Марина Юденич - «Титаник» плывет

Жизнь в этом мире была не слишком весела, но достаточно спокойна.

Смятение подкралось неожиданно. И ударило в набат.

Алекс заметался, чувствуя, как земная твердь медленно расползается под ногами. Бездонное, жуткое подземелье хищно разевает черную пасть. Будто воочию видел он себя стоящим на краю этой пропасти.

И если бы только себя! Плотной толпой подступали сзади люди. Близко дышали в затылок. Но не видели бездны.

Выходило — спасти их может только он. Или не может?

Просто он заранее оповещен о неизбежном?

Этого Алекс не знал.

Но чувствовал, что сможет найти ответ в третьем, коротком, катрене.

Или не сможет?

Мысли кружились в дьявольском хороводе. Разомкнуть его не было сил.

Три часа назад Алекс достал из сейфа хрупкий, полуистлевший листок.

Зачем?

Существовало множество копий. Файлы, разумеется, хранятся в компьютере. Изучать неразборчивые письмена провидца сподручнее было на мониторе.

Однако в этом тоже не было необходимости.

Алекс без труда мог воспроизвести по памяти не только каждое слово — каждый штрих затейливой вязи, едва различимые точки, крохотные пятнышки на древней бумаге.

Все было так.

Но три часа кряду он напряженно вглядывался в размашистые, летящие строки, пытаясь разглядеть нечто сокрытое от него доселе.

Гнев богов остановит тот,

Кто сумеет опередить время…

Лорд Джулиан, большой любитель внезапных решений, счел однажды, что речь идет всего лишь о дате отплытия.

И новый «Титаник», возрожденный, как и предсказано, усилиями двух безумцев, отправится в плавание уже через несколько дней. На десять лет раньше, чем предполагал Нострадамус.

Но именно теперь сомнения Алекса Гэмпла достигли апогея.

Версия Энтони Джулиана больше не казалась ему безупречной. Вездесущий лорд мог ошибиться. Великий, великий Нострадамус имел в виду нечто совершенно иное.

Кто сумеет опередить время…

Незаконченное четверостишие. О чем именно пожелал умолчать провидец? Алекс потянулся к компьютеру. Пальцы стремительно побежали по клавишам — на экране монитора появились аккуратные колонки слов.

— Это было где-то еще. Точно было. Он не первый раз обрывает себя на полуслове! Не уверен. Совсем не уверен. Но все равно — посмотрим…

Увлеченный работой, он не замечал, что разговаривает сам с собой.

— Ну вот, пожалуйста!

Великая королева будет побеждена.

Она пересечет реку, преследуемая мечом,

Она оскорбит свою веру…

Три строчки вместо обычных четырех. Ну и что? Смысл ясен. И пророчество свершилось.

Мария Стюарт оскорбила веру католиков, став любовницей протестанта. Она потерпела поражение в битве и укрылась в Англии, именно — за рекой…

Нет, это не наш случай.

Посмотрим еще…

Ага! Есть!

Всего две строчки.

Он увидит врага не на войне

И не в кровопролитии…

Это про Генриха III.

Всего три катрена.

Последний не окончен, но понятен — его заколол доминиканский монах во время аудиенции.

Вот уж точно «не на войне»!

Идем дальше…

Алекс приник к монитору.

Стремительно скользили по мерцающему экрану короткие столбики четверостиший.

Скатывались в виртуальную бесконечность.

Его время подходит так близко, что я вздыхаю.

Не так уж и близко. Кромвель явился миру… Сейчас-сейчас — ага! — в 1599-м. Нострадамус умер в 1566-м. Что ж, для него тридцать три года — короткий миг. А для меня — снова ничего подходящего. Так-так… Пошел Наполеон. Снова одинокая фраза.

Он будет очень внимателен к иностранным женщинам.

Куда уж внимательнее!

Креолка Жозефина, полька Мария Валевска, австриячка Мария-Луиза.

Дальше…

Двадцатый век.

Земли, населенные людьми,

Станут непригодными для жилья…

Народы отданы людям, неспособным на благоразумие.

Отчаяние и паника…

Наступит день…

Большое скопление народа…

О! Это уже ближе!

Не слишком понятно, хотя считается, что он имел в виду Америку шестидесятых и убийство Кеннеди.

Сомневаюсь. Про Кеннеди все было сказано более определенно. Только значительно позже. Где-то, по-моему…

Эй, друг, похоже, ты собираешься отвлечься?!

При чем здесь Кеннеди? Никаких Кеннеди!

Да вот же они!

