Возвращение - Дюпюи Мари-Бернадетт
Мари, не помня себя от горя, ходила взад и вперед по кухне. Руки она скрестила на груди, словно обороняясь.
— Ты меня не обманывал? А как же назвать то, о чем ты только что рассказал? Ты принял роды у Леони, ты знал, что она оставила свою дочь… И в довершение всего ты знал, что ее ребенок живет в Обазине, рядом с нами! Разве это не предательство?
Она подошла к Адриану и несколько раз ткнула ему в грудь пальцем:
— Это бесчестно — поступить так со мной! Я была единственной подругой Леони! Больше того, я была ее названной сестрой! И я не знала ничего об этой отвратительной истории. Не знала о существовании Мелины!
Мари не могла ни кричать, ни плакать. Она говорила тихо, и лицо ее застыло от заполнившего всю ее гнева. Адриан никогда не видел ее в таком состоянии. Он испугался.
— Мари, пойми, Леони взяла с меня клятву, что я никогда не открою тебе ее тайну. Она так стыдилась этого… Повторяю, для нее этот ребенок был плодом отвратительного насилия, невыносимого осквернения… Она хотела уберечь тебя… И даже больше! Зная тебя, она все сделала, чтобы держать свою дочь как можно дальше отсюда. Едва оправившись после родов, она так объяснила мне свое решение: «Я не хочу, чтобы Мари знала о Мелине. Она захочет взять ее к себе, воспитывать… И я не желаю этого! Я не позволю ей обременить себя ребенком, зачатым в страхе и отвращении». Леони приняла решение, я дал ей слово молчать. И скажу больше: если хочешь знать, я был согласен с ней, Мари! Это все! Вопрос закрыт, больше мне нечего сказать!
Они смотрели друг на друга — соперники, выискивающие друг у друга брешь в броне: Адриан с растрепанными волосами, Мари, сотрясаемая нервной дрожью. Упрямая, она не сдавалась:
— Ну нет, вопрос далеко не закрыт! Изнасилование… Как это случилось?
— Это было в Лиможе. Ты знаешь, как страдала Леони после смерти Пьера. Она пускалась во всякие авантюры, часто бывала на людях. И она была красивой, за ней многие ухаживали. Она любила танцевать, а по вечерам много пила, надеясь утопить в бокале свою тоску. Леони создавала себе праздник, чтобы убежать от отчаяния и одиночества. Она утратила вкус ко всему, даже к жизни! Ее существование превратилось в бег без цели, в своего рода суицид… Но она была слишком гордой и никогда не просила о помощи!
Мари сделала Адриану знак замолчать. Она не хотела этого слышать! Что он может знать об отчаянии страстной женщины, которая отказывается смириться со смертью любовника? Он не может себе даже представить… Она, Мари, знала свою подругу лучше, чем кто бы то ни было! Она ясно представила красивое лицо Леони, вспомнила о ее полной риска жизни, всегда между страстью и печалью… Леони… Как могла она все это от нее скрывать?
Мари подавила горькие слезы. Ее подруга страдала, а она, фактически ее сестра, не сумела понять, помочь… Мари решительно повернулась к Адриану спиной, ей был ненавистен его взгляд, осознание его превосходства, поскольку он владел этой тайной, а она — нет… Мари подошла к застекленной двери и прижалась горячим лбом к стеклу.
«Леони… — думала она. — Я снова вижу ее маленькой девочкой в приюте… Я рассказывала ей волшебные сказки, чтобы она уснула… Когда мы выходили из столовой, она цеплялась за мое платье… В первый раз я покинула ее, когда таинственный господин Кюзенак приехал на меня посмотреть. Я тогда еще не знала, что это был мой отец. Но однажды мы с папой вернулись в Обазин. Я снова увидела мою Леони, которая на меня обижалась, и забрала ее с собой в «Бори». Я заботилась о ней. Мы были так счастливы втроем! Она вела хозяйство, шила… Была лучиком солнца в доме. Я помогала ей заниматься, когда она захотела стать медсестрой…»
Последовавшее за вспышкой гнева молчание удивило Адриана. Он позвал тихонько:
— Мари! Мари, что с тобой? О чем ты думаешь?
— Замолчи! Оставь меня в покое!
