Елена Сазанович - Всё хоккей
Я некоторое время задумчиво разглядывал костюм. Нет, в нем идти к Максу не менее опасно. В конце концов, у него обо мне сложится другое впечатление. И увидев этакого модника, денди или еще черт знает что, он запросто сможет меня в этом виде опознать. Но одежды у меня больше не было. По глупости я весь сэконд-хэнд оставил в своей квартире.
– Не сердитесь, пожалуйста! – умоляюще попросила Смирнова. – Я конечно без вашего разрешения. Это видимо неприлично брать без спроса чужие вещи… Но он должен был обсохнуть. И честное, честное слово я не прикасалась к вашим карманам. Так подумать про меня… Вы меня совсем не знаете… Совсем… Я даже без спросу у Юры ничего не трогала…
– Что вы, Надежда Андреевна, что вы, – я легонько прикоснулся к ее плечу. – У меня и мысли такой не было… Я совсем о другом задумался. Просто… Понимаете, это единственный мой костюм, а на улице, как вы сами сказали, такая погода!
Смирнова облегченно вздохнула и улыбнулась.
– Конечно, как мне самой это не пришло в голову. И хотя перед Максом было бы правильнее предстать в дорогом костюме, сделанном из чистой английской шерсти. Мы поступим обратно логике. Он так всегда кичится своим ухоженным видом! Просто отталкивающе кичится! Не стоит уподобляться ему. Так всегда поступал Юра.
Положа руку на сердце, мне не нравилось, как поступал Юра. Я бы с удовольствием вырядился в самое лучшее ради Макса, чтобы разговаривать с ним на равных. Но у меня не было другого выхода.
– Выход есть! – торжественно заявила Смирнова и, приблизившись к двухстворчатому платяному шкафу, широко распахнула его двери. Нежно поцеловала одежду своего мужа, словно благословляя ее на служение новому человеку.
Через пятнадцать минут на меня из зеркала смотрело настоящее пугало. Так даже в сэконд-хэнде нельзя было нарядиться. Там всегда можно было выбрать нечто современное, хоть и поношенное.
Эта одежда была настолько старомодна, что я даже предположить не мог, что в таком виде можно еще появляться на улице. Недаром за пределами дома Смирнов не находил гармонии. Еще бы! В таком зеленом фетровом котелке, в таком укороченном черно-сером драповом пальто в катышках! В таких стоптанных скривленных ботинках! Ко всему прочему, Смирнов был ниже меня ростом и брюки в елочку едва доставали до косточек на моих ногах. Что окончательно завершало образ, ну если не клоуна, не бомжа, то городского сумасшедшего точно. Это в таком виде я должен предстать перед Максом, этим красавчиком, утонченным эстетом! Коим совсем недавно являлся и я. Что меня добивало окончательно.
Смирнова всплеснула руками и умиленно разглядывала меня с ног до головы.
– Боже, вы мне сейчас напомнили мужа!
И она промокнула глаза носовым платком.
Если это звучало комплиментом в ее устах, то для меня означало окончательное падение. Я даже попытался вяло сопротивляться.
– Разве? Мне казалось, он совсем был другой.
– Ну конечно другой! – Смирнова гордо встряхнула головой, что должно было означать, что я с ним и рядом не могу стоять.
– Вы, безусловно, разные. Но… Эта одежда… Я раньше не понимала, да и не задумывалась, насколько одежда, стиль, могут изменить человека и сделать похожим на другого. Ну что ж, я вполне довольна. Думаю, на Макса вы произведете самое неблагоприятное впечатление. И он этого вполне заслуживает!
Сказать, что на Макса я произвел неблагоприятное впечатление, значит, ничего не сказать. Когда он увидел огородное пугало на пороге, то не просто вздрогнул, он вытаращил на меня глаза и расхохотался во весь голос. Так громко и звонко, что отворилась соседняя дверь, и очень хорошенькая, веснушчатая девушка появилась на пороге, с не меньшим любопытством разглядывая меня, словно замшелый раритет. Это было уже слишком! Я всегда нравился хорошеньким девушкам. Я быстро проскочил в квартиру Макса и плотно закрыл за собой дверь.
– Я и понятия не имел, что у вас такой хорошо поставленный голос, – язвительно бросил я Максу в лицо вместо приветствия.
– Хороший психиатр просто обязан быть хорошим артистом. Согласитесь, с хорошим тембром голоса проще убедить пациентов. Кстати, у нашего общего друга Смирнова был довольно слабенький голос. Может, поэтому к нему меньше записывалось на прием.
Макс помог мне снять тяжеленное пальто. И я остался в не менее комичном наряде. В коротких брюках в елочку и таком же пиджаке с укороченными рукавами. Но Макс уже не смеялся, он с некоторой задумчивостью, довольно бесцеремонно разглядывал меня с ног до головы.