Большой человек в этот день будет поражен молнией. Брат падет в ночное время.

Это действительно о братьях Кеннеди!

Джона застрелили в полдень, а Роберта — ночью.

Все сходится.

Но…Что такое?

О Господи! Этого не может быть!

Наступит день.

Большое скопление народа.

Большой человек в этот день будет поражен молнией.

Брат падет в ночное время.

Боже правый!

Одно предсказание разнесено в два катрена!

Два неполных катрена.

Выходит, у нашего «инвалида» тоже есть окончание, в котором… Ну разумеется! В нем-то и упрятан ключ!

Осталось только его найти… За три дня. Среди тысячи с лишним пророчеств. А что, если листок с продолжением тоже был утерян?! И до сих пор не найден?

Заклинаю, Господи, сделай, чтобы это было не так!

Старший менеджер лондонского отеля «The Dorchester» был итальянцем, но очень хотел казаться настоящим британцем.

Слова цедил медленно. Гораздо медленнее, чем требовали традиции Туманного Альбиона. К. тому же изо всех сил пытался сохранить невозмутимость. Хотя заметно волновался.

Это не укрылось от проницательных глаз двух молодых людей.

Они появились в прохладном холле несколько минут назад и сразу повели себя по-хозяйски.

Тот, что был постарше, уверенно прошел в мраморный зал «Promenade» и, не дожидаясь расторопного метрдотеля, расположился в кресле.

Другой, на секунду задержавшись возле рецепции, велел вызвать старшего менеджера. Незамедлительно.

Молодая женщина, дежурившая за стойкой, не стала задавать вопросов. В другом случае она непременно предложила бы свою помощь. Или — по крайней мере — поинтересовалась, зачем, собственно, потребовался пришельцу старший менеджер.

В любом другом случае.

Но не в этом.

Теперь итальянец внимательно разглядывал фотографию, которую вручил ему один из молодых людей.

Слишком внимательно, пожалуй, и немного дольше, чем требовалось.

Сотрудники SAS, предъявившие, впрочем, документы совсем другого ведомства, нисколько не сомневались, что женщина, изображенная на фото, ему известна.

Он и не собирался этого отрицать.

— Эта дама остановилась у нас.

— Ее имя?

— Леди Франсуаза. Франсуаза Экшли.

— Англичанка?

— Француженка. Вдова лорда Экшли. Возможно, вы слышали о нем. Лорд был…

— Все возможно. Но сейчас нас интересует леди. Итак, она прибыла…

— Второго апреля, если мне не изменяет память. Можно уточнить.

— Пока не нужно. Откуда?

— Насколько я знаю, леди Экшли постоянно живет в Монако.

— Она всегда останавливается здесь?

— Впервые.

— Впервые в Лондоне?

— Что вы, сэр! Леди гостит часто. Ее принимает королева. Об этом пишут.

— Ну, разумеется. Просто на сей раз в Букингемском дворце не нашлось свободной кровати. Такое случается, когда съезжается вся родня.

— Боюсь, вы неправильно меня поняли, сэр. Я сказал, что леди Экшли принимают во дворце. Из этого вовсе не следует, что она там живет.

— Вот оно что! Случайно, не знаете, где она останавливалась прежде?

— В «Lanesborough» [52].

— Шикарное местечко! С чего бы это вдруг дама предпочла «Dorchester»?

— Простите, сэр. Мы ничем не уступаем «Lanesborough».

— Допускаю. Однако в ее возрасте редко меняют привычки.

— Возможно, леди Экшли ответит на ваш вопрос.

— Хотелось бы. Мы, пожалуй, навестим ее прямо сейчас. В каком, вы сказали, она номере?

— Я не уверен, сэр, что могу без согласия…

— Не сомневайтесь, старина, можете. И даже обязаны. Итак, ее номер?

— Двести шестнадцатый. Вас проводят.

— Спасибо. Мы сами найдем дорогу. Итальянец все-таки проводил их до лифта. Следовать дальше не решился, однако на всякий случай остался в холле.

Он был встревожен и остро, как никогда, чувствовал надвигающиеся неприятности. Возможно даже — громкий скандал. Что может быть хуже для солидного, респектабельного отеля?

Однако все обошлось.

Женщина, выдающая себя за леди Экшли, проявила недюжинное самообладание и держалась достойно.

Возможно, в трудную минуту на выручку Габриэль Лавертен пришла генетическая память. В ней проснулась простая нормандская крестьянка, сдержанная, флегматичная, безразличная ко всему, кроме улова, с которым к вечеру вернется домой немногословный, обветренный рыбак — ее муж.