Анхела Бесерра - Неподвластная времени
После трех месяцев отсутствия Париж показался Саре ослепительно красивым. Уезжая, она оставляла усталый, мрачный, дрожащий от холода город. Теперь он тонул в цветах и зелени.
Жюльетт, встречавшая хозяйку в прихожей, так и светилась от радости. Сара обняла экономку и заверила, что очень по ней скучала.
— Как дела дома, Жюльетт?
— Все хорошо, мадам.
— А как месье?
— Как всегда, работает в своей мастерской.
— Он все еще живет здесь?
— Как можно, мадам! Месье каждую ночь засыпает в своей постели.
Жюльетт принесла сухое мартини, и Сара с бокалом в руке направилась в спальню. Комнату пронизывали солнечные лучи. Место, в котором они с мужем столько раз занимались любовью, казалось совершенно незнакомым.
Повсюду были фотографии разных лет. На полках, на стенах, на столе и тумбочках. С каждой смотрел ее муж. Кадис на своей первой выставке, Кадис на торжественном приеме, Кадис и его вечная сигарета, взгляд сквози дым, тонкие пальцы, перепачканные краской. Маленький Паскаль на пляже, ветер играет его кудряшками, а на заднем плане сияющий молодой Кадис, Паскаль делает первые шаги, Паскаль с измазанной кашей мордочкой... А как же Сара? Где была она все это время? Сара-невидимка! Она пряталась за объективом фотоаппарата. А значит, ее как бы и вовсе не существовало.
Сара долго валялась в ванне, чтобы смыть остатки печали. А с ними и ласки Хермана, которые до сих пор чувствовала каждой клеточкой кожи. После ванны она снова примерила маску серьезной зрелой женщины, хотя в глубине души знала, что прежняя усталая Сара ушла без возврата.
Вернувшись домой поздно вечером, Кадис не поверил своим глазам. Его жена как ни в чем не бывало сидела у окна, прихлебывая мартини, словно это не пропадала где-то несколько месяцев. Сара была приветлива, свежа и благоухала новыми духами. Тяжелый халат подчеркивал ее стройность и хрупкость. Влажные волосы красиво спадали на плечи, обрамляя точеное лицо.
Возвращение жены вызвало у художника сложные чувства. Смесь облегчения и досады. Ему не хотелось возвращаться к прежней жизни. К добровольному заточению и бесконечным сомнениям. Кадис, широко улыбаясь, шагнул к жене:
— Сара, где...
Женщина резко перебила:
— Нет. Не надо спрашивать, где я была. Важно только то, что я вернулась, а ты... все еще здесь. Ты готов к серьезному разговору?
Прежде чем дать ответ, Кадис очень долго хранил молчание.
— Нет.
— Ладно. Я подожду. По-моему, мы пережили вместе достаточно, чтобы не бояться откровенности. — Сара заметила в глазах мужа тоску запертого в клетке зверя. — Не бойся, я не буду настаивать, чтоб мы спали вместе. Жюльетт уже приготовила мне комнату для гостей.
— Оставь ее для меня. Это я должен уйти.
— Дело не в комнате, Кадис. Знаешь, я многое поняла... Нельзя убежать от себя...
Смущенный Кадис поспешил сменить тему:
— Как там Нью-Йорк?
Сара не сдавалась:
— Рано или поздно тебе придется встретиться лицом к лицу со своими страхами, от которых ты бегал все это время.
— Дай мне время, Сара. Больше я ни о чем не прошу.
— Я не могу дать тебе время, я ему не хозяйка. Мы не властны над временем, сколько ни пытайся доказать обратное. Знаешь, что я поняла? Что мы совсем себя не знаем. Ну разве это не забавно? Изо всех сил стараемся втиснуться в молодежные шмотки, а они давно стали нам тесны. Наш порох давно отсырел.
— А если я остался прежним, тем, в кого ты когда-то влюбилась?
— Посмотри в зеркало, и все станет ясно: прошло слишком много лет.
— Моя жизнь не исчерпывается отражением в зеркале, Сара. Чтобы жить, мне нужно безумие. Так что да здравствуют юность, отвага, веселье и безрассудство!
— Ты выбрал самый легкий путь. К сожалению, это путь в никуда.
— Давай закончим разговор. Я же сказал, что еще не готов. Мне рано стареть. И вообще мне это неинтересно.
— Ты слишком горд. Чтобы стать счастливым, Кадис, нужно смириться.
Кадис, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Сара по-прежнему стояла у окна с бокалом мартини.
Будь что будет, но она не уйдет от мужа. Не позволит ему заблудиться, гоняясь за призрачным счастьем.
