Агата Кристи - Роза и тис
К этому времени хирургия достигла больших успехов.
В разных странах Европы хирурги делали замечательные операции, даже в таком трудном случае, как мой. Одно из немногих положительных явлений, которые приносит война, – это гигантский скачок вперед в области хирургии.
Мой лондонский доктор с большим энтузиазмом говорил о работе одного еврея-хирурга в Словакии. Участвуя в подпольном движении во время войны, этот врач проводил отчаянные эксперименты, стараясь спасти жизнь своих пациентов, и достиг поистине замечательных результатов.
По словам моего лечащего врача, словацкий доктор и в моем случае может решиться на такую операцию, за которую не взялся бы ни один английский хирург.
И вот осенью 1947 года я отправился в Словакию, в Заград, на консультацию к доктору Красвичу.
Нет надобности подробно останавливаться на моей собственной истории. Достаточно сказать, что доктор Красвич, показавшийся мне очень опытным и знающим хирургом, выразил надежду, что операция значительно улучшит мое состояние. Возможно, я поднимусь наконец с постели и даже смогу передвигаться самостоятельно на костылях. Было решено, что я немедленно поступаю в его клинику.
Наши общие с ним надежды оправдались. Через шесть Месяцев я, как он и предсказывал, мог уже передвигаться с помощью костылей. Я не в силах описать, что это означало для меня, какой восхитительной казалась теперь жизнь!
Я остался в Заграде, так как несколько раз в неделю приходил на массаж.
Однажды теплым летним вечером я медленно и с трудом передвигался по главной улице Заграда. В небольшом уличном кафе я сел за столик и заказал пиво. Оглядев занятые столики, я увидел Джона Гэбриэла.
Это был шок. Я уже не думал о нем. Я не мог вообразить, что он находится здесь, в этой стране. Но еще большим шоком было то, как он выглядел.
Гэбриэл опустился. Его лицо, и всегда-то грубоватое, теперь огрубело почти до неузнаваемости, обрюзгло и казалось нездоровым, глаза воспаленные. Я понял, что он слегка пьян.
Он тоже увидел меня, встал и, пошатываясь, подошел к моему столику.
– Ну и ну! Подумать только! – воскликнул он. – Вот уж кого не ожидал увидеть!
С каким удовольствием я двинул бы Джону Гэбриэлу кулаком по физиономии! Но я, разумеется, был далеко не в бойцовской форме и, кроме того, мне хотелось хоть что-нибудь узнать об Изабелле. Я пригласил его сесть за мой столик.
– Спасибо, Норрис. Я сяду. Как поживают Сент-Лу, пряничный замок и старые кошки?
– Я уже давно там не был, знаю только, что замок сдан в аренду и все три леди из него выехали, – ответил я.
– Значит, старой ведьме пришлось проглотить горькую пилюлю! Это здорово!
– Напротив, по-моему, она была рада покинуть замок, – возразил я. Руперт Сент-Лу помолвлен и собирается жениться.
– Собственно говоря, для всех все обернулось к лучшему.
Я сдержался и ничего не сказал.
Знакомая ухмылка искривила рот Гэбриэла.
– Полно, Норрис! Нечего сидеть так, будто кочергу проглотили. Спросите про нее! Ведь вы это хотите знать, верно?
Гэбриэл всегда переносил боевые действия на территорию противника. Мне пришлось признать себя побежденным.
– Как поживает Изабелла? – спросил я.
– С ней все в порядке. Я не поступил с ней, как полагается типичному совратителю, – соблазнил и бросил в канаве.
Мне становилось все труднее сдерживаться, чтобы не ударить Гэбриэла. Он всегда был агрессивен, теперь же, когда заметно опустился, сделался еще грубее и агрессивнее.
– Она здесь? В Заграде? – спросил я.
– Можете навестить. Ей приятно будет повидать старого друга и услышать новости из Сент-Лу.
Будет ли это приятно Изабелле? Уверенности у меня не было. В голосе Гэбриэла мне почудились нотки садизма.
– Вы... женаты? – немного смущенно спросил я.
– Нет, Норрис, мы не женаты. Можете вернуться в Сент-Лу и доложить об этом старой суке.
(Странно, что мысль о леди Сент-Лу все еще гложет его!) – Вряд ли я стану упоминать об этом, – холодно сказал я.
– Вот как? Изабелла опозорила семью. – Он качнулся на стуле. – Хотел бы я посмотреть на их физиономии в то утро... когда они обнаружили, что мы уехали вместе.
– Ну и свинья же вы! – воскликнул я, теряя самообладание.
Гэбриэл не обиделся.
– Ну, это как посмотреть! У вас, Норрис, слишком ограниченный взгляд на жизнь.
– Во всяком случае, у меня есть некоторое представление о порядочности.
– Вы чересчур англичанин. Я должен ввести вас в широкий космополитический круг людей, в котором вращаемся мы с Изабеллой.
– Я бы не сказал, что вы хорошо выглядите, – заметил я.
