Кэти Летт - Мальчик, который упал на Землю
– Помимо его собственной? Наверняка жены всех его друзей и коллег, судя по его поведению, – перебила я мятно-ледяным надменным тоном.
– Ты правда мой отец? – спросил Мерлин, рассекая воду.
– Отныне, ежедневно и навсегда.
Я бы прикрикнула на Джереми, велела бы ему отвалить и оставить нас в покое, но у Мерлина лицо светилось от радости. У моего сына был вид путешественника, который много лет читал о чепрачном горном гепарде, но никогда не рассчитывал увидеть его вблизи.
Когда мы вылезли на бортик, я обратила внимание, что стройное тело Джереми с возрастом почти не оплыло. Тугие черные плавки облегали до того бойкую задницу, что трехпалого ленивца от такого задора хватил бы инфаркт. Лучше б он облысел или покрылся экземой с головы до пят. Но из Джереми перли ум и обаяние. Судя по восхищенным взглядам мамашек, он мгновенно стал блестящим противоядием от липучего бамбиноликого анальгина дежурных спасателей-подростков. Я вспомнила, как ладно мой бывший муж смотрелся голым, – и тут же выбросила этот образ из головы и плюхнулась на лавку рядом со спасательными кругами. Джереми оценил и мою фигуру взглядом, который я сочла за одобрение, после чего осторожно приобнял Мерлина за плечи и поинтересовался, как Мерлин себя чувствует.
Мерлин ответил, что у него такое же настроение, как у плотных частиц взорвавшейся звезды, которые втянули в себя всю положительную энергию из видимой части Вселенной, только не настолько рыхлое.
– О. Ага, – пробормотал Джереми и покрепче сжал губы, чтобы не дрожали.
Мерлин убежал переодеваться, а Джереми вздохнул с облегчением.
– Уфф, нервы еле выдержали. Живот скрутило так, будто у меня язва. Ух. – Он приложил руки к животу, явно утишая боль. – Кажется, меня сейчас вырвет.
– Правда? Я вся беспокоюсь. Надо вызвать «скорую». Или давай пошлем записку в бутылке, – с издевкой предложила я. – Или курьерской улиткой будет шустрее? Как ты посмел вообще заявиться сюда? Ты травмируешь Мерлина.
– Он такой красивый, – отметил Джереми и уснастил свой комментарий: – Слава богу, он похож на тебя. Хотя не понимаю, как он слышит запахи, таская на лице мой нос.
Я уставилась на него с безграничной враждебностью.
– В миллионный раз говорю: ты нам не нужен! Оденься и отъебись!
Каждым словом я, как пулей, метила ему в сердце. Я рванула в раздевалку. Нужно смыть запах хлорки, но в душ вытянулась очередь. Нетерпеливо подождав пару минут, я кое-как поплескалась в раковине. На сушку волос времени не осталось, и я, все еще мокрая, как можно быстрее влезла в одежду. И все равно не поспела. Когда я ворвалась в кафе – пуговицы наперекосяк, одной штаниной в носке, – Мерлин уже уютно устроился за одним столиком с Джереми, хлебал суп, уплетал ломти свежего хлеба с маслом, болтал, и в глазах у него искрился смех.
Мерлин умел получать несоразмерное удовольствие даже от мелочей, хотя потом его настроение могло сорваться в пропасть с головокружительной скоростью. Вот он сейчас умащен волшебством, а через минуту его могут настичь прежние демоны. Поэтому я проглотила гнев и уведомила о нем Джереми в завуалированных терминах.
– И как это тебя не развеяло ветром? Поразительно, – прошипела я сквозь зубы. – Там же чеснок, в салате. Я думала, вампиры его не переносят.
Арчи, последний час тягавший железо, ввалился в кафе через десять минут. Когда у нас с ним начался роман, он сменил бухло на штангу. Мускулистое тело Арчи притягивало похотливые взгляды мамашек со всего квартала. Их обильно накрашенные глаза намертво приклеивались к его могучим бедрам, когда он с Мерлином гонял в парке мяч. Заметив Джереми, Арчи смерил его подозрительным взглядом и угрожающе пошевелил бицепсами.
– Арчи – главнокомандующий маминых обожаний, – радостно объяснил Мерлин. – Он – рок-сегун, играющий с изяществом, стилем и цветистостью. Он музыкальный колдун. Шекспир гитары.
– Мое почтение. – Джереми встал и протянул руку. – Рад очному знакомству. Джереми Бофор. Главнокомандующий самоуничижения, – добавил он, чтобы мне потрафить. – Счастлив встрече.
Арчи глянул на предложенную руку так, будто она была обсижена блохами.
