Питер Мейл - Отель «Пастис»
— А по-моему — пусть судит общественность, — продолжал он, пропуская мимо ушей замечание Саймона. — Как это говорят люди вашей, э-э, профессии? «Хороша любая реклама», — со смехом произнес он. «Валиумы» улыбнулись. — Словом, посмотрим.
Саймон взял бутылку и наполнил бокал Крауча.
— Как ни странно, я как раз хотел переговорить с вами насчет рекламы. Может быть, перейдем вон туда? Не хочется наводить скуку на ваших друзей.
Взглянув на него, Крауч встал из-за стола.
— Что ж, это довольно занятно.
Саймон провел его в укромный уголок позади бара. На лице Крауча отражался огонь камина. Саймон заметил на лбу и над верхней губой собеседника капельки пота. Пил до того, как заявиться сюда. Саймон уловил кислый запах белого вина.
— Значит, так, мистер Крауч. О рекламе, — ослепительно улыбаясь, начал Саймон, стараясь придать голосу приятные, убедительные нотки. — Мне бы очень хотелось, чтобы до открытия отеля в печати ничего не появилось. Знаете, у публики короткая память.
Презрительно скривив губы, Крауч молча посмотрел на него. Значит, вон оно что: этот зажравшийся щенок собирается просить его об одолжении.
— Иными словами, я был бы весьма благодарен, если бы вы на время воздержались от каких-либо комментариев. — Саймон достал свежую бутылку. — Еще шампанского?
— Шампанским меня не остановишь, мистер Шоу. Вы слишком наивны, — заявил он, подставляя пустой бокал. — Что поделаешь, ваш бизнес сам по себе наивен.
Саймон кивнул, решив не ввязываться в спор.
— Скажите, во сколько это обойдется?
Все презрение Крауча выплеснулось наружу.
— Кажется, я понимаю, к чему весь этот разговор, но должен вас разочаровать. — Он сделал большой глоток, наслаждаясь моментом, могуществом, которое дает ему принадлежность к прессе, восхитительным ощущением своей власти над унижающимся перед ним толстосумом. — Нет, мистер Шоу, вам предстоит увидеть массу паблисити в «Глоб». Широкое освещение — кажется, так говорят ваши люди? Знаете, у меня 750 тысяч читателей.
Икнув, допил шампанское и налил еще.
В голосе Саймона появились жесткие нотки.
— Было 750 тысяч. Не знаете, что уже три года тираж падает? Или вам не говорили?
Крауч слизнул пот с верхней губы.
— Все равно это самая влиятельная газета в Британии.
— Это одна из причин того, что мое агентство тратит больше четырех миллионов фунтов в год, покупая там место. — Саймон вздохнул, будто не желая портить такую хорошую статистику неприятным сообщением. — Разумеется, это всегда можно пересмотреть.
Глаза Крауча спрятались в складках одутловатых щек.
— Часть этих четырех миллионов фунтов идет вам на зарплату, мистер Крауч. Вы когда-нибудь думали об этом? Скорее всего, нет. Во всяком случае, это неважно.
— Да, мистер Шоу, это не имеет значения.
Крауч попытался было уйти, но Саймон удержал его за руку.
— Я еще не закончил. Позвольте объяснить вам как можно проще. Если в ближайшие полгода или в вашей колонке, или, подброшенное другой газетенке, появится любое упоминание об отеле, я изыму рекламу из «Глоб». Всю.
Крауч не донес бокала до рта.
— Не посмеете. В данном случае вы имеете дело не с какими-то мелкотравчатыми кустарями-печатниками, а с английской прессой. Мой редактор этого не потерпит.
— А я не буду иметь дела с редактором. У меня дела с владельцем газеты. Вашим хозяином. — Здесь Саймон повторил предыдущие высокомерные слова Крауча. — Кажется, так говорят у вас? Два-три раза в год мы с ним обедаем. Он весьма практичный человек. — Саймон заметил, как у Крауча затряслась рука. — Осторожнее. Расплескаете шампанское.
— Возмутительно. — Крауч высосал содержимое бокала, что, похоже, подбодрило его. На лицо вернулась презрительная ухмылка. — А знаете, я мог бы вынести эту… эту попытку грязного мелкого шантажа на первую полосу. Ясно? Получится славный материалец. Просто отменный.
Саймон кивнул.
— Согласен. Полагаю, так оно и будет. Но если он вообще появится, произойдут три вещи. Я буду все отрицать. Изыму рекламу. И затаскаю вас по судам. Не газету. Вас.
Оба какое-то мгновение не сводили глаз друг с друга, пока Саймон не нарушил ледяное молчание.
— Еще шампанского?
