Михаил Орловский - Военно-медицинская акаМЕДия

Единственным человеком, не участвовавшим в чёрный день на подобного рода работах, оказался не кто иной, как профессор (так мы его называли) Лебединский. Товарищ этот жил в стенах Акамедии давно и даже как-то оказался отчислен со второго курса за неполадки в работе с начальником Дрищом (тот ещё кадр, чьи фразы можно будет встретить дальше). Вариант с восстановлением отпадал на раз, а посему данный товарищ заново поступил и воссоединился с нашим курсом, хотя душой всё ещё находился на своём первом драгоценном курсе.

Именно некое подобие воссоединения родственных душ и получилось в тот октябрьский овощной день. Профессор забрался на свой бывший, теперь уже четвёртый, курс, где и пребывал совместно со своим старым корешем, отличником по учёбе, курсантом Александром Краснодипломовым. Несмотря на учебный день, Сашка не пошёл на занятия, поскольку по этой теме уже давно получил отметку «зачтено».

В разгар самого душещипательного момента, когда курсанты мочили друг друга по компьютеру, на курс пожаловал начфак. Звук стреляющего миномёта и извергающей молнии теслы заглушил крик дневального: «Смирно! Дежурный по курсу, на выход!». Кореш отличник только что перешёл в контрнаступление и старательно пытался нагнать сверкающие пятки приятеля. Профессор тоже просто так не хотел сдаваться. Он со всех ног устремился на третий этаж, где уже, по его расчётам, должна была появиться запасная энергия и новёхонькая гаубица. Однако на последнем повороте Отличник удачно надавил на пробел (клавиша, заменяющая гашетку), и разряд молнии прошёлся ровнёхонько между лопаток напарника. Как в любой современной игре, профессор Лебединский умер красиво: его внутренности раскидало по полу и стенам, а тело судорожно забилось в агональных конвульсиях. Выругавшись, «убитый» три секунды погоревал над своим трупом и навёл курсор мыши на появившуюся табличку «Начать новую игру».

В это время начальник факультета вместе с начкуром и дежурным проверяли расположение курса. Кубрики хоть и стояли в чистоте, но всё же это был совершенно иной порядок, нежели, скажем, на втором курсе. И если бы начальника вслепую завести в кубрик и спросить, какой курс здесь живёт, тот бы с ходу, без заминки, угадал. Угадал, потому как мелочи всё же выдавали. И выдавали с потрохами. Пол не сиял, а просто был чист. Коечки не отбиты, подушки криво и в рундуках с тумбочками посуда и еда уже вытесняют учебники. Но самое главное, что в отличие от второго курса на четвёртом всегда найдётся десяток-другой косяков. То обувь где-нибудь разбросана, то грязное полотенце на столе оставлено, а то и пыль на подоконнике не вытерта. В общем, начфак любил проверять именно старшие курсы и чувств своих ни от кого не прятал.

Именно проверка кубриков и принесла свои отрицательные плоды. Начфак зашёл ровно в тот момент, когда уже Профессор жестоко расправлялся со своим сотоварищем. Он даже вздрогнул от ужаса, настолько тихо к нему подкрался начальник факультета.

— Какого тут происходит? — прокричал начальник факультета.

Профессор и Отличник сбросили амуницию, винтовки, ножи и теслы и вытянулись по стойке «смирно».

— Вы кто? Вы что? Фомилии? — не унимался начфак.

— Да это наш Краснодипломов и Лебединский со второго курса, — поспешил сдать курсантов подполковник Дрищ, пока те ещё пытались открыть свои рты.

— Почему не на занятиях? — любимый вопрос любого начальника.

— Я уже зачёт сдал, — признался Сашка.

— А у нас овощебаза, но я освобождён, — доложил Профессор.

— Ах, так! — разъярился начфак. — Зочёт у них на овощебазе. Сидят они. Ну, я вам покожу.

И показал. Лебединского и Отличника отчислили. «За ворота», — принципиально сказал начфак. А перед строем демонстративно похвастался: «Дисциплина у нас прежде всего. Мы и отличника отчислим».

Лекция 39 ПАРЛАМЕНТЁР

При выписке пациента из больницы у пациента прошли все боли, за исключением тех, по поводу которых он обратился за медицинской помощью.

Другой наш приятель, истинный флотиец и просто славный парень Димка Локоть не походил на подобного профессора Лебединского. Ни в коем случае. Он не носил статус бездельника. Нет. Димка, или среди своих просто Петрович, трудился. И трудился активно. А если говорить по существу, то он искал лазейки в учёбе и к сессии начинал готовиться заблаговременно.