51
Очередное собрание в катакомбах должно было состояться этой ночью. Мутноглазому так и не удалось ничего обнаружить; все следы, которые могли привести к реликвии, оказались ложными. Джереми давно осточертело копаться в биографии Паскаля, о котором он и так уже знал все, что только можно, заучивать наизусть маршруты передвижения по городу Мазарин, следить за антикварной лавкой и мастерской Кадиса; никто из них не помог ему приблизиться к разгадке, поскольку, совершенно очевидно, и сам ее не знал. Посланник магистра вот уже пятнадцать дней как забросил свои изыскания.
На последних собраниях царила апатия. Сборища адептов ордена все больше напоминали рутинные мероприятия, пламя, горевшее в их душах, постепенно гасло. У Арс Амантис не было будущего. Большинство братьев подошло к такому возрасту, когда вид чужих останков навевал печальные мысли о собственной кончине. Их участь была незавидной. Искусство и любовь уже не озаряли мир прежним светом, впереди лежала непроглядная тьма.
Надежда передать потомкам философию и знания, хранимые орденом, была призрачной. Арс Амантис уже почти стал легендой; столкновение с новой реальностью давалось ему слишком тяжело.
После позорного провала завистника Флавьена, пытавшегося пробраться в мастерскую Кадиса, у братьев не было никакого плана дальнейших действий. Многие до сих пор считали, что основоположник Дерзновенного Дуализма знал, где хранится реликвия, но подступиться к нему не представлялось возможным.
Медальон, босая девушка, удачливый живописец, все и ничего. Братьям было не на что опереться в своих поисках.
Тайный вход в катакомбы располагался на пересечении улиц Томб-Иссуар и Од. Расположившись в маленьком баре на углу, Мазарин и Аркадиус ждали ювелира, который должен был проинструктировать лазутчиков и снабдить их плащами. Была уже почти полночь, однако на улице не происходило решительно ничего, что свидетельствовало бы о предстоящем собрании. Вокруг не было ни души. Минуты текли в напряженном молчании. А вдруг они ошиблись с местом встречи?
Аркадиус уже начал нервничать, как вдруг в нескольких метрах от них остановился роскошный черный автомобиль с затемненными стеклами. Из машины вылезли двое гигантов, по виду телохранителей, за ними появился элегантный господин. Он огляделся по сторонам, шагнул в ближайший подъезд и растворился во тьме. Через пару минут подъехала еще одна машина, потом еще и еще. Силуэты принимавших гостей, словно призраки, скользили мимо антиквара и девушки. Их никто не замечал. Ювелира еще не было.
— Аркадиус, вы уверены, что это то самое место? — спросила Мазарин.
— Совершенно уверен.
Антиквар заметил на груди у девушки медальон.
— Я же велел тебе его не надевать!
— Я без него не могу. Это мой амулет, Аркадиус. Пока он при мне, с нами ничего не случится.
— Тогда спрячь! — Антиквар посмотрел на ее ноги и покачал головой. — И туфли не надела! О чем ты только думаешь?
Пока они препирались, подоспел ювелир.
— Наконец-то! — воскликнул Аркадиус.
Мазарин поспешно спрятала медальон под одеждой.
— Ты не сказал, что с тобой будет молодая женщина.
— Это моя внучка. Она настоящий эксперт в вопросах реликвий.
— Ладно, давайте быстрее. У жены едва хватило времени на два плаща, потому я и задержался. Все уже наверняка собрались.
Он достал из сумки плащи и передал один из них Мазарин.
— Закутайтесь хорошенько, мадемуазель. А то привлечете внимание: вы слишком красивы.
Мазарин хотела набросить плащ, но ювелир ее остановил:
— Не сейчас, внутри. И пожалуйста, ничего не говорите.
Ювелир кратко проинструктировал Мазарин и антиквара относительно обрядов ордена.
Аркадиус положил на стойку банкноту, и троица покинула пустынный бар. Они пересекли улицу, зашли в подъезд и оказались у маленькой железной двери. За нею начиналась ненадежная на вид винтовая лестница.
— Спускаемся.
Впереди была полная темнота. Ювелир зажег факел.
— Я рассчитываю на ваше молчание, — сказал он, понизив голос. — Помните: как только вы покинете это место, вам придется забыть о том, что вы здесь были.
— Мы вас не подведем, — пообещал Аркадиус.
Ступеньки оказались щербатыми и скользкими.
Пахло сыростью. По стенам сбегали струйки воды, с потолка угрожающе свисали сталактиты. У Аркадиуса отчаянно билось сердце — он не выносил замкнутых пространств. Мазарин едва дышала от страха.
Преодолев бесконечную лестницу, старик остановился немного передохнуть; пот лил с него градом.
