Наташа Маркович - Я – необитаемый остров
Кошмар.
В общем, довыпендривалась я по поводу своей жизнерадостности.
Я кое-как вытаскиваю себя из этого сплина, буквально за уши, и пинками гоню на работу.
Большую часть времени, посвященного журналу, я занимаюсь поисками материалов. Ищу журналистов, встречаюсь с фотографами, просматриваю тонны фотографий, прочитываю километры текстов. Обсуждаю дизайн и заодно жизнь дизайнеров. Встречи стараюсь назначать в ресторане, чтобы хоть как-то его поддержать энергетически, но это помогает слабо. Персонал разболтался не на шутку – пора бить управляющую по наглой рыжей морде. Но некогда. Деньги тоже заканчиваются. Я просто внесла свой учредительский взнос в журнал и сразу наступил жестокий финансовый дефицит. Мой ресторанчик слишком мал, чтобы работать на мое пропитание, старые кредиты и новый бизнес. Арендодатель, как назло, повысил аренду: цены на недвижимость по-прежнему растут. Что за город, елки-палки! Когда уже они остановятся, эти цены, вот что мне интересно? Надо его продать – и все. Не город, конечно, – ресторан. Надоело! Бизнесмен из меня…
А круто было бы город продать. Вот бы повеселились на эти деньги!
Но жалко ресторан, больно бизнес душевный – еда, комфорт, забота. Он домашний такой, теплый. Не зря же мы своих гостей именно гостями и называем. Они у меня все как друзья. А когда о них перестаешь думать, отдавать им свою энергию – разбегаются как тараканы. И оказываются в других местах – там, где о них думают по-настоящему. Зато когда все приходят, едят, улыбаются – это такой кайф, такое тепло на душе. И поесть опять же можно прилично, что очень немаловажно. А то в этом городе ресторан с хорошей едой – хрен найдешь. Одни интерьеры. А для меня поесть – это святое. Если я продам свой ресторан, то где же я буду кушать? Интерьерами питаться?
Эх, блин, ну что теперь мне, разорваться?
Выигранное пари, кстати сказать, облегчит мое существование.
Пипец
Еще одна напасть – Юля со Стасом расходятся! Как, ну как такое могло произойти? Мне всегда казалось, что уж у кого-кого, а у них-то все просто прекрасно и замечательно! Оказалось, что они не женаты официально, я и не знала – они же назывались мужем и женой! Пипец какой.
И вот Юля уже сидит у меня дома (в смысле у Юрика, но у меня в комнате) и ревет как корова.
– Да что произошло-то, объясни ты мне! – я нервничаю и пытаюсь сквозь мычание понять суть происходящего.
– Он жениться обещал…
– Когда?
– Что «когда»?
– Когда обещал?
– Год назад.
– Ну и?
– Он сказал, что в течение года на мне женится, что бы ни произошло.
– Дальше.
– Год прошел, а он не женился. Как я теперь ему должна верить?
– Не знаю. Ты с ним говорила?
– Да, вчера пыталась. Молчит как рыба. Знаешь ведь его – из него и так-то слова не вытянешь, а уж в стрессовых ситуациях вообще глухонемым становится. Молчит, скотина, и все, только моргает. Так бы и дала по морде!
Маленькая Юлька сидит вся красная от слез и опухшая. Она так красива в обычном состоянии, просто прелесть, но когда плачет – беда. Превращается в безобразную ведьму. Я давно это заметила. Даже когда она еще не заплакала, а только рожицу скривила, уже все – беги и прячься. Даже странно. Вот прочитает эти строки и закомплексует по поводу своей ревущей внешности. Еще перестанет плакать – вот беда будет, посильнее всех остальных. Мда… Бедная маленькая Юлька.
Я уже вообще ничего не понимаю. То, что Стас любит Юльку, не вызывает никаких сомнений. Он на нее даже дышит и то осторожно, чтобы не повредить, – настолько бережно к ней относится. Выполняет любые ее прихоти, терпит истерики, поддерживает в работе…
И не женится! Не по-ни-ма-ю!
Значит, есть причины и нужно в них разобраться, а не реветь тут. Конструктивней надо быть.
Непосредственно после этой мысли я не выдерживаю и начинаю реветь не хуже Юльки. Так мы и сидим, плачем, пока источник слез временно не истощается.
– Ты-то чего ревешь, – окончательно размазывая косметику, грустно улыбается сквозь слезы Юля.
– Не знаю, расстроилась совсем. Жалко тебя.
– Да ужас! Мне-то как жалко себя, ты не представляешь.
– Да представляю примерно. Ну и что теперь делать?
– Не знаю. Расставаться.
– Трэш. А по-другому никак нельзя?
– Так мы уже семь лет вместе, представляешь? И до сих пор не женаты.
– Да уж…
Действительно, мало хорошего. Мужику положено обещания держать. По крайней мере, если он дорожит отношениями. Конечно, мужчине штамп в паспорт не так уж нужен, но он знает, что для Юльки это важно. Мог бы хоть из желания сделать ее счастливой осуществить этот шаг. Не хочет, сука. Значит, не дорожит настолько, чтобы рискнуть.
– Вы уже точно решили расставаться?
