Мануэла Гретковская - Женщина и мужчины
– Ты замечательная! Ты даже не представляешь, какой это ужас, когда живешь за городом и у тебя ломается машина. – Иоанна развернула карту Варшавы и окрестностей, заслонив Кларе руль и лобовое стекло.
– Что у тебя на этот раз? Курильня опиума? Крематорий?
– Ты недалека от истины. Кондитерская. Ты видела новые кондитерские? Мраморная крошка, золото, искусственные цветы… Форменные кладбища!
– Мы ищем помещение внаем? – заметила Клара подчеркнутые в газете адреса.
– Что-нибудь да отыщем. Пускай и без ремонта – сама все сделаю.
– Иося, я тебя не понимаю. Ты ведь можешь сидеть дома и не собачиться с людьми. Что ж ты никак не угомонишься?
– Не для того я университет заканчивала… – не слишком уверенно ответила Иоанна, отвернувшись к боковому окну.
– Может, стоит подождать, пока представится случай? К чему эта спешка?
– Как бы поздно не было… На что мне содержать троих детей?
– Ну ты даешь, – присвистнула Клара. – Марек зарабатывает в пять раз больше, чем средняя зарплата по стране.
– Зарабатывает, но это ведь может и кончиться. И куда он тогда пойдет? Учителем в школу? Да он же ничегошеньки не умеет. Дружки втянули его в эти делишки – я имею в виду «КаТел», – а потом на нем же и отыграются. Он наивен, как ребенок, они навешают всех собак на него, недотепу. Я вот сижу дома и смотрю по телевизору все судебные заседания. Сейчас на свет Божий вытаскивают такие дела, что по сравнению с ними чеки Рывина[61] – сущая мелочь. Не верю я им.
– Кому?
– Да этим его дружкам. Все это «Католическое телевидение» – одна большая компания жуликов, которые только и думают, как бы набить себе карманы. А отдуваться кто будет? Подставят они Марека – и что тогда?… Рейтинг у них скоро будет нулевой. И немудрено – кому интересно смотреть катехизис? Десять заповедей вырезаны на каменных скрижалях, а не на стекле экрана. Телевидение для народа должно быть soft[62]… Если «КаТел» зароют – это еще полбеды, я боюсь, как бы Марека не грохнули. Из каких средств я тогда буду платить по кредитам и за школьное обучение? Вернусь к мамочке и опять буду жить в бетонной высотке?
– Иося, ты все драматизируешь. Ты недооцениваешь Марека. – Клара и понятия не имела о теневой стороне его «миссионерской» карьеры. – И меня тоже недооцениваешь. Я возьму тебя на содержание.
– Дай Бог, чтобы тебе не пришлось этого делать, – скрестила Иоанна пальцы.
– Так ты уверена, что с этим телевидением что-то нечисто?
– Доказательств у меня нет, Марек молчит как партизан. Останови-ка здесь.
Иоанна вышла. Клара осталась ее ждать. Поговорила по телефону с Юлеком – тот был в Гданьске, принимал свой исландский контейнер.
– Ты не порвешь с ним? – спросила Иоанна, когда Юлек снова прислал SMS.
– А что, от этого кому-то плохо? – Клара сосредоточенно вела машину.
– Я думала, что тебе…
– Все решится само собой.
Именно на это Клара и рассчитывала, соединив в своем сознании китайские взгляды на время как на стихию и учение о генетическом коде ДНК в единую теорию. В нужный момент включаются гены, либо стимулирующие, либо, наоборот, тормозящие развитие. Время тоже закодировано в спиралях, его гены развивают ситуации, предоставляют случаи, устраивают стечения обстоятельств и держат паузы. Нужно притаиться, не нарушать хода событий, иначе появится уродец – уродливая ситуация вроде той, что у нее, Клары. Из такой ситуации нет выхода, из нее можно вырваться лишь на пару дней, на экскурсию, как вот в Германию с Юлеком, – но потом снова придется возвратиться и покорно ждать. Клара считала дни.
Иоанна была настроена решительно и намеревалась снять помещение для кондитерской немедленно. Она и так потеряла слишком много времени, обдумывая неудачу с надувным горшком. Идея о складных гробах из фанеры так и не попалась на глаза владельцу «Икеа». От его имени ответил один из младших менеджеров: «Ваше предложение полностью соответствует духу нашей философии: это принципы простоты, пользы и непосредственного участия клиента. Но, к сожалению, гробы – это не мебель. Нас интересуют живые клиенты. С уважением…»
– Вот когда появятся гробы в супермаркетах – тогда они поймут, что потеряли.
