Татьяна Москвина - Мужская тетрадь
Вот Владимир Бортко, который снял посредственного, на мой вкус, но кондиционного, приличного «Идиота», – он имел, по крайней мере, за плечами «Собачье сердце» Булгакова, и было очевидно, что режиссер умеет работать с актерами и обладает навыками стилизации времени. Но чем заслужили свое право на Достоевского Мороз, Шультесс и Светозаров?
Наименьшее сопротивление вызывает в этом списке фигура Дмитрия Светозарова. Это не идеальная кандидатура для постановщика «Преступления и наказания», но все-таки не заведомо провальная. Сын советского классика Иосифа Хейфеца, Светозаров и сам примерный работник, автор многочисленных картин о кошмарах жизни, в последние годы ставший опытным мастером сериалов («Агент национальной безопасности», «По имени Барон», «Танцор»). Жестокий театрализованный натурализм, которому привержен Светозаров, не вовсе чужд миру Достоевского, а его богатая практика работы с актерами позволяет хоть на что-то надеяться, однако тревога сильнее надежд. Не было у Светозарова опыта общения с великой русской литературой, он привык по-свойски работать с посредственными, а зачастую и просто беспомощными сценариями. Занимательное зрелище он сделает, но забраться хоть ненадолго на философскую и нравственную высоту, на которую зовет нас Достоевский, – сомневаюсь.
Но вот за какие заслуги экранизировать двухтысячелетнюю историю христианской цивилизации – роман «Братья Карамазовы» – поручено Юрию Морозу, я не знаю, и решение это мне кажется заведомо обреченным. Юрий Мороз пока ничем не подтвердил квалификацию режиссера, умеющего обращаться с классикой. Он поставил сериал «Каменская», и этот блеклый блинчик на сегодня – единственный известный фильм его послужного списка. Репортажи о съемках новых «Братьев Карамазовых» – это смех сквозь слезы. «Одновременно с экранизацией „Братьев Карамазовых“ Юрий Мороз выпустил фильм „Точка“ о трех московских проститутках»… Вообще, приступая к Достоевскому, надо бы хоть год попоститься и помолчать, а не картинки о проститутках снимать.
Вы можете сказать, что опыт общения с классикой имеют немногие режиссеры и надо же кому-то когда-то с чего-то начинать, но почему начинать-то надо с самого сложного, что есть в литературе? Надо было сначала дать Морозу экранизировать что-то на пробу – скажем, начать с Чуковского или Агнии Барто. Посмотреть, как справится. А тут на бедную современную голову обыкновенного сериального ремесленника обрушивается сам Федор Михайлович со всеми своими ужасами!
И уж совсем трагической представляется судьба «молодого немца Феликса Шультесса». Этот несчастный всего-то и успел, что закончить ВГИК. И тут ему сразу нанесли удар, от которого он вряд ли оправится, – «Бесы». Такой, значит, подарок молодому немцу, и причем явно не без участия его соотечественника господина Мефистофеля. Телевизионное начальство можно понять – с беспомощными выпускниками нынешнего ВГИКа работать куда легче, чем с капризными мэтрами. Могу привести пример, как одна такая выпускница, Ульяна Шилкина, забацала веселыми руками экранизацию «Золотого теленка» Ильфа-Петрова, испортив даже Олега Меньшикова, что практически невероятно… Молодой немец успел пригласить в свои «Бесы» таких же беспомощных артистов (вроде Евгения Стычкина, сериального клоуна, который играет сложнейшую роль, Петра Верховенского). Последние известия о судьбе сериала тревожны. О молодом немце уже ничего не сообщается, зато говорится, что общее руководство сериалом взял на себя режиссер Валерий Ахадов. Опытные люди понимают, в чем дело – материал так плох, что нужна помощь, – но и Ахадов далеко не Висконти, ох как далеко! А не лучше ли списать этот проект в графу «убытки» и не мутить «Бесов» понапрасну?
Нет, нужны какие-то препоны, какие-то барьеры на пути желающих экранизировать русскую классику! Невозможно, чтобы каждый, понимаете ли, крен с горы у нас брался за Толстого, за Достоевского. В некоторых странах таким барьером является ум и вкус самих работников телеканалов. На британском телевидении кому попало Диккенса не поручат – его экранизируют раз в пять лет, и это важнейшее дело. Следует и нам подходить к экранизациям серьезно и ответственно. Русская литература – это наш стратегический золотой запас духовных ценностей, и его нельзя просто так разматывать и обесценивать в погоне за сиюминутной прибылью. Если нет естественных преград, надо создавать искусственные! Кандидатура режиссера, которому поручается экранизация классического произведения, должна пройти жесточайший отбор – и у зрителей, и у профессионалов. Он обязан доказать свое право на адаптацию великого текста. Пусть претенденты пишут концепцию, снимают пробные сцены, да что угодно – только бы исчезла из обихода неприятная легкость, с которой великие романы превращаются в сериальное сырье.
