Маша Трауб - Домик на Юге
– Ну хорошо, – выдохнула Елизавета Ивановна. – Чего ты хочешь?
– Я? – опешила Люся.
Она ожидала вопросов про тетю Тамару, про то, как она их нашла, как доехала, как учится, куда собирается поступать, но только не этого: «Чего ты хочешь?» Люсе стало тяжело дышать. Она вспомнила, как однажды в шутку подралась с Галкой, и та случайно стукнула ее кулаком в диафрагму, под дых. Сейчас было то же ощущение.
– Да, что ты хочешь? Ты же не просто так повидаться приехала, – спокойно проговорила Елизавета Ивановна.
Люся молчала. Она хотела рассказать, что сбежала из дома, что хочет остаться, что должна денег Галке, но молчала. Боялась вдохнуть и выдохнуть – больно. Елизавета Ивановна смотрела на нее так спокойно, так равнодушно… Как на постороннего человека. Да Люся и была для нее посторонней.
– Наверное, тебе нужны деньги, – сказала Елизавета Ивановна и, не дождавшись ответа, ушла в другую комнату и вернулась с пачкой купюр. Не маленькой. Совсем не маленькой. – Вот, я думаю, тебе хватит на первое время, – сказала она и добавила: – И не только на первое время.
Она произнесла это таким тоном, что Люся сразу поняла – больше она ничего не получит. Хотела сказать спасибо, но задохнулась от мысли, что бабушка приняла ее за шантажистку, которая придет за деньгами во второй раз, коли уж получилось в первый.
– Ну, мне пора по делам, – сказала Елизавета Ивановна. – Да и ты, наверное, спешишь. Передавай привет родным.
Люся шла по коридору к входной двери и гадала: каким родным? Тете Тамаре с дядей Женей? А бабушка не родная? Почему она такая странная? Как будто замороженная. Неестественная… И даже не спросила, где Люся будет жить.
– Надеюсь, тебе есть где остановиться? – говорила тем временем бабушка. – У знакомых или сняла? Буду рада тебя видеть. Не пропадай. И Илья Петрович наверняка захочет с тобой повидаться. Он сейчас в пансионате, на отдыхе. Да и меня ты случайно застала. Я на один день приехала. Я говорила Тамаре, что сейчас Илью Петровича нельзя оставлять одного. Ну да ладно, это я так, по-стариковски жалуюсь. Надеюсь, у тебя все будет хорошо.
Елизавета Ивановна мягко подтолкнула Люську к двери. Уже оказавшись на лестничной клетке, девочка поняла, что должна получить от бабушки еще кое-что. Девочка опять позвонила в дверь.
– Ты что-то забыла? – удивилась Елизавета Ивановна.
– Да нет, то есть да… Где моя мама?
Елизавета Ивановна перестала вежливо улыбаться.
– Мне нужен адрес, где она была в последний раз. Пожалуйста. Я вас больше не побеспокою, – протараторила Люся. – Никогда. И даже звонить не буду. Обещаю. Дайте только адрес.
Елизавета Ивановна скрылась в комнате и вернулась с бумажкой. Она молча отдала ее Люсе и закрыла дверь.
Девочка вышла на улицу и села на лавочку, потом подумала и ушла к другому дому, чтобы больше не сталкиваться с так называемой бабкой. Она сидела и думала, что делать дальше. А еще о том, что так и не задала еще один вопрос – почему бабушка и дедушка отдали ее тете Тамаре с дядей Женей, а не стали воспитывать сами?
* * *– А где здесь почта? – спросила Люська у прохожего.
На почте Люся отправила Галке деньги и позвонила.
– Я тебе деньги отправила, – сказала Люська.
– Значит, все хорошо? Ну и как они? Обрадовались? – тараторила подружка.
– Да, все в порядке, – ответила Люся.
– А что у тебя голос такой странный?
– Ничего. Нормальный голос.
– Люсь, они тебя что, прогнали? – догадалась Галка. – Ты вернешься? А деньги откуда?
– От них. Я не вернусь. Поеду мать искать. Я у бабки адрес взяла.
– Зачем? Ты с ума сошла? Куда ты поедешь? Лучше возвращайся. Твои тетка с дядей с ума сходят. А тетка в прямом смысле слова совсем чокнулась. Она моей матери говорила, что ты к ней по ночам приходишь. И в больнице лежала. Бедный дядя Женя, он такой измученный ходит.
– Галка, ты скажи дяде Жене, что у меня все хорошо. Нет, ничего не говори. А то они бабке позвонят и все узнают. Не говори пока. Я тебе еще позвоню. Ладно?
– Как скажешь. А что же она тебя? Прогнала? – переживала Галка. – Вот сволочь, а еще бабка родная. Слушай, а ты адрес не перепутала? Туда попала? Может, к чужим? Она тебя хоть узнала?
– Галка, перестань, – попросила Люська.
– Ты если что, возвращайся, ладно? Не захочешь дома, у меня поживешь. Мои против не будут, – предложила Галка.
– Спасибо. Но я должна найти мать.
– Зачем? – удивилась Галка.
– Не знаю, – честно призналась Люська.