Иоанна вычеркивала из списка те полуразвалившиеся дома, склады и обанкротившиеся закусочные, в которых она уже побывала, делала для себя какие-то пометки, и они ехали дальше. Клара привыкла к разгильдяйству подруги. Обычно в поисках нужной вещи Иоанна вытряхивала из сумочки ручки, обгрызенные детьми, распадающиеся на листочки блокноты… Сегодня же она предстала как великолепно организованная женщина, которая контролирует не только каждый свой сбрызнутый лаком завиток, но и каждую деталь деловых переговоров. В черном пиджаке, на удивление не заляпанном соками, в широких черных брюках и плоских «лодочках», она без колебаний шагала по грязи загородных дорог. Кремовые туфельки и сумочка-«конвертик» выделялись на фоне темных тонов ее туалета, словно чакры бизнеса, источающие уверенность и силу: в сумочке – кредитные карты, в туфельках – ноги, твердо стоящие на земле и чувствующие свой путь.
Иоанна компетентно разговаривала с хитрыми тетками, с обездоленными пенсионерами, с бесцеремонными узколобыми типчиками в солнечных очках. Кто-то уламывал ее снять бесхозный заржавевший павильон, кто-то видел в ней избавительницу, а кто-то – суку с сиськами, из которой можно выжать побольше бабла.
– Это слишком дорого, это слишком далеко, это бесперспективно… – оценивала Иоанна объекты в окрестностях Варшавы.
– Не понимаю, почему не в черте города? – осведомилась после пятичасовых поисков Клара.
…Иоанна не хотела повторять мужнины аргументы – беря их на вооружение, она бы чувствовала себя лишенной собственного мнения и воли дамочкой, этакой домашней «ондатрой» – «он дал – она получила».
– Ты сама не сможешь, иди лучше к кому-нибудь в штат, – вспомнила она разговор с Мареком, который, придя с работы, тут же углубился в чтение телепрограммы. – Все эти твои идеи, патенты – пустое ребячество.
– Я постараюсь не допускать ошибок, – отложила Иоанна в сторону сочинение Михала, которое проверяла, сидя за кухонным столом.
– Кондитерская! Кондитерских тысячи, ты просто выбросишь деньги.
– Ты не прав. Люди обожают сладости. – У нее задрожало веко. – Человек может отказаться от стиральной машины, от книги, а на пирожное ему хватит, и на душе ему станет хорошо.
– Тогда зачем ты со мной советуешься? Пожалуйста, открывай свой магазин пирожных.
– Мне надо двадцать – двадцать пять тысяч, смотря какое я найду помещение. Дешевле всего обошлось бы уже готовое кафе, с оборудованием…
– Ты ведь говорила, что Союз раздает деньги…
– Это невыгодно, да и, потом, надо очень долго ждать…
– Тогда возьми кредит.
– Ну так дай мне кредит! Я ведь на тебя работаю! – Иоанна хлопнула тетрадью об стол.
– Это ведь твой выбор.
Мареку удобно было бы перевести разговор на неудачные идеи Иоанны и еще раз подчеркнуть, что ей лучше заниматься детьми.
– Мне не дадут кредит на хороших условиях, – вернулась она к теме, не позволяя втянуть себя в дискуссию о призвании мужчины и женщины. – Мы еще не выплатили за дом, у нас новая машина… Ты подумал, что будет, если закроют «КаТел»?
– Осенью коммуняки проиграют выборы, и «КаТел» возместит себе все.
– А если не возместит?
– Ну, тогда мы займемся другим проектом.
– Каким?
– Тоже связанным с масс-медиа. Правое движение нуждается в интеллектуальной поддержке, на это выделяются большие деньги.
– На что? – не поняла Иоанна.
– На этот новый медиа-проект. Все должно получиться.
– Что, опять все сначала?…
– Все, что было до этого, – разминка. На этот раз все будет всерьез. Сама убедишься.
– А мой проект – это моя семья, и я не оставлю ее без гроша!.. – Иоанну напугала та легкость, с которой Марек признался, что может бросить живой еще «КаТел».
– Тише, детей разбудишь.
– Я возьму деньги из домашних сбережений.
– Нет. – Он сделал звук телевизора тише.
– У тебя же тридцать тысяч свободных!
– Я концов с концами не сведу. Мне надо двадцать на стоматолога, и должно же хоть что-нибудь остаться про запас!
– Двадцать тысяч за один зуб?
– За всю верхнюю челюсть. Слушай, – он вскочил с дивана и подошел к Иоанне, – я наконец-то – первый раз в жизни! – могу позволить себе привести в порядок зубы. У меня будет нормальная улыбка. Смотри, этот у меня желтый, – он касался пальцем неровных зубов, – этот мне пломбировали еще в лицее, этот сзади весь синий – тоже достижение эпохи коммунизма, э-э-э… – Он подошел к лампе.
– Ага, ясно. «Швабские пули, свежие шрамы…» – издевательски напела Иоанна. – Ты непременно должен делать это именно сейчас?
