Джеймс Олдридж. - Дипломат
– Какая бесстыдная стряпня, – раздраженно сказал Мак-Грегор.
– Вы снабдили их продуктами для этой стряпни, – заметил Эссекс.
– Но все это легко опровергнуть.
– Опровержение только ухудшит дело. Мы не хотим, чтобы вокруг нашей миссии разгорелась газетная полемика. Печать – вещь опасная, и об этом всегда следует помнить. Она помогает только тогда, когда вы сами в ней нуждаетесь, Мак-Грегор, а во всех остальных случаях бойтесь ее, как огня. Ваша беседа с журналистами дала Молотову в руки оружие против нас.
– Но ведь он и без того должен был догадаться, ради чего мы приехали, – сказал Мак-Грегор.
– Догадка – это одно, а письменное доказательство – совсем другое. Задача дипломата состоит в том, чтобы не давать другой стороне никаких преимуществ. Противник может отлично понимать, что вы делаете, но, пока ему не удастся доказать это за круглым столом, он не сможет ни обвинить, ни дискредитировать вас на основе одних ваших намерений. Спор наш носит юридический характер, и, обосновав его должным образом, мы припрем русских к стене. В данном случае можно обвинить их в нарушении договора 1942 года, который говорит о недопустимости вмешательства в иранские дела. Но тут впутываетесь вы со своим заявлением, что наша цель – заставить русских уйти оттуда. Всякому понятно, что это явно в наших интересах. А наши интересы не являются юридическим аргументом, неужели вы этого не понимаете?
– Нет, ведь все равно эти юридические тонкости – просто камуфляж, – сказал Мак-Грегор, словно все ему вдруг стало ясно. – Русские знают не хуже нас, зачем мы здесь, так к чему же обманывать самих себя подобным крючкотворством?
– Это не обман, – нетерпеливо прервал его Эссекс. – Вся дипломатия основана на законности. Без этого нет дипломатии. Наш авторитет в международных делах всегда стоял высоко, потому что мы всегда соблюдали и уважали даже букву закона. Мы никогда не преступали его, Мак-Грегор, вы можете убедиться в этом на всей нашей истории. Мы здесь находимся на законном основании, чтобы призвать русских к порядку за нарушение договора 1942 года. Мы здесь на законном основании, чтобы защищать суверенитет Ирана.
– Но ведь это только маскировка наших истинных целей!
– Именно так будут говорить теперь русские, воспользовавшись тем, что это сказали вы. Конечно, теперь дела не поправишь, но раз уж в него впуталась пресса, надо ее использовать. Попробуем сегодня же собрать кое-кого из этих газетчиков. Я хочу вразумить их, и для этого мне может понадобиться ваша помощь. Надо разъяснить им, что от успеха наших переговоров зависит самое существование Ирана. Я, конечно, беру это на себя, но мне очень помогли бы несколько слов квалифицированного эксперта.
– И что же должен сказать этот квалифицированный эксперт? – подозрительно спросил Мак-Грегор.
– Он должен убедить их, что мы всесторонне изучили положение в Иране. С ними ведь сам чорт не сладит, когда они примутся задавать вопросы, а кроме того, они всегда воображают, что смыслят во всем гораздо больше вас.
– Могу себе представить! – сказал Мак-Грегор. Эссекс засмеялся. – У вас довольно мрачный вид, мой милый, – сказал он. – Не нужно принимать так близко к сердцу этот инцидент. – Вся манера Эссекса изменилась, он словно закрыл этот случай, как закрывают прочитанную книгу, и ждал, что Мак-Грегор поступит так же и оценит его благожелательность.
– Я не принимаю этого близко к сердцу, – сказал Мак-Грегор, – но вы должны теперь признать, что я вовсе не подхожу для данной работы.
– Опять вы хотите сбежать, Мак-Грегор? Теперь уже поздно передумывать. Если вы со мной не согласны в чем-нибудь по поводу Ирана, что ж, возражайте, но лишь бы это не мешало работе нашей миссии. Ведь вы, надеюсь, не собираетесь оправдывать русских?
– Вовсе нет… – начал Мак-Грегор.
– Тогда вам не о чем и тревожиться. Займемся лучше этими газетчиками, – сказал Эссекс, показывая, что вопрос исчерпан.
Мак-Грегор подумал: уж не ему ли поручат собирать газетчиков?
– Жаль, что Кэтрин Клайв уехала кататься на лыжах, – задумчиво проговорил Эссекс. – Для таких встреч требуется некоторая режиссура, а я подозреваю, что Кэтрин знает всех здешних корреспондентов. Она могла бы устроить все это как следует.
– Она вернется к двум часам. – Мак-Грегор удивил Эссекса своей осведомленностью.
– Ну, тогда мы подождем ее. – Эссекс перенес оба портрета с камина на свой стол, прислонил их к тяжелым подсвечникам и сдул сажу с их позолоченных рам. – Вы чем-нибудь заняты сегодня днем, Мак-Грегор?
