его ударить! За то, что он так поступил со мной, я не могу его простить!
Мари с возмущением рассказала во всех подробностях об их яростной ссоре, о Леони и ее ребенке, однако скрыла то, что так ее мучило, — мнение супруга о женщинах, которые стали жертвами насильников.
Лизон по характеру была очень похожа на мать. Они хорошо понимали друг друга, поэтому делились некоторыми секретами. Так, Лизон знала о взаимной страсти своего отца Пьера и Леони, двух огненных натур, которых по очереди унесла преждевременная смерть. Когда мать замолчала, молодая женщина сказала:
— Если Мелина — дочь Леони, то я тоже считаю, что ее место в нашей семье, а не в приюте. О бедная моя мамочка, для тебя стало ужасным потрясением то, что ты узнала об этом ужасном случае с Леони! А отказ Адриана, наверное, разбил твое сердце!
Мари с унылым видом кивнула. В это мгновение в кухню вбежал ее внук Жан, держа за руку свою сестричку Бертий. Дети были очень рады увидеть бабушку и, улыбаясь, бросились в ее объятия.
— Мои дорогие! Я вас до сих пор не поцеловала! — пробормотала Мари, прижимая их к груди.
Успокоенная бурной радостью малышей, она вдруг заметила округлившийся живот дочери.
— О Лизон, я — плохая мать! Я приехала к тебе плакаться и даже не спросила, как ты себя чувствуешь! Что говорит доктор?
— Мамочка, не беспокойся обо мне! Беременность проходит нормально. Я очень хорошо себя чувствую для семи месяцев. И потом, у меня золотой муж! Он помогает мне во всем, старается, чтобы я побольше отдыхала. Сегодня он снова приготовил ужин, и уже по одному запаху я знаю, что мы получим огромное удовольствие от еды! Венсан всегда готовит с запасом, поэтому не беспокойся, хватит на всех! Думаю, у нас есть повод устроить маленький семейный праздник.
Как и обещала Лизон, еда была вкуснейшей. Венсан подал прекрасный, густой овощной суп, потом рулет из говядины с жирным темным соусом. А в конце ужина у Мари появилась возможность вспомнить забытый вкус десерта под названием булигу.
— Но откуда вы узнали рецепт? — удивилась она. — Нанетт готовила это блюдо в особенно холодные вечера. Сладкие яблоки, тесто для блинчиков — вот вам и булигу, верно, Бертий?
Девочка, которая помогала отцу, торжествующе улыбнулась.
Ужинали дольше обычного. Лизон много рассказывала о своих учениках. Болтовня детей прогнала темные мысли из головы Мари. Она ощутила умиротворение, которое передвинуло все ее страхи в будущее. В настоящий момент «Бори» был для нее спокойной гаванью, и только это имело значение.
