Владимир Шпаков - Песни китов
Остального Рогов не помнил, очнулся уже утром. Он не сразу понял, почему в его вещах роется Востриков и какой-то лейтенант.
— Нашел?
— Три кассеты, товарищ капитан первого ранга… И в фотоаппарате еще одна.
— Изъять! — скомандовал каперанг. — А вы потрудитесь встать и пройти с нами!
Принюхавшись, Востриков приложил к носу платок.
— Ну и запашок у вас… А это что?!
Только теперь командир заметил бутылки, торчавшие из тыльной части РБУ.
— Безобразие полное… Ладно, одевайтесь, ждем вас за дверью.
А с Рогова даже хмель вчерашний слетел, в мозгу пульсировало одно: попал! Не заметил опасности, фотограф хренов, теперь поди докажи, что не имел никакого умысла, для памяти снимал…
«Тройка» собралась в кают-компании: кроме Вострикова, за столом присутствовали Булыгин и Жарский, представлявший ЭРУ. Двое против одного, если разобраться, зато у этого одного такие аргументы за пазухой — мама не горюй! Сидевший в сторонке Рогов поглядывал на капитана первого ранга, и видел, что ничего хорошего ему не светит. «Ужо я вам!» — было написано на лице начальника, который даже ладони потирал в предвкушении экзекуции. Похоже, за унижения Вострикова, так и не ощутившего себя командиром, расплатиться должен был утративший бдительность Рогов…
Обсуждение превратилось, по сути, в торг. Востриков делал вид, что крайне озабочен утечкой секретов, и давил на то, чтобы передать информацию о проступке (проступке ли?) в соответствующие органы. Сдаточный капитан морщился и крякал: да парень сдуру это нащелкал! Засветите вы эти пленки, и дело с концом! Жарский же давил на то, что цена вопроса — сроки вхождения в ряды ВМФ новейшего ударного корабля. Почему? Потому что незаменимые люди есть, и один из них сидит перед вами. Не обращайте внимания на испуганный вид, на его дрожащие конечности, на самом деле они сделаны из драгметалла высшей пробы! И если мы выведем этого неопытного юношу из состава сдаточной команды, я снимаю с себя всякую ответственность. А тогда, товарищ Востриков, вряд ли вам светит командование новейшим ударным кораблем, срыв сроков вам не простят!
— Но надо что-то делать! — нервничал каперанг. — Что-то же делать надо?!
— А вы проявите пленки, убедитесь, что это любительская съемка, и оставьте человека в покое. А? Вы же изъяли кассеты с вашим штатным фотографом, пусть он этим и займется…
Тот офицер действительно фотографировал «Кашалота», делая это, понятно, легальным образом. Ему и передали кассеты, чтобы спустя несколько часов напрочь забыть о проступке.
Почти на всех снимках, предоставленных военным фотографом, просматривался характерный белый силуэт, вроде как человек в парадной морской форме, стоящий рядом с кораблем на берегу. Или в трюме; или на трапе, ведущем из трюма наверх. Подробностей (черт лица, обмундирования и т. п.) разглядеть было нельзя, так что при желании силуэт можно было счесть бликом или следствием брака при обработке. Но очень уж абрис был четкий, и практически на всех фотографиях — одинаковый по размеру.
— И что это значит? — говорил Востриков, раскладывая снимки на столе. — Откуда это пятно?
— То и значит… — проворчал Булыгин. — К неприятностям надо готовиться.
— К каким еще неприятностям?!
— К серьезным. Белый мичман просто так не появляется…
— Ничего не понимаю… Где вы видите мичмана?! Да еще белого?!
Жарский указал на силуэты.
— Вот он. И здесь тоже он. И здесь… Неужели не слышали о том, что он появляется на летающих кораблях?
— Чушь какая-то… Брагин, что это такое?
Вопрос адресовался фотографу, что держал в руках пачки со снимками.
— Может, проявитель плохой? — пробормотал тот. — Но ведь остальные части снимков — четкие!
Востриков обвел всех понимающим взглядом.
— Сговорились, значит? Решили отмазать этого сопляка? Ну, Брагин, от кого-кого, а от тебя…
— Да я ничего, товарищ капитан первого ранга… Честное слово, проявитель! Или закрепитель; вот только непонятно, почему пятно везде одинаковое…
Сошлись на том, что пятно появилось во время сушки снимков на глянцевателе. Это, мол, след от дефекта на зеркальной поверхности, потому и форма схожая. А Рогов с тоской чувствовал: объяснение явно дежурное. Дефект предполагал нахождение пятна в одном и том же месте, силуэт же мог располагаться и посередине, и с левого края, и с правого…
— Ну ладно, — примирительно сказал Жарский. — Главное, вы убедились, что фотографии любительские, да еще бракованные. Уничтожьте их, и дело с концом!
— Я подумаю, — поколебавшись, проговорил Востриков. — Пока не будем давать делу ход, но если обнаружится что-то подобное…
Когда вышли из кают-компании, Жарский потрепал Рогова по плечу.
— Поздравляю. С другой стороны — с чем поздравлять?
— Вот именно… — озабоченно проворчал Булыгин.
