Роберт Динсдейл - Хижина в лесу
— Зима еще по-настоящему не началась. Зачем же нам недоедать?
— Нет, деда, это подарок.
Старик принялся помешивать уголья в костре. Его сердитый взгляд заставил мальчика поспешно сказать:
— Это для девочки из бабушкиного дома.
Заяц, разломившись, хрустнул в руках старика. Из недожаренного мяса капала кровь. Отодвинув в сторону свою долю орехов и каштанов, дед передал внуку половину заячьей тушки.
А потом было произнесено слово, легкое, словно снежинка:
— Нет.
Мальчик ждал, что дед продолжит, но тот молчал. Похоже, он сказал все, что намеревался. Старик поднес зайца ко рту и принялся высасывать из него мясной сок.
— Нет, деда?
— Нет.
— Почему нет?
— Посмотри на себя. Посмотри на все, что дала тебе сегодня природа. Зачем тебе…
— Это для девочки. Пусть ощутит вкус леса.
— Вкус чего?
— Ты научил меня ценить то, что дает лес. Почему я не могу…
Старик вонзил зубы в зайчатину.
— Ты представления не имеешь, каков на самом деле лес. И, надеюсь, никогда не узнаешь.
— Пожалуйста, деда…
— Я думал, ты усвоил, что умолять кого-то о чем-то не стоит.
— Я не умоляю.
— А мне показалось, что умоляешь.
Мальчик чувствовал себя так, как если бы ловил в Хвощовом озере тритонов, а те всякий раз проскальзывали у него между пальцами.
Сейчас или никогда. Он набрался храбрости:
— Я хочу с кем-нибудь подружиться, деда. Раньше у меня были друзья.
Старик отложил в сторону заячью тушку и вытер пальцы об усохшую ногу. Где-то там, среди тряпья, намотанного на нее, было то, что осталось от маминой шали. Мальчик попытался разглядеть хоть краешек ее, но не смог.
Старик хмыкнул. Внук решил, что это означает согласие.
— Я могу сходить?
Старик снова хмыкнул. Ни да, ни нет. Мальчик медленно поднялся и осторожно надел рюкзак.
— Я вернусь, деда. Я хочу… Может, ты тоже хочешь пойти?
Старик лишь слегка подвинулся, устраиваясь поудобнее на подстилке из палой листвы и сосновых лап. Он даже не взглянул на проскользнувшего мимо внука. Мальчик исчез из виду, а дед не проводил и его взглядом.
Мальчик шел, и мысли, подобно сильному ветру, хлестали его сознание. Дед, словно впавший в спячку медведь, вошел в землю одним человеком, а вышел совсем другим. Осины затащили старика под землю и попытались высосать из него все живительные соки, как деревья из дедушкиных рассказов о партизанах и солдатах пили жизнь своих жертв, но дед смог вовремя сбежать, поэтому на долю осин досталась лишь половина его жизненных сил. Теперь он лишь наполовину человек, другая его часть принадлежит лесу. Он едва ходит, опираясь на ветку, и с трудом выговаривает слова. Тот его последний рассказ…
Мальчик увидел свет в окнах бабушкиного дома. Шел легкий снежок, и на заднем крыльце лежал нетронутый слой, свидетельствующий о том, что сегодня из двери, ведущей в кухню, никто не выходил. Окна были покрыты ледяными узорами. Прокравшись вдоль сада, мальчик обнаружил проход в колючем кустарнике, из которого открывался вид на дом. Дорожка к дому была усыпана гравием. Машины позади дома не оказалось. Осмотревшись, мальчик не увидел ее ни на поляне, ни на склонах. Куда бы ни отправились девочка и ее родители, в бабушкином доме их, судя по всему, нет.
Мальчик вернулся назад по своим же следам, а потом направился к двери. Кольцо со сказочным волком покрылось тонкой корочкой льда. Мальчику показалось, что он слышит пса Мишку, который поскуливает за дверью в ожидании своей маленькой хозяйки. Мальчик присел на крыльцо. Неплохо бы заручиться его дружбой, собака в лесу не помешает. Она может согреть холодной зимней ночью, когда костер погаснет.
Спустя некоторое время мальчик услышал, как пес взвизгнул и затрусил от двери вглубь дома. Пора делать то, ради чего он сюда пришел. Сняв рюкзак с плеча, мальчик аккуратно поставил его на крыльцо. Сделав так, как хотел, он отступил на шаг, окинул все взглядом и отправился обратно в сад.
Нижние ветки маминого дерева были слишком тонкими, поэтому мальчик влез на соседнее и встал, стараясь удержать равновесие, на его толстых сучьях. Оттуда он смог перебраться на рогатину расходящихся в стороны ветвей маминого дерева. Весной здесь все зарастает, но сейчас можно было разглядеть домик сквозь паутину ветвей.