– Да ничего мы не решили. Это просто я понимаю, и все тут. А чего тянуть? Он мог бы все изменить, если бы хоть что-то генерировал. Извинился бы за то, что не сдержал слово, объяснился, рассказал, почему так происходит, что-то новое пообещал. А проще всего – взял бы да и пришел с кольцом, сделал предложение, а утром в загс повел – заявление подавать. Делов-то…
Действительно. Я вспомнила, как мы с Юрой поженились, но говорить об этом не стала. Все равно это понарошку. Ну и Стас, о-ё-ёй!
– Он трус, может быть?
– Ну, видно, да. Не можем же мы думать, что он так просто со мной тусовал, от нечего делать. Семь лет.
– Не можем. Он тебя любит.
– А любит, так хули не женится? – орет Юля и снова начинает безобразно плакать. Видимо, слезный резервуар уже переполнился.
– Значит, боится сильнее, чем любит.
– Вот спасибо!
– Пожалуйста. А чего он боится?
– Как чего? Ответственности. Боится, что не сможет обеспечивать семью. Он же бизнес свой совсем недавно открыл, на ноги даже не поставил толком. А еще ребенка захочу – вдвое больше денег нужно будет. А я ведь захочу, как пить дать.
Так мы еще долго сидели и вытирали друг другу слезы, а потом я напоила ее чаем и уложила спать. Правда, белья с тюльпанами у меня не нашлось, зато обнаружилось глупое синенькое в оранжевый горошек. Очень жизнеутверждающе!
Сама я тем временем пошла на кухню, писать книгу. Решила сделать героическое усилие, быть требовательной к себе, дисциплинированной и выдать четыре страницы. Стоило только мне включить компьютер, как пришел мой драгоценный Юрик. Я услышала звук открывающейся двери, а спустя пару минут увидела его в дверях кухни с золотой Юлиной босоножкой в руках. Юля у нас любит все золотое. У нее аратюнинг.
– Это Юля? – спросил Юра, показывая мне обувь.
– Это золотая босоножка.
– Понятно. А Юля где?
– Спит в моей комнате. У нее горе, она не смогла домой уйти.
Я рассказала про Юлино горе.
Как я и думала, он тут же включил мужскую солидарность и привел тысячу аргументов в пользу того, что Стасу сейчас не время жениться и Юле просто нужно подождать.
У меня случай один был. Я в то время дружила с иностранцем. Русский он знал, но довольно плохо. Без подробностей. И вот сидим мы как-то в ресторане. С нами сидит еще наш друг, причем он изначально мой знакомый, я же их и познакомила. И вот мой иностранец говорит почти по-русски:
– Моему купи, пожалуйста, партнеру, подарок завтра, мне очень сильно некогда.
– Нет проблем, – отвечаю я. – Что купить?
– Не знаю, в сигарном бутике что-нибудь, может? Например, зажигалку или коробочку для сигарет, знаешь, такие красивые?
– Да, портсигар.
– Не надо под сигары, под сигареты коробочку.
– Это портсигар.
– Ты что, не понимаешь, не нужно под сигары! – Парень мой нервный был и тут же запсиховал.
– Так портсигар – это не под сигары, это и есть коробочка для сигарет.
– Не ври.
– Что значит «не ври»? Совсем уже! По-русски портсигар – это коробочка для самых обычных сигарет, не для сигар. Что я не знаю, какие коробочки для сигар бывают?
– Наташа, не трепи мне нервы и не пудри мозги! И не придумывай всякую чушь! – Он уже завелся и даже заговорил русскими идиомами, а я испугалась, что он сейчас разорется как псих на весь ресторан. На чистейшем русском. У него в голове никак не откладывалось, что в Москве в ресторанах не орут, как на итальянских улицах, например.
– Блин! Ну, спроси вон у Пети. – Наш друг все это время с интересом наблюдал за развитием ситуации.
– Ничего я не буду спрашивать! Петя, сука, молчит и не вмешивается.
– Петь, – уже взмаливаюсь я, – ну скажи ты ему, что у нас коробочка для сигарет называется портсигар!
И тут этот мужской гад Петя заводит глаза к потолку и говорит:
– Ну, я не знаю…
– Ага! – торжествует мой иностранный псих и уходит к бару.
– Ты чего? – ору я обиженно на Петю. Нет, ну я просто в шоке! – Зачем ты соврал? Ты не можешь не знать этого!
– Ну, он же мой друг, – заявляет Петя и смеется.
– И что?!
– Как «что»? Что я, мужика буду подставлять? Нормальная солидарность? Доходит до маразма!
Тут, видно, от того, что я сегодня очень долго и дисциплинированно отдавала свою энергию – в ресторане мирно беседовала с управляющей, об игроках заботилась, с дизайнером «заблеванным» отношения выстраивала, Юлю терпеливо слушала, – от всего этого мое эго, видимо, решило, что достаточно я уже добра людям принесла, и решило свое наверстать. Я тут же стала ныть, обливаться слезами и устраивать истерику, направленную на всех мужиков – сволочей и негодяев, трусов, боящихся принимать решения и все такое. Понятное дело, что имела я в виду не всех мужиков, нет мне дела до них, а имела я в виду конк ретного человека, из-за которого происходит вся моя морока, но все же адресную истерику я устроить остереглась. Поэтому досталось всем, особенно Стасу, ибо он сам дал мне сегодня прекрасный повод. Рядом его не было, и сдачи сдать он не мог. Как ни странно, все это сработало мне на пользу.