Люся решила не оставаться в Москве, а уехать сразу. Гулять по столице ей совсем не хотелось. В тот же вечер она сидела в поезде. До матери, если верить названию населенного пункта, написанному на листочке, было ехать и ехать.
Поезд, автобус, еще один автобус. Люся шла по деревенской улице и искала номер дома. По дороге попались тощие собаки, пьяный мужик, испуганные кошки.
На лавочке около покосившегося забора сидела бабушка.
– Скажите, а где здесь пятый дом? – спросила у нее Люська.
– А тебе кто нужен? Танька, что ли? – обрадовалась собеседнице бабуля.
– Да.
– Вон туда иди. Видишь, забор зеленый?
– Спасибо.
– А чего тебе от нее надо-то? – крикнула бабуля вслед. Люська не ответила.
Подходя к забору, она услышала, что в доме скандалят. Она постучалась, но никто из-за криков ее не услышал. Девочка зашла в грязный, неухоженный двор и поднялась на крыльцо. Постучала еще раз. Дверь открыла женщина в драном халате, от нее пахло спиртом и немытым телом. Половина лица у нее заплыла от огромного, явно свежего синяка под глазом.
– Тебе чего? – гаркнула женщина.
– Мне Татьяна нужна.
– Ну я Татьяна. Чего надо?
– Я Люся.
– Какая Люся?
Люся ответить не успела. В проходе появился пьяный мужик.
– Танька, с…ка, ну будь человеком, – канючил он.
– Я тебе… сейчас… – Женщина, матерясь, попыталась ударить его по лицу.
Люся тихо вышла и пошла назад. На лавочке присела рядом с бабушкой. Если бы не села, то упала бы – от усталости и разочарования.
– Ну что, опять скандалят? – спросила бабушка.
Люся кивнула.
– Ой, Танька, Танька, – начала сокрушаться бабушка. – Детей бы пожалела. Семеро по лавкам, а она все туда же. Нарожала, а кормить кто будет? Пьет в последнее время по-черному. Как получит детские деньги, пособия, так и напивается. Да еще этот пьянчуга к ней приклеился. Как нажрутся, так скандалят и дерутся. Детей жалко. Ведь сколько раз предупреждали, из опеки приходили – заберем детей, а ей хоть бы хны. Точно прав родительских лишат. А ты ей кто будешь?
– Дочь ее подруги, – соврала Люся.
– А чего приехала?
– Мама просила проведать. Денег передать.
– Ой, не надо ей давать. Ты что? Она тут же пропьет. Ей уже деньгами не поможешь. Ей уже ничем не поможешь. Совсем баба опустилась. Тут ей помощь гуманитарную выделили – одежку детскую, консервы, игрушки. Так она все продала, ничего не оставила. Все на водяру проклятущую ушло.
– А детей куда денут, если заберут?
– Известно куда. В детский дом. Да они и сами рады будут. Уже ж забирали – отмыли там детишечек, отчистили, подкормили. А потом опять двадцать пять.
– А если ее закодировать? Не пробовали?
– Да ты что, милая? Она ж не хочет. И кому об этом думать? Не собутыльникам же. У нее пятый ребенок недавно больной родился. Она отказ написала. Даже не посмотрела на него. Все из-за пьянки, а ей плевать. А ты говоришь – закодировать. Ой, плохо баба кончит. А ведь молодая еще. Бабы, они быстро спиваются. И не лечится это. Теперь пить будет, пока сердце не остановится. Ой, девки, девки, что ж вы творите? Ведь могла бы жить и радоваться. Говорят, у нее родня в Москве. Богатая. Да я не верю этому. Кто ж из Москвы уезжает да от денег?
– А мне мама говорила, что она вроде в секте была…
– Да какой секте? Винно-водочной разве что. Приехали тут в соседнюю деревню юродивые. Ходили на речку, венки по воде пускали, песни пели, за руки держались. Так разве это секта? Чокнутые. Да они безобидные были. Не воровали, не буянили. Языком мололи, да и ладно. Танька с ними вроде как подружилась – они детей ее подкармливали. Но потом как поняла, что по их правилам ни пить, ни курить нельзя, то сразу за старое принялась. Когда дома не было ничего, она очиститель какой-то выпила, сожгла себе все внутри, в больнице лежала. После этого перепугалась и держалась немного, а потом… Да что рассказывать? Все по кругу… Уезжай отсюда, деточка. Здесь место гиблое. Земля плохая. Уезжай. Не оставайся.
– Спасибо, до свидания, – сказала Люся и побрела к остановке автобуса.
Как только села в поезд, так сразу же уснула.
Раньше, когда Люська была маленькой и не могла принять решение или ей казалось, что тетя Тамара не права, она ложилась на кровать, закрывала глаза и спрашивала: «Мама, что мне делать?» Решение всегда находилось. Люська часто обращалась к матери, разговаривала с ней, рассказывала о своих тревогах, проблемах и переживаниях. Теперь ей не к кому было обращаться. Люська вытащила еще один кубик из своей пирамиды. Она разрушила придуманную ею же легенду, в которую почти поверила.