Он ждал. Через некоторое время мальчик заметил, что к дому слетаются вороны. Послышалось карканье. Мальчик догадался, с чего это птицы сзывают друг друга: они решили попировать, увидев подарок, который он приготовил девочке. Птицы уже успели склевать с полдюжины ягод рябины и ежевики, когда мальчик, сидя на дереве, принялся швырять в них камнями. Некоторые из ворон, впрочем, и не собирались пугаться, но тут один из камешков ударил в кухонное окно, вызвав заливистый лай Мишки. Птицы испуганно поднялись и полетели в лес.
Взгляд мальчика не отрывался от дома. Если приглядеться, можно было различить мамину лошадку-качалку, стоявшую на подоконнике спальни девочки. Желая увидеть больше, мальчик полез выше. Верхушка дерева оказалась примерно на одной высоте с этим окном.
Мальчик был настолько поглощен созерцанием игрушки, что не заметил наступления сумерек. Шум двигателя он тоже не услышал. Только когда дверца машины хлопнула и раздался знакомый голосок, он смог оторваться от маминого подарка.
— Папа, говорю тебе, это все ерунда! Я…
Послышался хрипловатый голос ее отца:
— С меня хватит, Лена. Это новая школа. Ты должна вести себя как полагается…
— Я и веду! Это все так отстойно…
— Отстойно?
— Это такое слово. Оно означает…
— Я знаю.
В разговор вклинился третий голос, принадлежащий матери Лены. Голос был не таким, как у его мамы, мягким, но с налетом суровости.
— Ладно, хватит. Вы только об этом и говорите с тех пор, как мы выехали за город.
— Извини, мама.
— Мне кажется, тебе следует извиниться перед папой.
— Ну да…
В голосе девочки явно звучала ирония. Это не укрылось от внимания отца, и он еще больше рассердился. Мальчик услышал шум шагов и лязг захлопывающейся дверцы автомобиля.
— Лена, ты папу в могилу сведешь. Он работает без отдыха…
— Знаю, мама. Я, как всегда, неблагодарное создание.
Мама рассмеялась.
— Я впущу тебя в дом через кухню. У тебя очень грязные сапоги. Сними их у входа.
— Хорошо, мама.
Прежде чем мама договорила, девочка свернула за угол. В угасающем свете мальчик рассмотрел, из-за чего весь сыр-бор. Одета девочка была нарядно, в нечто цветастое, но вся ее одежда была покрыта засохшей грязью. Казалось, Лена специально вывалялась в луже.
Девочка пробиралась к двери заднего хода, когда в покрытом инеем кухонном окне появилась морда Мишки. Ликуя, пес принялся энергично царапать когтями стекло.
Лена остановилась, уставившись на крыльцо. Она, должно быть, рассматривала рюкзак, прежде чем рискнуть к нему приблизиться. Присев на корточки, девочка оглядела его со всех сторон, а потом развернулась и посмотрела в сторону леса. Мальчик видел, как нахмурилось ее лицо: Лена явно пыталась понять, что все это значит. Пальцы ее замерли над замерзшими ягодами и орехами, помедлили немного и взяли ягодку. Девочка подержала ее, словно собиралась выбросить, но потом быстро, словно порыв ветра, бросила себе в рот.
— Лена, я же тебе говорила… — раздался голос матери.
Дверь распахнулась. В освещенном проеме возникла фигура женщины. Сзади был виден ее муж.
— Лена, ты что, не собираешься разуваться? Хочешь всю ночь просидеть за дверью?
— Мама, не нападай! — запротестовала девочка. — Посмотри!
— Что это у тебя?
Женщина шагнула вперед, крепко обхватив себя руками за плечи, чтобы не замерзнуть.
— Не ешь, Лена! Они грязные!
Девочка поднялась с крыльца.
— Это орешки и ягоды, мама.
— Папа будет очень недоволен.
Девочка сердито топнула ногой.
— Мама, это не мое! Я ни в чем не виновата. Я тебя послушалась. Я пошла снимать сапоги и увидела вот это.
Немного успокоившись, женщина подняла рюкзак. Он явно показался ей отвратительным. Лямку она сжимала двумя пальцами и держала рюкзак в вытянутой руке как можно дальше от себя. Казалось, она боится подхватить какую-нибудь лесную заразу.
— Откуда это, Лена?
— Я уже тебе говорила, — обиженно надув губы, сказала девочка, — я нашла его на ступеньке.
Она говорила чистую правду, но это не имело ни малейшего значения, поскольку правда была неудобной.
— Домой, Лена.
Девочка шагнула к двери, но мать встала у нее на пути.
— Снимай сапоги.
Девочка ушла, а мальчик еще немного посидел на дереве, чувствуя себя вполне удовлетворенным. Конечно, он лишился рюкзака, но орехи и ягоды таки оказались под крышей бабушкиного дома, как будто лес проник туда. Эта мысль наполнила его сердце гордостью.
