Александр Потемкин - Человек отменяется
— Не наводи на меня жуть, я в нервном состоянии становлюсь невнимательным, — понизив голос, признался Валерий Федорович. — Пространные слова всегда пугают человека конкретного дела, каким я являюсь. Но все же мне письменная справка необходима. Скажи своим референтам, чтобы передали ее в мой секретариат. И оставь реквизиты Папикова. Впрочем, думаю, нам не нужно контактировать. Зачем? Пусть каждый будет занят своей работой. Что мне с ним делить? Ничего занимательного для меня в этом общении быть не может. Единственный интерес: спросить, как идут дела. Но что я, новичок? К чему мне такая информация? Ведь так? Он твой партнер, а мне он кто, этот Папиков? Подумаешь, крупный чиновник силового ведомства! — усмехнулся с грустью Валерий Федорович. — Сколько их в столице? Лишний свидетель, и все тут! Нет, я жизнью пока не хочу рисковать. Впрочем, может, в будущем придется. Так как же поступить?
— Сам думай. Не мое это дело! Поступай как хочешь! — брезгливо бросил Иван Степанович. — Бюрократы для меня народ странный, а порой даже темный. Никогда не желал влезать в вашу шкуру. Знаю одно, но уверен, что это и есть самое примечательное: любит ваш брат деньги. И любит почему-то значительно крепче, чем народ коммерческий. Казалось бы, нам их суждено страстно любить, ан нет, вы тут чемпионы. И какие! С какими аппетитами, с какой неистовой храбростью! Часто диву даешься, наблюдая за вашим рвением. Вас бы всех в бизнес, в самое настоящее предпринимательство, в реальный сектор, так нет же, все наши народные таланты текут в бюрократию, в квазирынок. Но меня ваша замечательная, ваша необыкновенная особенность доить бизнес лишь умиляет. Пуще забавы нет, чем вас в мыслях и наяву разглядывать. Ведь нигде в мире не сыщешь такую великую, состоятельную, прожорливую армию чиновников, как у нас в стране. Однозначно, Россия уникальна прежде всего своей непобедимой бюрократией. И Пушкин сокрушался, и Гоголь высмеивал, и Салтыков-Щедрин клеймил, но уже почти двести лет прошло с тех пор, а все ничего. Ваши силы еще крепче стали, а гонорары во сто крат возросли. Да вот ты, мой приятель, сегодня такой агрессивный явился, что я тебя даже побаиваюсь. А мы-то вместе не одну сотню бутылок выпили, — иронически улыбнулся Гусятников. — Может нынче не самое благоприятное время о втором деле говорить, чтобы цены не подскочили. Я-то знаю все ваши уловки, ты специально губы и щеки надул да заносчив стал, чтобы у меня поджилки затряслись и карман шире казался. Али не так? И деньги мои тебя не интересуют? И ты из личных симпатий на встречу со мной пришел? Повидать приятеля захотел, узнать о его самочувствии? Врешь, ох врешь! Я тебя пригласил, чтобы задания и денег дать, а ты пришел, чтобы их прикарманить, то бишь, честно заработать. Так уже второй десяток лет мы дружно живем всем смертям назло: предприниматель и чиновник! А что, неплохая пара? И совершенно небедная! И ссоры редки, а силища-то необыкновенная! — Гусятников, казалось, воспарил духом.
— Брось, брось, обличитель общества, — усмехнулся Мошкаркин, как бы подыгрывая его настроению. — Любишь ты поиздеваться над слабым народом. Но хочу тебя спросить без обиняков: что нынче российский предприниматель без чиновников? Без административного ресурса? Клоп! Клоп! — дважды вскричал Валерий Федорович. — Именно таким он должен ощущать самого себя. Предприниматель? Да вся Матросская тишина, все тюрьмы России вашими коллегами переполнены. Каждый только мечтает взятку сунуть, чтобы на свободу выпорхнуть. И опять коммерцию продвигать, налоги прятать!
