Грэм Симсион - Проект Рози

В отель мы вернулись рано, в шестнадцать часов тридцать две минуты.

— Встречаемся внизу в полседьмого, — сказала Рози.

— А что у нас на ужин?

— Хот-доги. Мы идем на бейсбол.

Я никогда не смотрю спортивные соревнования. Никогда. Причины понятны — во всяком случае, тем, кто ценит свое время. Но мой перенастроенный мозг, накачанный допингом положительных эмоций, принял данное предложение. Следующие сто восемнадцать минут я провел в Интернете, изучая правила игры и биографии игроков.

В метро Рози поделилась со мной новостью. Еще до отъезда из Мельбурна она отправила по электронной почте письмо Мэри Кинилли, психологу-исследователю из Колумбийского университета. И вот только что она получила ответ: Мэри готова увидеться с ней завтра. Это означало, что Рози никак не сможет составить мне компанию в Музее естественной истории. Она пойдет со мной в среду, но продержусь ли я без нее завтрашний день? — переживала Рози. Конечно, продержусь.

На стадионе «Янки» мы купили пива и хот-догов. Рядом со мной сел мужчина в бейсболке, с виду лет тридцати пяти, ИМТ сорок — Толстяк, проще говоря. У него в руках было три хот-дога — видимо, чтобы всем сразу стало понятно, откуда у Толстяка ожирение.

Игра началась. Мне пришлось объяснять Рози, что происходит на поле. Удивительно, как правила работают в реальной игре. Каждый раз, когда на поле что-то происходило, Толстяк делал какие-то пометки в своем блокноте. Раннеры[30] заняли вторую и третью базы. Когда Кёртис Грандерсон приготовился к броску, Толстяк повернулся ко мне:

— Если он вышибет обоих этих ребят, то возглавит лигу по RBI.[31] Как думаешь, какие у него шансы?

Я понятия не имел, какие у него шансы. Все, что я мог сказать, — это то, что они колеблются от девяти целых и девяти десятых до двадцати семи целых и двух десятых процента (если, конечно, судить по соотношению хитов и хоум-ранов,[32] указанному в профиле игрока). У меня не было времени запомнить статистику по даблам и триплам.[33] Тем не менее Толстяк проникся уважением к моим познаниям. У нас завязался оживленный разговор. Он показал мне, каким событиям на поле соответствует каждый из значков, которыми он покрывал программку, и рассказал о продвинутой статистике бейсбола. Я даже не догадывался о том, что подобный спорт может быть столь полезным для ума.

Рози принесла еще пива и хот-догов, и Толстяк стал рассказывать мне про серию Джо ДиМаджио 1941 года,[34] опровергнувшую все прогнозы. Я пытался спорить, и наша беседа становилась все более увлекательной — но тут игра закончилась. Толстяк предложил вместе поехать на метро в Мидтаун и посидеть в баре. Поскольку за культурную программу дня отвечала Рози, я спросил, как она относится к приглашению, и она согласилась.

В баре было шумно. На большом плазменном экране шла трансляция еще одного бейсбольного матча. К нашей дискуссии присоединились другие болельщики, явно не из числа знакомых Толстяка. Мы пили пиво (много) и спорили о бейсбольной статистике. Рози сидела с бокалом и наблюдала за нами. Было уже поздно, когда Толстяк, которого на самом деле звали Дейв, сказал, что ему пора домой. Мы обменялись адресами электронной почты, и я решил, что у меня появился новый друг.

По дороге в отель я поймал себя на мысли, что все это время вел себя в типично мужской манере: пил пиво в баре, смотрел телевизор и говорил о спорте. Принято считать, что женщины не приветствуют такое поведение. Я спросил Рози, не злоупотребил ли я ее терпением.

— Вовсе нет, — ответила она. — Мне было приятно, что ты влился в эту компанию и вел себя как обычный парень.

Я сказал, что это весьма неожиданная реакция со стороны феминистки, и добавил, что для нормального мужчины она могла бы стать идеальной спутницей.

— Ну да. Если бы только меня интересовали нормальные…

Кажется, представилась возможность задать Рози вопрос:

— У тебя есть бойфренд?

Хорошо бы это был подходящий термин.

— А как же. Только я забыла достать его из чемодана.

Видимо, это была шутка. Я засмеялся — а потом заметил, что она так и не ответила на мой вопрос.

— Дон, — сказала Рози. — А тебе не приходило в голову, что если бы у меня был бойфренд, то ты бы уже услышал о нем?

Мог бы и не услышать, и это было бы вполне нормально. Я ведь практически не задавал Рози личных вопросов, выходящих за рамки проекта «Отец». Я не знал никого из ее друзей, разве что Стефана, которого и принял за бойфренда. Разумеется, если ты пришла на танцы с одним человеком, то, наверное, не стоит в тот же вечер предлагать секс другому — например, мне; но, в конце концов, не все же связаны условностями. Взять хотя бы Джина.