2006
Ангел с топором
«Недурно, недурно», – приговаривала я в стиле XIX века, усаживаясь для просмотра восьмисерийного телевизионного фильма Дмитрия Светозарова «Преступление и наказание», сопереживая не столько персонажам (именно эту вещь Достоевского я знаю почти наизусть), сколько режиссеру. Ведь к экранизациям классики у нас традиционно относятся чрезвычайно ревниво, роман входит в школьную программу, его читали миллионы, была знаменитая картина Кулиджанова с Тараторкиным в главной роли. А Дмитрий Светозаров в новые времена работал в основном на сериалах, и работал честно, профессионально – чем же плох фантасмагоричный и комический «Агент национальной безопасности», спрашивается? Но «свои», авторские фильмы он не снимал давно, а среди них случались весьма любопытные. И вот – пробил час! Вот и надо выходить на авансцену зрительского внимания, и доказывать, что ты сын классика советского кино Иосифа Хейфеца не только по крови, но и по духу.
Прежде всего отмечу высокую постановочную культуру новой экранизации Достоевского – она примерно на уровне английских сериалов по Диккенсу. Добротно, тщательно подобрано все – от панорам Петербурга до мелких деталей вроде колокольчика и дверного крюка в квартире старушки. Все герои одеты соответственно указаниям автора. В тексте – ни малейшей отсебятины. После просмотра фильма любой школьник может смело идти на экзамен, а это совсем не после каждой экранизации случается. (Недавно мы видели «Героя нашего времени», где Печорин и Вера ночью полуголые плавали в нарзане, – так по этой картине экзамен-то можно легко завалить!)
Передает ли новое «Преступление и наказание» весь объем мысли автора? Нет, конечно. Это деликатная и уважительная, но – интерпретация. Ее главная идея, насколько я поняла, связана с основным тезисом героя романа, Родиона Раскольникова, о людях обыкновенных и необыкновенных.
Раскольников в исполнении живописного Владимира Кошевого – действительно необыкновенный человек. Такие всегда были в монастырях и кабаках, на баррикадах и в подполье, то есть на всех полюсах трагической русской истории, и везде были «на передовой». Спивались – с размахом, подвижничали – до святости, бомбы метали – только в царей. Бледные маньяки, не желающие ничего обыкновенно-земного, ангелы с топорами, которых терпеливо караулит черт, носители безмерного, гордого, зачастую преступного духа. Эта маниакальная, исступленная, извращенная русская духовность прекрасно символизирована актером: особенно выразительно он усмехается, именно как маньяк Достоевского, тонкой, беспричинной, полубезумной усмешкой.
А вокруг нашего необыкновенного героя – обыкновенные люди, и хорошие, и так себе, и обреченные на несчастье, и, возможно, счастливые в будущем, и подлецы и добряки. Но – без топора, топора они в руки не возьмут, даже гаденький лощеный чиновник Лужин (Андрей Зибров) не возьмет. В исполнении этих ролей многие артисты сильно отличились – и обаятельный, веселый Сергей Перегудов (друг Раскольникова Разумихин), и уникальной силы переживания Юрий Кузнецов (Мармеладов), и надрывная Светлана Смирнова (Катерина Ивановна), и несчастная умная Елена Яковлева (мама Раскольникова), и чистосердечная, ищущая «креста» Полина Филоненко (Соня), и многие другие. Фильм населен густо, в любом уголочке кишит разнообразная жизнь, созданная режиссером с обстоятельностью почти физиологической, точно из картин художников-передвижников. Это правильный контраст: непонятная и ненужная герою жизнь кипит вокруг одинокого и пустынного «острова» его больного духа, презирающего эту жизнь. Такое случается с мыслящими людьми, и очень часто, вопрос только в мере презрения к жизни, в том, остановится ли человек или пойдет до конца. Русский ответ на этот вопрос – трагичен. Это было так, и это так и осталось. Необыкновенные, мыслящие люди в России слишком склонны ненавидеть «обыкновенность», вплоть до преступления. Большой удачей оказывается, когда такого человека получается загнать в христианство, приспособить к церковной жизни, изолировать в монастыре. Иначе он много бед наделать может…