— А что собой представляет бюрократ без бизнес-партнера? — расхохотался Гусятников. — Вша! Человечишко-мизерок! Но мы вместе, чиновник и бизнесмен, — это уже грозная сила, с возрастающим успехом пьющая кровь всего общества. И наплевать нам на всех других! Плевать, плевать на всех! Аминь! Итак, теперь о деле: одна крупная фирма затеяла судебную тяжбу. Она пожелала отнять у небольшого предприятия помещеньице около четырех тысяч метров в Северо-Восточном округе Москвы, на проспекте Мира. Строение по всем документам принадлежит этой небольшой компании. Оно зарегистрировано во всех государственных палатах города. Но, собственно, и что? При чем тут эти правовые обстоятельства? Кого они охладят или остановят, если появилась идея отобрать чужую собственность? Идея-то современная, замечательная идея-то! Пожалуй, мало кого остановит! Россия нынче совершенно другая страна, чем была когда-либо в своей истории. Сентиментальность абсолютно не в моде. Поэтому нашлись желающие отнять у незначительных, можно сказать, бедных владельцев, не имеющих крыши в административном ресурсе, их недвижимость. Не грубой силой отнять, а по постановлению суда, согласно букве закона, используя все важные судебные процедуры. Ты скажешь, банальная история. Да, ты прав! Пол-России отнимает друг у друга собственность. Но именно в этой истории я заинтересован. У меня есть причины помочь этому небольшому хозяйству. Но помочь не всеми силами, а подставляя лишь одно плечо, и даже не целое, а лишь одну из плечевых мышц. Одним словом, плачу тридцать тысяч долларов и надеюсь, что ты защитишь эту фирмочку, жертву правового разгула. Тут есть повод проявить профессиональное благородство, а оно должно присутствовать у юриста, у человека такого калибра, как ты. Но есть и другой мотив совершить этот гражданский поступок. Он ведь совершается не бесплатно, а за приличный гонорар. Так что в этом случае никакой взятки нет, чистейшая премия. Благодарность клиента! Как, Валерий Федорович, понравилось дельце? Попробуй мне помочь.
— Скажу откровенно, остерегаюсь я идти на лобовые столкновения с соперником, — понизив голос до шепота, сказал Мошкаркин. — Что это за фирма, претендующая на отъем помещения? Кто за ней стоит? Какие силы в этом деле участвуют? Только судьи? Или кто-то из других силовых структур? Непростое дело предлагаешь. А гонорар смехотворный: тридцать тысяч! Что это за бизнес! Сегодня проститутки дороже стоят! Я, видимо, не соглашусь. Столько вокруг беззакония, так почему задаром я должен защищать кого-то? Если со мной что-нибудь случится, кто меня защитит? Ты? Ты, наверное, будешь одним из первых, кто решит вычеркнуть мой номер из своей телефонной книжки. Но я не обижаюсь, не грущу и не плачу, такова нынче российская действительность. Люди нужны друг другу, пока они у власти, пока они у административного рычага, пока у них водятся деньги. Потом тебя никто не вспомнит. Зачем? Сколько было снято с должности генеральных прокуроров, которых «любила» вся страна. Поклонялась, задаривала подарками вся наша элита! Где они теперь? На чем сидят? На чем ездят? Кого трахают? Их можно встретить на неприметных улочках, в обшарпанных офисах, ерзающих на скрипучих стульях. А девки у них или захолустные молдаванки, еще вчера доившие коров, или дешевые провинциальные тетки из сельских бюро сексуальных услуг, копящие деньжата на вставные челюсти. Тьфу! Нет, такая жизнь не стоит моего внимания. Скажу откровенно, если ты обеднеешь, если перестанешь платить за невероятные, с моей точки зрения, болезненные авантюры, ты мне не друг. Понял? Как ты обо мне забудешь, если из-под меня выбьют прокурорское кресло, так и я никогда не откликнусь на твои просьбы, если твой карман опустеет. Для чего тогда мы друг другу нужны? Ведь помимо деловых отношений между нами ничего нет и быть не может! Теперь скажи мне другое. Известно ли тебе, какой капиталец выложила фирма, чтобы изъять в свою пользу чужую недвижимость? — вскричал Мошкаркин, словно почувствовав, что прикоснулся к золотой жиле.
— Говорят, за отъем собственности в Северо-Восточном округе платят до двадцати процентов от стоимости объекта, — спокойно ответил Гусятников. — Значит, отъемщики должны были заплатить судьям миллион долларов. Но есть другие тарифы. Чтобы защитить свою собственность, юридически правильно оформленную, необходимо заплатить сумму в десять раз меньшую. На стороне владельца закон, черт побери. Он тоже денег стоит! А как же иначе зарегистрируешь владения! — последние слова Иван Степанович произнес фальцетом.
— Ну, если так, то с тебя все сто тысяч долларов. Арифметика простая. Тогда почему ты предлагаешь только тридцать? — ухмыльнулся прокурор. — Сто тысяч это уже другая сумма, тут соблазниться можно. Эх ты, коммерсант, прокурора решил надуть. Некрасиво! И прошу никогда не вспоминать о благородстве. Ты отъявленный циник мирового класса, да я тоже таковым являюсь, есть ли у нас основания ворошить какие-то абстрактные категории прошедших эпох? Благородство! В уголовном кодексе такой статьи нет. Это понятие сегодня изъято из культурного пространства увядшей цивилизации. Конечно, человеческие ценности в постоянном обороте, а благородство как валютный курс. Нынче оно мало что стоит, а завтра может быть забыто навсегда или, наоборот, начнет подниматься в цене. Но к нашему делу оно не имеет никакого отношения. Поднимай ставку, нечего дурить прокурора, тем более своего приятеля! — быстрым шагом он стал мерить гостиничный номер, его глаза заблестели, а кулак то и дело угрожающе сотрясал воздух.