– Это потому, что я очень много пью, – быстро сказал Гэбриэл. – Сейчас я немного навеселе. Но не падайте духом, Норрис. Изабелла не пьет. Не знаю почему... но она не пьет. Она по-прежнему выглядит как школьница. Вам приятно будет ее увидеть.
– Мне хотелось бы ее повидать, – медленно произнес я, хотя не был уверен в том, что это правда.
Хотел ли я увидеть Изабеллу? Не будет ли это слишком тяжело? Захочет ли она меня видеть? Вероятно, нет. Если бы я знал, что она чувствует...
– Незаконного отродья у нас нет! Думаю, вы рады это слышать, насмешливо сказал Гэбриэл.
Я молча смотрел на него.
– Вы меня ненавидите. Правда, Норрис? – тихо произнес он.
– Полагаю, у меня есть основания.
– Мне так не кажется. В Сент-Лу вы немало развлекались на мой счет. О да! Возможно, интерес к моим делам удержал вас от самоубийства. Вообще говоря, на вашем месте я бы давно покончил с собой. Стоит ли ненавидеть меня только из-за того, что вы помешаны на Изабелле. Да-да! Помешаны! Были помешаны тогда и остались теперь. Потому и сидите тут с любезной миной, а на самом деле испытываете отвращение.
– Мы с Изабеллой были друзьями. Вам это не понять.
– Я не говорю, старина, что вы к ней приставали.
Это, так сказать, не ваше амплуа. Родство душ! Духовный порыв! И все такое. Ну что ж, ей будет приятно повидать старого друга.
– Не знаю, – задумчиво сказал я. – Вы в самом деле считаете, что она хотела бы меня видеть?
Гэбриэл зло посмотрел на меня. Тон его изменился.
– Какого дьявола? С чего бы это она не захотела вас видеть?
– Я вас спрашиваю.
– Я хотел бы, чтобы она с вами увиделась.
Его слова вызвали во мне раздражение.
– В этом вопросе следовало бы руководствоваться ее желанием.
Гэбриэл неожиданно снова расплылся в улыбке.
– Она, конечно, захочет повидаться с вами, старина!
Я просто вас дразнил. Я дам адрес. Приходите в любое время. Она обычно дома.
– Чем вы теперь занимаетесь? – спросил я.
Гэбриэл подмигнул и, прищурившись, склонил голову набок.
– Секретная работа, старина. Крайне секретная! Хотя оплачивается слабовато. Как член парламента я получал бы тысячу фунтов в год. Я же вам говорил, что в случае победы лейбористов буду получать больше. Я часто напоминаю Изабелле, чего я лишился из-за нее.
Как я ненавидел этого язвительного дьявола! Как я хотел... Я хотел многого, однако все это было для меня физически невозможно. Я снова сдержался и взял грязный клочок бумаги с нацарапанным на нем адресом, который Гэбриэл протянул мне через стол.
В ту ночь я долго не мог заснуть. Меня одолевал страх за Изабеллу. Я задавался вопросом, удастся ли мне уговорить ее оставить Гэбриэла. Совершенно очевидно, что все для нее сложилось плохо.
Насколько плохо, стало понятно на следующий день.
Я пошел по адресу, который мне дал Гэбриэл. Это был неприглядный дом на грязной улочке, в квартале со скверной репутацией. По улице навстречу мне все время попадались подозрительного вида мужчины и вызывающе накрашенные девицы. В дверях дома стояла необъятных размеров растрепанная женщина. Я спросил по-немецки, где проживает английская леди. К счастью, женщина поняла и направила меня на верхний этаж.
Я с трудом поднимался по лестнице. Костыли скользили. Грязь, вонь. У меня упало сердце. Моя прекрасная гордая Изабелла! Дойти до такого!.. В то же время мое решение окрепло.
Я вытащу ее отсюда и увезу в Англию. Тяжело дыша, я добрался наконец до верхнего этажа и постучал в дверь.
Голос изнутри ответил что-то по-чешски. Голос Изабеллы. Я открыл дверь и вошел.
Вряд ли я смогу передать то впечатление, которое произвела на меня комната. Начать с того, что она была невероятно убогой. Сломанная мебель, безвкусные занавески, неприглядного вида кровать с медными спинками. Комната выглядела в одно и то же время чистой и грязной: стены замызганы, потолки черные, к тому же чувствовался слабый противный запах клопов, но кровать была застелена, пепельницы чистые, без окурков, ни пыли, ни мусора не видно. Тем не менее это была жалкая и какая-то неприятная комната. Посередине ее, поджав под себя ноги, сидела на стуле Изабелла и что-то вышивала на куске шелка.
Она выглядела точно так же, как и в то время, когда уехала из Сент-Лу. Платье на ней было, правда, поношенное, но хорошего кроя и фасона, и она держалась в нем естественно и с достоинством. Так же мерцают прекрасные волосы, подстриженные «под пажа». Лицо казалось красивым, спокойным и грустным. Чувствовалось, что эта комната и Изабелла существуют отдельно друг от Друга, и хотя Изабелла сидела на стуле посреди убогой комнаты, она с таким же успехом могла находиться в пустыне или на палубе корабля. Это не ее дом – просто место, где она почему-то теперь оказалась.