К вечеру корабль гудел слухами о дурном предзнаменовании. Прошедшие сдачу «Косатки» и «Дельфина» качали головами: или взрыва жди, или утопленника, или еще чего. Помнишь, как было? Тогда турбина наддува сорвалась с креплений и такого наделала!
Палыч специально пришел взглянуть на Рогова, сделавшегося героем дня.
— Разбудил лихо? — спросил бригадир.
— Я-то при чем? — смутился «молодой».
— Ладно, шучу. Ты, главное, осторожней будь. Беда — она дурака ловит, умный краем отходит…
Теперь «Кашалот» представлялся загадочным и пугающим, он что-то в себе таил, и кого следующего он выставит дураком, было неясно. Испытания на заливе продолжались, было несколько ночных выходов с полной загрузкой, но никаких ЧП не случалось, и «знак свыше» постепенно забылся…
7
Это было возвращением в юность, когда Севка Рогов гонял по улицам Пряжска, поплевывая на гаишников. Только мотоцикл был другой, намного мощнее, да еще вооруженный пушкой. Песок, грязь, болото — мотоциклу по фигу, он наверняка достигнет заветной цели, к которой стремится. Далеко ли до цели? Рогов притормозил возле указателя с надписью «Лужки 3 км» и опять дал по газам. Рукой подать! Денег, правда, не было, но зачем деньги, когда есть пушка?
Подъехав к домику с вывеской «Продукты», Рогов развернул ствол в окна.
— Эй, есть кто-нибудь?!
Никто не отзывался. Пришлось слезть с мотоцикла и, приложив ладони к стеклу, заглянуть в окно. Различив силуэт за прилавком, Рогов отпрянул — черт, он-то откуда?! Здесь должна быть продавщица, а белому мичману в магазине делать нечего!
Оглядываясь, Рогов быстрым шагом направился обратно, залез на сиденье и резко надавил педаль стартера. Не заводится! Раз за разом он давил педаль, боясь взглянуть на дверь, из которой в любой момент могла показаться беда. Мотор, наконец, затарахтел, и Рогов рванул с места так, что грязь фонтаном брызнула из-под колес.
Он мчал по лесной дороге с сумасшедшей скоростью, на поворотах почти касаясь земли. Что там в зеркале заднего обзора? Надо же: «Кашалот»! Откуда он взялся в лесной глуши?!
Рогов прибавил газу, только амфибия не отставала: не умещаясь на узкой грунтовке, она ломала по обочине сосны, будто спички, и, похоже, приближалась. А тогда и пушка не выручит, перед корабельным вооружением она как «поджига» перед пушкой! Он выкручивал ручку до максимума, но когда оглядывался, видел корабль все четче, уже различая в рубке человека в белом кителе. Догоняет, сукин сын!
Вскоре впереди мелькнул просвет. Рогов ожидал, что выскочит на песчаный пляж, а оказался на огромной свалке, по которой бродил — кто бы вы думали? Жарский!
— Эй, ты чего тут делаешь?! — прокричал Рогов, соскакивая с мотоцикла.
— Я? Сторожу этот ад. Мы же договорились: создания наших рук после утилизации попадают в технический ад.
Рогов повернулся к лесу.
— Не до этого сейчас! Там белый мичман!
— Так он тоже здесь сторожем. Вроде как сменщик мой.
Жарский взглянул на часы.
— Кстати, сменщик что-то задерживается…
— Ну да, задерживается! Знаешь, как он меня сейчас по лесу гнал?! Он же корабль захватил!
— Не перегибай палку, Рогов. Он просто ведет «Кашалот» на кладбище, потому что пора.
— Как, и «Кашалоту» пора?! А я думал…
Пробуждение было мгновенным, причем спал он явно не в отсеке. Где? Понимание пришло, когда пытаясь встать, звезданулся головой. Похоже, залез под второе дно. Что не удивляло: накануне крепко поддали гусевской настойки, от которой крышу сносило на раз. Придумал, ботаник хренов, ягоду какую-то в спирт добавлять! А что это за ягода, не сказал, может, волчья, после нее в башке такое творится!
Кажется, о техническом аде, куда попадают после гибели плоды рук человеческих, вчера говорил Жарский. Мол, когда-нибудь и «Кашалот», и танки, наполнявшие трюм, попадут на свалку или пойдут под автоген, а в том мире окажутся в своем аду! А майор Корягин полез в бутылку: не трожь наши «Т-90», лучшие танки в мире! И бабы наши — лучшие в мире! О бабах речь зашла потому, что к военным в гости зачастили молодые женщины из соседней деревни, кажется, тоже принимавшие участие в пьянке. Или женщины были позавчера? Треклятая ягода вытворяла с воображением такое, что выдумка или сон делались ярче и убедительней реальности. Вот с чего вспомнились гигантские крысы, о которых говорил Палыч? Их на «Кашалоте» не видели, а кажется, в дальнем углу, за шпангоутом поблескивают светящиеся глазки. Ну да, стоит, зараза серая, чего-то ждет, и страх холодком по спине, будто за ворот плеснули холодной воды…