– Я собирался составить для сэра Роуленда Смита сводку высказываний русских газет об Иране. Он хочет знать, что говорят русские.
Эссекс посмотрел на пустой теннисный корт.
– Мне бы тоже не мешало заглянуть в эту сводку, Мак-Грегор, – сказал он. – Но до этого вам следовало бы написать краткое объяснение по поводу вашего разговора с Хэмбером. Я пошлю его в Лондон с припиской от себя, и инцидент будет исчерпан. Думаю, что если мы дадим должные объяснения, все обойдется без последствий.
Мак-Грегора вовсе не заботило, будут последствия или нет. Ему было свойственно повышенное чувство ответственности за свои поступки, но это был грех Хэмбера и Стайла, и он не хотел брать на себя их вину.
– А Хэмбера и Стайла вы тоже пригласите? – спросил он.
– Конечно!
– Вы не будете возражать, если я попрошу их дать объяснения?
– Действуйте, – великодушно разрешил Эссекс. Он засмеялся, глядя на Мак-Грегора, отослал его и тотчас же забыл о нем.
Эссекс велел передать Кэтрин, что он хочет видеть ее, как только она вернется. Когда она пришла, он сказал ей о пресс-конференции: – Я хотел бы, по возможности, устроить ее сегодня же вечером, Кэтрин, и решил просить вас помочь мне, если, конечно, это не идет вразрез с вашими прямыми обязанностями. Вы как будто дружите с этими господами, – продолжал он, – и, конечно, знаете, где их найти. Я хочу собрать их у себя за стаканом виски для неофициальной беседы, совершенно неофициальной беседы. Сколько здесь всего английских и американских корреспондентов?
– Сейчас не так много. Человек десять, может быть, двадцать, – ответила она. – А собрать их очень просто. Надо только позвонить секретарю их ассоциации. Он всех разыщет и оповестит, где и когда им собраться.
– И чтобы непременно были эти два американца – Хэмбургер и Стайл.
– Вы, вероятно, имеете в виду Хэмбера?
– Вот именно. Значит, я могу на вас надеяться? Если вам может быть полезна мисс Уильямс, привлеките к этому делу и ее. Мне бы хотелось собрать всех нужных людей и создать соответствующую обстановку.
– Вы как будто затеваете что-то?
Эссекс проводил ее до двери.
– Я просто хочу загладить впечатление от злосчастной встречи Мак-Грегора с этими ловкачами, – сказал он.
Эссекс знал свою роль. Все уже были в сборе, когда он с намеренным опозданием спустился вниз. Дрейк, Мелби и Мак-Грегор тоже были там. Присутствие Дрейка было знаком вежливости по отношению к гостям, но Эссекс предпочел бы видеть вместо него Кэтрин Клайв. Она отказалась присутствовать на пресс-конференции, но поручение выполнила хорошо. Корреспонденты теснились у камина, у окон, у стола, на котором были выставлены четыре быстро пустевшие бутылки шотландского виски.
Когда Эссекс вошел, все обернулись и посмотрели на него. Эссекс приготовился к этим взглядам. Он был в светлокоричневых габардиновых брюках гольф и широком небесно-голубом джемпере толстой вязки – студенческом джемпере, как сказали бы американцы. Обшлага у него были завернуты, в вырезе виднелась белая шелковая сорочка без галстука с расстегнутым воротом. На вид Эссексу можно было дать сейчас лет сорок, не больше. Он легко прошел сквозь строй корреспондентов и пожал руку изумленному Дрейку, который был облачен в черный пиджак, брюки в полоску и галстук бабочкой. Эссекса забавляло, что ему ничего не стоит озадачить Дрейка.
С Мак-Грегором он был очень мил. – Что вы думаете об этом сборище, Мак-Грегор? – тихо спросил он. – Удалось вам уже побеседовать с кем-нибудь из них?
– Нет еще, – ответил Мак-Грегор.
– Как бы мне не пропустить вашего разговора с Хэмбером, – усмехнулся Эссекс.
Затем Мелби, который отлично знал всех корреспондентов, начал представлять их Эссексу. Когда очередь дошла до Хэмбера и Стайла, Эссекс приветствовал их запросто, по именам, и стал расспрашивать о Париже, Риме, Бухаресте и Праге.
– У вас такой вид, словно вы собрались играть в футбол, – заметил Хэмбер о его костюме.
– А разве пресс-конференция по-своему не похожа на футбольный матч, старина? – Это обращение Эссекс применял только в разговоре с американцами, подлаживаясь из озорства к их манере.
Эссекс обошел всех, вслушиваясь в фамилии, по мере того как Мелби называл их. Он запоминал фамилии и лица по старой привычке дипломата. Лучше было запомнить фамилию человека, чем всякие другие сведения, поэтому он сейчас старался удержать в памяти только имена и лица, с тем чтобы потом расспросить об этих людях поподробнее.