– Кстати, я пытался дозвониться по номеру, который вы мне оставили. И безрезультатно! – Макс вопросительно посмотрел на меня.
– Да, я теперь живу в другом месте… Снимаю комнату у Надежды Андреевны.
– Не скромничайте, не только, как вижу, комнату Смирнова вы арендуете, но и его одежду.
Черт! Я мысленно выругался. Какой мы допустили просчет! Действительно, как я мог заявиться в одежде покойного ученого к его другу! И как не сообразила такая сообразительная Надежда Андреевна! Или все-таки у нее были основания не сообразить. И с помощью меня сделать определенный вызов человеку, которого она, как я понял, просто ненавидела.
Что ж, если на мою долю выпало стать пугалом, я эту роль исполню с должным достоинством.
Я без приглашения бухнулся в мягкое белое кресло и вызывающе забросил ногу за ногу. Я чувствовал, что этот человек просто так в гости не приглашает, даже если кто-то и собирается писать книгу о его лучшем друге. Значит, я был нужен Максу. Только зачем?
Макс разлил кофе по маленьким чашечкам. Я чувствовал, он тянет время или просто не знает с чего начать.
– И как ваша книга? Продвигается? – начал он издалека и довольно неопределенно.
– В общем да, – не менее определенно ответил я.
– Я понимаю. Проще писать книгу о человеке, если живешь у него дома. Можно проникнуться атмосферой, в которой он существовал. Посидеть в кресле, в котором он сидел, прочитать книги, которые он читал, послушать музыку, которую он слушал. И даже, возможно, через одежду, которую он носил, есть возможность его глубже понять.
– Возможно, – уже невозмутимо ответил я.
– Но… – Макс запнулся и налил себе еще кофе.
Я молча ждал продолжения.
– Но… Вы понимаете, Виталий… Извините, забыл ваше отчество.
Я упорно молчал.
– Ну, хорошо. В таком случае и вы меня называйте просто Максом. Ведь Юра для нас обоих был просто Юрой, а не Юрием Евгеньевичем, разве не так?
Я тоже налил себе еще кофе и громко хрустнул печеньем.
– Да, так я, собственно, о чем…Я понимаю, что вы были друзьями, жили с его женой по соседству. В одном подъезде, если я не ошибаюсь? И Надя, возможно, многое может прояснить в судьбе мужа. Но вы поймите, – Макс явно начинал нервничать. А мне не терпелось узнать, что я должен понять. Но я по-прежнему молчал. Моя тактика была верной.
– Да поймите же, черт побери! – Макс не выдержал, вскочил с места, тут же опомнился и уже медленным шагом направился к балкону, распахнул его, словно ему было трудно дышать.
– Поймите же, – уже тихо и спокойно начал он. – Я друг Юры со студенческих лет. У нас одна профессия, у нас одно, можно сказать, прошлое, и я считаю своим долгом написать про него книгу. Более того, я заявляю, что лишь я имею на это право! И как коллега, и как друг. Вы же были просто другом. Которого он не видел годами.
Я растерялся, хотя и не подал виду. Вот оно что! Макс решил перетасовать карты и взять инициативу в свои руки. Но зачем ему это понадобилось? Я даже допускаю, что он по-своему любил Смирнова. И искренне сожалеет о его смерти. Но он не менее искренне считал его заурядной личностью, о жизни которого нечего и сказать. Он не ценил его трудов, считал их романтическими бреднями неудачника. И я решил сделать свой ход. Только он мог спровоцировать Макса на еще большую откровенность.
– Насколько я понимаю, вы нашли папку Смирнова? – резко спросил я, словно в упор выстрелил.
Макс поперхнулся холодным воздухом, закашлялся и закрыл балкон.
– Что вы такое… И почему? С чего вы вдруг это решили… Это же идиотизм! При чем тут папка!
– Насколько я могу понять, легче писать про Смирнова ни другу его жены, ни его коллеге, а человеку, который нашел открытие Смирнова. Разгадал его тайну, над которой он трудился, возможно, последние годы.
– Тайну? Открытие? – Макс расхохотался во весь голос. – О чем вы! У Юрки, если и были, как вы смеете называть, открытия, то на уровне умозаключений, интуитивной дедукции, а скорее – нелогичного созерцания действительности, которую он не вполне адекватно понимал!
Я почесал затылок. Я мало понял, что сказал Макс, но сдаваться не собирался.
– Но ведь вы не менее моего были заинтересованы в том, чтобы найти папку.
– Не менее, а более! Поскольку труды ученых, даже неудавшихся ученых, всегда представляют интерес. Никогда неизвестно, что может прятаться за незрелой мыслью. А тем более, это не может быть известно непрофессионалу, коим являетесь вы, да не в обиду будет вам сказано.