Закрыв глаза, Мари прогнала из сознания мысли о муже и вернулась в свои воспоминания. Там была Леони — миниатюрная, с ладной фигуркой. Какая она была красавица — черные волосы, голубые глаза! Леони в розовом платье… Леони в форме медсестры… Леони в шелковом наряде и в шляпке из органди, когда она приехала в Обазин через год после внезапной смерти Пьера…
«Господи! — мысленно воскликнула Мари. — Она представила мне Адриана как своего будущего супруга, хотя в это время уже сгорала от запретной любви к моему мужу! И они с Пьером стали любовниками… Не смогли противостоять своему желанию… Как я тогда их ненавидела! А потом простила… Когда умер Пьер, это Леони, а не я стала настоящей вдовой. И она так и не оправилась после этой потери. Она лишилась Пьера, своей единственной настоящей любви! А я, я вышла замуж за Адриана, ее бывшего жениха. Гротескная ситуация! Как она, должно быть, тогда меня презирала!»
Адриан начал беспокоиться: происходящее стало казаться ему слишком драматичным, чего он никак не ожидал. Поведение жены привело его в замешательство. Он приблизился неловко к Мари и обнял ее за плечи. И заставил повернуться к себе лицом.
— Мари, прошу, не закрывайся в молчании! Я не в ответе за жизнь Леони. Я только выполнял ее волю. Я чтил ее память, так что не нужно меня в этом упрекать! Когда она рассказала мне все — и об изнасиловании, и о беременности, — я понял, как она несчастна и что я не имею права ни оттолкнуть ее, ни предать. Послушай, дорогая! Ты должна понять, почему Леони отказалась от дочери. Когда ты узнаешь, как это произошло, то поймешь. Мне неприятно говорить это, но что мне остается… Ты примешь решение своей подруги. Как я уже сказал, Леони была в «Кафе де ла Гар», это в Лиможе. Она немного выпила, но не была настолько пьяна, чтобы лишиться способности рассуждать здраво. В кафе к ней приставали трое мужчин, они были очень навязчивы, поэтому она решила уйти, чтобы не нарываться на неприятности. Когда она вышла из кафе, мужчины пошли за ней. Ей не удалось от них отвязаться. Они силой затащили ее в пустынный сквер. Ты ее знаешь, в отчаянных ситуациях у Леони находились силы бороться. Она оскорбляла их, отталкивала, но все трое были пьяны и быстро пришли в ярость. Она отбивалась, и тогда они начали ее бить. Втроем… Она упала, но продолжала защищаться, а они снова и снова били ее ногами… Они словно с цепи сорвались, разгоряченные алкоголем и видом голого тела сквозь разорванную одежду. Когда она почти потеряла сознание, они по очереди надругались над ней.
Адриан замолчал. Говорить такое Мари ему было противно до тошноты. Ему казалось, что он оскверняет ее, описывая эту страшную, гнусную сцену… недостойную мужчины!
— Продолжай! — услышал он шепот жены. — Не бойся, я давно не девочка… Увы!
— После этого они оставили Леони в сквере. Придя в сознание, она с трудом добралась до своей квартиры. Тогда у нее было одно желание — свести счеты с жизнью. Она не хотела жить оскверненной. Ее тело постоянно напоминало ей об изнасиловании. И все же она и себя считала виноватой. И ненавидела себя за это. Я понимаю ее: такое не случается с порядочными женщинами…
Услышав это, Мари дернулась.
— Что? Что ты сказал? — вскричала она. — Моя Леони была порядочной, более того, она была восхитительной! Вот мое мнение! Краситься, курить, любить танцы… С каких пор это преступление? Как можно за это осуждать женщину и считать ее падшей? Только не ты, Адриан! Я думала, ты выше этого! Это недостойно тебя! Я запрещаю тебе осквернять память моей единственной подруги!
— Мари, послушай, ведь она сама упрекала себя в том, что ушла из дому ночью, в неподходящее для посещения таких заведений время. Представь, что она почувствовала, поняв, что беременна. Это было для нее невыносимо. И тогда она, чтобы не покончить с собой, приехала искать утешения у матери Мари-де-Гонзаг.
— О да, теперь я припоминаю! — воскликнула Мари. — Мне сказали, что Леони дала обет молчания и мне не стоит ее беспокоить. Когда я видела ее издалека, ее бледность пугала меня. Потом она заболела. Как же я волновалась! Господи, она избегала меня, а на душе у нее было так тяжело! Эти кошмарные для женщины вещи, которые она не осмелилась мне доверить… Но тебе она все рассказала! Значит, дело было не в стеснении. Адриан, почему Леони мне ничего не сказала? Мы были почти как сестры… Мои дети называли ее «тетя Леони»! Господи, столько лет я даже не догадывалась о ее муках! Знал бы ты, как мне сейчас плохо!