Предстоящая философия с её множественными теориями и демагогами обещала показаться особенно сложной. Все эти учения и постулаты не сулили ничего хорошего, кроме перелома в головном мозгу и пересохших от чтения глаз. Именно поэтому Петрович и подошёл к вышеупомянутому предмету заранее. За три месяца. Вычислив все способы успешной сдачи экзамена, он выбрал самый низкокалорийный и принялся за его непосредственное выполнение. Иными словами, товарищ, не откладывая в долгий ящик, пошёл добазариваться. Подход начался со стука в кабинет к преподавателю.

— Здрасьте! — показал свой заострённый нос Димка. — Вы знаете, господин полковник, у нас экзамен скоро, хотелось бы как-то кафедре помочь. Гвоздь прибить или там стены покрасить.

— А, четвёртый факультет! — оторвался от компьютера преподаватель. — Да-да, вы как раз кстати. А то я ничегошеньки не успеваю, — снова уткнувшись в монитор продолжал педагог. Его правая рука ловко скользнула в глубь стола и, вытащив оттуда что-то, протянулась в направлении вошедшего. — Вот вам дискета (тогда ещё ими пользовались. — Авт.). Тут накидан учебный текст. Его надо отредактировать и распечатать.

— Нет проблем. Текст так текст. Сделаем! — заверил Петрович, схватил дискету и, радостный, скрылся с кафедры.

Своего компьютера и тем более принтера у Локтя не было, вследствие чего он собирался заглянуть на дом к своему школьному приятелю. Но протекала учёба, потом наряд, выходные — в общем, дискету он просмотрел только через четыре недели. Однако не это оказалось самым страшным. Петровича ждало первое в данной истории разочарование. Носитель информации оказался критически пуст.

Экзаменующийся пришёл на кафедру.

Ещё через неделю.

— Вы знаете, товарищ полковник, вы мне дали пустую дискету, — сообщил он, протягивая несчастному (потому как связался с Димкой. — Авт.) злосчастную.

— Да? — удивился препод. — Ну ладно, вот вам ещё одна. На ней точно есть текст. Та же процедура: редактирование и распечатывание. — Полковник сунул Димке дискету и куда-то весьма поспешно скрылся.

«Торопится, наверно», — подумал Локоть и побрёл дальше, по другим важным делам.

Другие дела вновь съели порядочную череду времени, и у нужного друга с оргтехникой Дмитрий появился спустя месяц:

— Привет, Игорёк! — поздоровался он с корешем.

— А, Петрович, заходи! — отозвался товарищ. — Какими судьбами?

— Да мне бы текст поправить и на печать, — обозначил свою судьбу пришедший.

— Конечно. Как только, так сразу, — расплылся в улыбке Игорь и сразу разочаровал: — У меня комп сдох.

— Как, совсем? — не поверил второй неудаче с экзаменом Петрович.

— Ага, уже с неделю как! — точно факсимильной печатью товарищ заверил ему факт неудачи.

На этом правка дискеты и окончилась.

«Ну и бог с ней», — подумал Димка и снова пошёл на философию.

Ещё через две недели.

На философии его ждали. Точнее, работу от него ждали. Хотя бы три листочка. Но нет. Дмитрий шёл на кафедру с абсолютно пустыми руками (дискета не в счёт). Возмущению преподавателя не было предела. Он вспомнил Петровичу прошлую дискету, с ценной информацией. Все пропущенные сроки. Не сделанную ни на дюйм работу. Но больше всего негодовал педагог из-за того, зачем надо было ходить полтора месяца, чтобы потом сказать, что с места ничего не сдвинулось. Полковник ещё назвал Димку всякими обидными словами типа «бездарь» и «разгильдяй». Дима Локоть характер имел вспыльчивый и вместо ныряния в пятки полковника и целования святых стоп учителя резко перешёл в контратаку. В противовес преподу товарищ неосторожно заявил, что их взяточную кафедру он видел в белых тапочках и сам прекрасно (дословно) сдаст несчастный экзамен по ненужной философии.

Итак, наступил день «вожделенного», никому не нужного экзамена. Я пришёл в приподнятом настроении. Должная высота настроения объяснялась заранее купленной господину полковнику в указанном им магазине нужной книжки. Зайдя в 9:15, я, не успев подготовиться, был досрочно вытянут к доске. Уже в 9:22 я стоял за дверью с заслуженной пятёркой по философии.

Петрович ворвался в класс первым, ровно в девять. Он надеялся до прихода товарища полковника оперативным образом сдать экзамен второй преподавательнице, принимавшей наш курс с самого утра. Но счастье явно не улыбалось Димасу. И он начал чувствовать это с самого утра. Сначала когда домашний питомец Кузька написал в форменный ботинок. Затем в метро, где в давке оторвали ремень у сумки. И наконец, у Акамедии, когда за двадцать метров до УЛК неожиданно хлынул тропический дождь (тропический не в смысле тёплый, а в смысле обильный. — Авт.). И это в декабре месяце! В общем, пока Дима добежал до спасительной крыши, он намочил не только брюки, но и фуражку было хоть выжимай.