— Пошли вы на…
Крауч, пошатнувшись, поднялся и нетвердой походкой направился к столику, где сидели «Валиумы». Поговорил с ними, и все трое, бросив косые взгляды в сторону Саймона, поднялись и ушли.
Потягивавшие у стойки пастис Жожо и Клод наблюдали, как Крауч и «Валиумы», презрительно поджав губы, проталкивались к выходу.
— Its sont en colère, les rosbifs,[56] — толкнул локтем приятеля Жожо.
Клод пожал плечами.
По его небогатому опыту, англичан, которых он встречал, всегда что-нибудь не устраивало — то жаркое солнце, то водопровод, то медленная работа на стройке. Они не упускали возможности выразить сдержанное неудовольствие. Но, по крайней мере, большинство их держались вежливо, не то что заносчивые парижане. Черт бы побрал этих парижан! Он осушил стакан и зевнул. Завтра снова пытка — очередная тренировка у Генерала. Задница не зажила еще с прошлой тренировки. Велосипедные седла не для таких гигантов, как он.
Они подошли попрощаться с Саймоном. Для англичанина, решили они, неплохой малый. Оба крепко пожали ему руку. Он на всю зиму обеспечил их работой, да еще какой — удобной, в тепле.
Саймон успокоился. Он был уверен, что Крауч присмиреет. Этот мелкий негодяй убедился, что Саймон говорил всерьез, а судя по всему, он не из тех, кому хватало смелости и нахальства, чтобы рисковать. Не обладал он и свойственной журналистам возможностью укусить и удрать, спрятаться за спину редактора, который к тому же был за сотни миль отсюда. Легче иметь дело с противником в деревне, чем с противником в Лондоне.
Было далеко за полночь, когда последний гость, раскрасневшийся и по-пьяному восторженный мэр Бенетто, обняв на прощание всех троих, пошатываясь, побрел к себе в кафе. Эрнест оборвал вопли «Джипси Кингс» и поставил Шопена. В зале воцарилось спокойствие. Приятно смотреть на следы разгрома — разбросанные всюду бутылки, стаканы, тарелки, пепельницы, будто выметенный стол с едой — хаос, красноречиво свидетельствующий об удавшемся вечере. Чтобы наполнить вином три стакана, Саймону пришлось наклонить бочонок.
Усталые, но еще не готовые ко сну, они делились впечатлениями. У Николь ягодицы в синяках от щипков мэра. Торговец сигнальными устройствами пробовал пугать Саймона статистикой местных грабежей. Агенты по торговле недвижимостью намекали на комиссионные за каждого клиента, которому они порекомендуют отель. Дюкло из гаража предложил использовать в качестве такси для гостей полуразвалившийся санитарный «ситроен», который он полтора года никак не мог продать. Пассажиры, говорил он, могли бы лежать на носилках и спать всю дорогу от аэропорта до Брассьера. Или, скажем, парочки, совершающие свадебное путешествие…
— А как насчет человека, который так сильно потел? — спросил Эрнест. — Я видел, как вы мило беседовали в уголке, а потом он слинял вместе с друзьями, которые, должен сказать, могли бы составить идеальную партию для ужина, где требуется молчание.
Саймон передал содержание разговора с Краучем.
— Как сложно, — покачала головой Николь. — Во Франции много проще. Платишь журналисту. — Она пожала плечами. — Вот и все.
— Что вы делаете, когда он приходит и просит еще? — зевая и потягиваясь, спросил Саймон. — Думаю, этот будет молчать, пока я не утрясу все дела с агентством. Потом это не столь уж и важно. Что важнее, так это то, что жители, кажется, остались довольны.
Они посидели еще с полчаса, пока Николь рассказывала, что ей удалось подслушать. Как она и предсказывала, жители Брассьера видели в отеле какое ни на есть разнообразие и источник пополнения доходов. Подорожают земля и имущество; станет больше рабочих мест; может быть, детям не придется покидать деревню в поисках работы — туризм для них привлекательное занятие. От изображаемых на открытках живописных залитых солнцем деревень очень далеко до гнетущей реальности — неутешительных урожаев, работы не разгибая спины, банковских ссуд. Любая возможность зарабатывать деньги в чистой одежде будет встречена с одобрением.
Наконец они удовлетворенно задули свечи и, оставив все в полном беспорядке, заперли за собой дверь. Вечер удался. А через два дня Рождество.
Саймон позвонил в сочельник, когда, по его расчетам, Джордан уже пропустил пару стаканчиков джина и начал впадать в уныние при мысли, что несколько дней ему предстоит развлекать родителей жены.
— Алло? — послышался голос супруги Джордана, старающейся перекричать лающего пса. — Перси, молчать! Алло?
— Луиз, надеюсь, что не отрываю тебя от дел. Это Саймон Шоу.