– Еще разок: ты кто такой? Ах да. Точно. Подонок, который бросил жену, как только понял, что у его ребенка особые нужды, а потом обобрал ее при разводе... Я бы хотел сообщить тебе, какое ты чмо, но, конечно, в присутствии твоего сына ничего говеного я тебе говорить не стану. Пойдем, малыш, – он хитро подмигнул Мерлину, – у нас в десять игра.
– Подлинная любовь ни о чем не просит, – вот что Мерлин сказал на прощанье свежеобретенному отцу.
Мы шли домой за моим сыном, он скакал впереди с хмельной самозабвенностью кенгуру на крэке, а Арчи пинал осенние листья. Они хрустели у нас под ногами, будто мы прогуливались по гигантской чашке с кукурузными хлопьями. Арчи взял меня за руку, сжал ее.
– Блин, этот мудак шармует с такой силой, что будто бланманже шприцем в уши впрыскивает. Беда в том, что банкир без раздвоенного языка – это ж как, я не знаю, Чарли Шин[89] без шлюхи и метамфетаминов. Не-блин-возможно, – произнес он этим своим надтреснуто-бархатным голосом.
– Понятное дело. Я бы его прибила не сходя с места, но ох уж эти мне люминофорные тюремные треники. Мне такие никогда не шли, – пошутила я, чтобы как-то скрыть мрачные предчувствия.
– А еще ведь надо себе банду выбрать подходящую из сокамерников... И татуировку, – с серьезным видом ответил Арчи.
– И все-таки. – Я отмела шутки в сторону и повернулась к нему: – Мерлин ему очень обрадовался. Я не выношу этого бессердечного выродка. Но сын имеет право знать своего отца, нет? Может, стоит как-то шире на все это смотреть?
– Шире? Больше мух в глаза попадает. И дует сильнее. Ну-ка, зажмурься немедленно, – пылко посоветовал Арчи.
В ответ я сжала ему руку. Как он прав. Я верила, что в жизни возможно все – за вычетом, наверное, прыжков с парашютом на каблуках, ныряния с аквалангом на роликах и бывшего мужа, который вдруг наелся и в лес не смотрит. Блин, да я лучше пойду на свидание вслепую с Ганнибалом Лектером, чем впущу Джереми в свою жизнь. Отец Мерлина, возможно, думал, что открывает нам окно возможностей. Так я тогда закрою ставни.
Глава 16
Наврать любови о любви
На самом деле я не смотрела на происходящее ни шире, ни у́же – я таращилась. Вопреки моему сопротивлению, Джереми позвонил на следующий день и пригласил нас с Мерлином к своей матери на обед. Поскольку Бофоры – великие поборники этикета, я постаралась облечь отказ в светскую фразу: «Да я лучше залягу в джакузи со стаей пираний». Джереми взялся объяснять, что его маман желает оговорить учреждение особого фонда для Мерлина, из которого будут оплачиваться все его грядущие нужды, включая обучение в лучшей спецшколе. Я отклонила это предложение. С тех пор как он нас бросил, мы научились как-то справляться самостоятельно, спасибо-спасибо. Нам не нужна ничья помощь.
Я бы стояла на своем, если бы мне не позвонил директор Мерлиновой школы и не предложил обсудить неизбежное исключение Мерлина. Оставшись на второй год в выпускном классе, Мерлин больше сидел за дверью класса наказанным или выгнанным с урока, чем, собственно, на занятиях. Последнее время моему сыну доставалось на орехи так часто, что он мог бы стать очень преуспевающей белочкой. Почти неизменно я ощущала себя коляской взбесившегося мотоцикла. Все шло настолько плохо, что я уже подумывала явиться на следующее родительское собрание под псевдонимом.
Всю Мерлинову школьную жизнь я снимала трубку, слышала имя своего сына – и сердце у меня ухало от тоскливого ужаса. Но недавно ситуация стала куда серьезнее. Когда учитель химии попросил класс назвать две вещи, наиболее часто наблюдаемые в клетке, и мой сын ответил «англо-афроазиат и афрокариб», меня вызвали на ковер.
– Разжигание межнациональной розни – уголовное преступление, – объявил директор ледяным тоном.
Мерлин обратил на меня свои мечтательно затуманенные очи и томно улыбнулся. Неудивительно, что ему лучше в собственном мире. Я потерла пульсировавшие виски.
– Он не расист. Он все понимает буквально. Мерлин выдает факты. Если не считать европеоидов, те, кого он назвал, действительно составляют большинство заключенных в...
– Это не единственный пример, – перебил меня директор. – Замечания насчет роста, веса, внешнего вида и сексуальной принадлежности также социально неприемлемы.
Я вдохнула поглубже и залепетала, что дети с синдромом Аспергера не имеют ни психологического фильтра, ни когнитивной способности защищаться. Я указала, что другие дети знают, как могут спровоцировать Мерлина, и подначивают его, обзываются, шпыняют его, как собаку, а потом убегают.
– Но виноват всегда мой сын.
