Аньес Мартен-Люган - У тебя все получится, дорогая моя
– Не знаю. После развода я получу какие-то деньги и смогу что-нибудь снять. Но это произойдет не завтра… Черт!
– Что случилось?
– Всем занимается адвокат Марты.
– Не беспокойся, я его знаю, завтра же позвоню и попрошу решать все с тобой напрямую. Она ухитрилась сунуть нос и в это дело? С ума сойти…
– Я сама отдала все в ее руки. По возвращении я вообще не могла ни о чем думать.
– В этом ее сила, она плетет вокруг тебя паутину, и через какое-то время тебе уже не избавиться от нее. Именно поэтому мы уедем – будем строить свою жизнь самостоятельно.
Он раздраженно забарабанил пальцами по столу, а я зевнула.
– Я тоже никакой, – сказал он.
Войдя в квартиру, мы сразу направились в спальню, разделись, не теряя ни минуты, и нырнули в постель. Голые, тесно прижавшись друг к другу, мы наслаждались тем, что наконец-то обрели друг друга. Я сражалась со сном, не позволяла глазам закрыться.
– Спи, Ирис.
– Не хочу.
– Неужели?
– Мне так хорошо с тобой. Лучше, чем все, что я могла себе представить.
– Подумай о том, что пробуждение будет еще более сладким.
Он положил мою голову себе на плечо. Я с большим удовольствием подчинилась. Я чувствовала себя словно в мягком коконе, в тепле, на шелковой коже его рук.
Глава одиннадцатая
Нас разбудил вибрирующий звук. Во сне Габриэль обнял меня, а я прижималась к нему спиной. Он что-то пробормотал мне в шею, я приоткрыла глаз. За окном только начинало светать. Телефон снова завибрировал.
– Черт! – возмутился Габриэль. – Наверное, клиент с другого конца света, плевал он на разницу во времени.
Я посильнее прижала его руку к своему животу. Он потерся щекой о мое плечо.
– Не вылезем из постели весь день, – промурлыкал он.
Я хихикнула. На какое-то время нас оставили в покое, а потом телефон Габриэля снова включился. Он обреченно махнул рукой, оторвался от меня, я перевернулась на другой бок. Габриэль схватил мобильник, смотрел на него, как мне показалось, целую вечность, потом приподнялся и ответил:
– Да…
Он побелел, свободной рукой вцепился в простыню.
– Сейчас буду, Жак.
Габриэль встал, быстро натянул джинсы. И тут вспомнил обо мне:
– Пойдем со мной, прошу тебя. Это Марта, она…
Его голос надломился. Я не задавала вопросов и не ждала объяснений. Не раздумывая, я тоже вскочила с постели. Меньше чем через пять минут мы были готовы. Габриэль взял два шлема. Он захлопнул дверь квартиры, нажал на кнопку лифта и не отпускал ее, пока кабина не остановилась на нашем этаже. В лифте он молча обнял меня и притянул к себе. Вид у него был потрясенный. Выйдя из подъезда, он побежал к мотоциклу, я за ним. Он сел на сиденье, я тоже и обхватила его руками. Габриэль рванул с места. Он мчался на невероятной скорости, и я изо всех сил зажмурилась. Мотоцикл бешено лавировал, мотор ревел. Потом он резко затормозил, я открыла глаза и увидела, что мы подъехали к Мартиному дому. Улица была пустынной. Габриэль поставил свой мотоцикл на привычное место. В лифте он снова обнял меня и не отпускал, пока мы не доехали до шестого этажа. Его тело было как натянутая струна. Потом он взял меня за руку и переплел свои пальцы с моими. Дверь квартиры открыл Жак, белый как мел.
– Она в гостиной…
Габриэль увлек меня в коридор. Жак окликнул его. Мы обернулись одновременно.
– Примите мои соболезнования.
Габриэль покачнулся. Но мы все же продолжили идти в мертвой тишине. На пороге большого салона я окинула взглядом открывшуюся картину. Сквозь шторы, задернутые наполовину, пробивались лучи утреннего света, в них порхали пылинки. Марта сидела на диване, на своем обычном месте. На ней было самое первое из сшитых мной платьев. Я его сразу узнала. На маленьком приставном столике стояла пепельница, сверху лежал ее мундштук, рядом стакан ждал, когда его наполнят джином, и бросалась в глаза коробочка для лекарств. Пустая.
– Все кончено, – прошептал Габриэль.
Он отпустил мою руку, прошел по комнате, стал напротив Марты. Присел на корточки и долго всматривался в нее. Потом погладил ее волосы и уткнулся лицом в ее колени. С трудом сдержал рыдания. Мое сердце разрывалось на части. Я не в силах исцелить эту рану. Я вся сжалась в комок, вцепилась зубами в кулак, стараясь не заплакать. Я должна обуздать свое горе любой ценой.