Я не исключал, что у Рози имелся бойфренд, который не любит танцевать или крутиться среди ученых. Или же он отсутствовал в городе. Или у них свободные отношения. Так что у Рози не было причин рассказывать мне о нем. Я и сам редко упоминал о Дафне и своей сестре в разговорах с Джином и Клодией, и наоборот. Они ведь из разных слоев моей жизни.

Все это я и объяснил Рози.

— Если коротко — бойфренда нет, — сказала она.

Мы прошли чуть дальше.

— Если тебе нужен развернутый ответ… Ты как-то спрашивал, что я имела в виду, когда сказала, что я — куку и в этом виноват мой отец. Психология для чайников: наши первые отношения с мужчиной — это отношения с отцом. От них зависит, как мы будем относиться к мужчинам. Всю нашу жизнь. Тут мне сказочно поперло, потому что у меня есть выбор: либо Фил, трахнутый на всю голову, либо мой биологический отец, который бросил нас с матерью. Этот выбор встал передо мной в двенадцать лет, когда Фил усадил меня и завел разговор из серии: «Как жаль, что об этом тебе не может рассказать твоя мать…» Обычное же дело — услышать от папочки, когда тебе стукнуло двенадцать: «Я не твой папа… Твоя мама, которая умерла раньше, чем ты повзрослела, не столь прекрасна, как ты себе представляла… И вообще ты появилась на свет из-за ее легкомысленного поведения… И лучше бы тебя не было, чтобы я мог спокойно уйти и начать свою жизнь».

— Это он тебе сказал?

— Другими словами, но именно это.

Я посчитал маловероятным, что двенадцатилетняя девочка — пусть даже будущая студентка-психолог — могла правильно интерпретировать невысказанные мысли взрослого мужчины. Иногда лучше признать собственную некомпетентность, как это делаю я, чем считать себя экспертом.

— Так что я не доверяю мужчинам. Они не те, за кого себя выдают, и могут подвести в любой момент. Вот что я вынесла за семь лет изучения психологии.

Плоды семилетних трудов выглядели очень неубедительно. Впрочем, не исключено, что за годы учебы она приобрела куда более глубокие знания — о которых не стала распространяться здесь и сейчас.

— Хочешь, встретимся завтра вечером? — спросила Рози. — Можем сходить куда-нибудь, выбирай.

Я уже продумал свои планы на завтрашний день.

— У меня есть знакомые в Колумбийском университете, — сказал я. — Можем туда вместе пойти.

— А как же твой музей?

— Я уже сжал четыре визита в два. С таким же успехом могу сжать два в один. — Никакой логики я в этом не видел, но пива было выпито немало, и мне вдруг захотелось пойти в Колумбию. Живи как живется.

— Тогда до встречи в восемь — и не опаздывай, — сказала Рози. А потом поцеловала меня. Не поцелуй страсти, отнюдь нет; всего лишь чмок в щеку — но волнующий. Я не знал, как его оценить, но он меня взбудоражил.

Я отправил письмо Дэвиду Боренштейну в Колумбийский университет, потом поговорил по скайпу с Клодией, рассказал ей, как провел время, — о поцелуе, однако, умолчав.

— Похоже, ей пришлось очень постараться, чтобы растормошить тебя, — сказала Клодия.

Она была права, как всегда. Рози удалось выбрать для меня развлечения, которых я старательно избегал в обычной жизни, но они мне страшно понравились.

— А в среду ты ведешь ее в Музей естественной истории? И устроишь для нее экскурсию?

— Нет, я собираюсь осмотреть ракообразных, а также флору и фауну Антарктики.

— Я бы на твоем месте подумала, — сказала Клодия.

26

Мы доехали на метро до Колумбийского университета. Дэвид Боренштейн почему-то не ответил на мое письмо, но я не стал говорить об этом Рози. Она пригласила меня составить ей компанию на встрече с Мэри Кинилли, если это позволит мое расписание.

— Пойдешь как мой коллега, — сказала Рози. — Хочу, чтобы ты посмотрел, что я делаю в свободное от приготовления коктейлей время.

Профессор Мэри Кинилли занималась психиатрией на медицинском факультете. Я никогда не спрашивал Рози про тему ее диссертации. Выяснилось, что она работает над весьма серьезной проблемой: «Влияние окружающей среды на развитие биполярного расстройства». Мне понравился ее подход к этой теме — взвешенный и научно обоснованный. Рози и Мэри проговорили пятьдесят три минуты, а потом мы все вместе пошли пить кофе.