Тишину разорвал приближающийся вой сирен. Я стряхнула оцепенение и отправилась за Жаком. Он подтвердил, что вызвал скорую помощь и полицию. Еще через несколько минут раздался звонок в дверь. Габриэль не двинулся с места. Я встала на пути врача скорой, не пуская его.
– Позвольте мне пройти, мадам.
– Пожалуйста, дайте нам немного времени. Не торопите его.
– Это ее сын?
– Практически да.
Я вошла в салон, опустилась на корточки за спиной Габриэля, обняла его за плечи. Марта выглядела роскошно, с идеальным макияжем и прической. У нее было спокойное лицо. Мои руки ощущали, как рыдания сотрясают тело Габриэля. Я заговорила тихо-тихо, совсем шепотом:
– Надо впустить врачей. Пойдем со мной.
Он поднялся, снова поцеловал Марту и отошел в сторону.
– Я еще побуду с ней, – сказал он, не отрывая от нее глаз. – Скажи, пусть они заходят.
Я пригласила их войти и ушла.
Полицейские тоже приехали и стали задавать Жаку вопросы. Потом пришла моя очередь, и я механически отвечала им. Мне показалось, что все это длилось несколько часов. Закончив со мной, они отправились в гостиную. Я последовала за ними, беспокоясь за Габриэля, и на пороге испытала шок. Марта уже лежала на носилках, и санитары задергивали молнию черного пластикового мешка. Полицейские направились прямо к Габриэлю. Я не слышала, о чем они говорят. Полицейские разрешили ему подойти ко мне. Он взял меня за руку и повел по коридору к выходу.
– Жак, – позвал он.
Жак вырос на пороге.
– Закажите Ирис такси, пожалуйста.
– Да ты что? Нет, я остаюсь с тобой.
Он нахмурился.
– Я бы хотел, чтобы ты ушла, возвращайся домой, отдохни. Я еще долго буду занят…
– Месье, – позвал его полицейский.
– Иду-иду, – ответил он и снова повернулся к Жаку: – Я могу на вас рассчитывать?
– Безусловно.
Габриэль пристально посмотрел на меня, откинул с моего лица прядь волос, провел пальцами по виску, развернулся и ушел. Через десять минут Жак сообщил, что такси ждет внизу. Чтобы убедить меня уехать, он пообещал, что будет все время на связи. Я застыла на пороге при виде машины скорой помощи и полицейских автомобилей с включенными мигалками. Вокруг, как стервятники, бродили зеваки. Еще восьми утра не было, а мне казалось, что после звонка Жака прошло несколько дней.
Следующие часы я провела забившись в угол дивана, или расхаживая взад-вперед по квартире, или глядя в окно и ничего не видя. Я не решалась звонить Габриэлю, чтобы не беспокоить его. А телефон Жака мне не пришло в голову записать.
Когда ближе к пяти вечера раздался звонок, я бросилась к двери. На пороге стоял Жак, нагруженный, как вьючная лошадь. Я впустила его и помогла донести пакеты.
– Извините, не смог связаться с вами раньше.
– Как он?
– Не знаю, он все еще в комиссариате.
– Почему так долго?
– Не волнуйтесь, это стандартная процедура.
Я вздохнула с облегчением и обратила внимание на сумки, которые он принес. В ответ на немой вопрос он грустно улыбнулся:
– Габриэль попросил меня собрать ваши вещи и кое-что купить. Он боялся, что вы останетесь голодной. Для начала я сварю вам кофе.
– Лучше травяной чай, нервы и так никуда.
Мы переглянулись. Наше состояние было примерно одинаковым, и у нас вырвался нервный смех.
– Нет, серьезно, Жак, не тратьте на меня время, у вас наверняка и так много дел.
– Вовсе нет, Габриэль распорядился, чтобы я возвращался домой, после того как все для вас сделаю.
– Так нельзя! Он не должен оставаться…
Я уже была у двери, но Жак придержал меня за плечо:
– Это его решение. Он хочет сам со всем разобраться. Для него это важно.
Я опустила голову и вернулась из прихожей.
Через несколько минут мы уже сидели за стойкой в центре кухни. Передо мной стояла чашка с отваром вербены, перед Жаком стакан джина – в память о Марте.
– Как вы? – спросила я.
– Я знал, что однажды все кончится именно так. И Жюль это знал. Марта была ослепительной женщиной, обворожительной, но больной. От Габриэля это скрыли, Жюль запретил мне рассказывать, но она наблюдалась у психиатра и психоаналитика и еженедельно посещала их. Из-за нарушений психики она принимала сильнодействующие средства, но очень ловко скрывала свою болезнь – в этом ей не было равных.
Наступит ли когда-нибудь конец ужасным открытиям?
