Олег Рой - Вдали от рая
То, что представлялось грудью, на самом деле было спиной. Мертвая Арина лежала на животе. И лишь таращилось выпученными бельмами в светлеющее небо ее обращенное назад лицо.
– Анчутка-то шею ей скрутил, – смачно сказал кто-то рядом.
«Жизнь за жизнь», – вспомнилось Волковскому. И другое: «Я тебя за версту чую…»
– Дохтур! – вдруг ахнули в толпе. – Дохтур… Так ты ж это… Помер же нынче ночью… Тебя ж Фрол Кузнецов топором убил… Всю башку разнес…
Толпа испуганно расступилась, отпрянула в разные стороны от Дмитрия. Люди глядели на него, ожившего мертвеца, с ужасом, истово крестясь и бормоча побелевшими губами молитвы. Волковской на миг замер, не зная, чего от них ожидать. Возможности объяснить этим дикарям свое чудесное спасение, возвращение с того света у него не было – в том числе и потому, что он сам не понимал его природы. И что теперь будет? Пожалуй, с них станется – могут просто растерзать, забить кольями, дабы неповадно было упырю шляться по земле и пугать честной народ… А значит, надо бежать. Бежать, сию же минуту, пока они не опомнились!
Он развернулся и, несмотря на слабость и головокружение, со всех сил бросился прочь. Погони, на его счастье, не было – побоялись.
Глава седьмая, в которой неприятности Виктора Волошина растут в геометрической прогрессии
Отпуск Волошина близился к концу. Вера больше не появлялась, и с каждым днем Виктору становилось все хуже и хуже. С горя он посетил еще несколько медицинских учреждений. Безрезультатно. Ни в одной из клиник не обнаружилась врач Вера Соколовская, и ни в одном из центров ему не смогли поставить никакого диагноза. Виктор терпеливо переносил обследование за обследованием, перемещаясь из кабинета в кабинет, знакомясь со все новыми и новыми приборами и терпя манипуляции различной степени болезненности. Боль, однако, была страшна не сама по себе, а как преддверие того, о чем Волошин имел очень смутное и оттого тревожащее представление… И каждый раз слышал, что никакой патологии у него не обнаружено. Все сданные анализы оказывались хорошими, обследования не выявляли никаких отклонений, никакая диагностика, проводимая как живыми профессионалами, так и суперсовременной медицинской техникой, не обнаруживала у него никаких заболеваний.
«Эти сволочи-врачи утверждают, что я совершенно здоров… – злился Виктор, покидая очередную клинику. – Почему же мне тогда с каждым днем все хуже и хуже? Не могут поставить диагноз, а еще такие деньги дерут!»
Что еще он делал в эти незапомнившиеся дни? Не отдыхал – это точно. Все его естество сжигала мучительная тоска по русоволосой женщине с такими необыкновенными, умопомрачительными зелеными глазами – и действительно, они ведь помрачили его ум… Зная, что это совершенно бессмысленно, он все-таки побывал еще несколько раз на Сиреневом бульваре, но поездки не принесли ничего нового. Как и ежедневные многократные телефонные звонки в ее квартиру, на высветившийся некогда на его мобильном номер, с которого ему однажды позвонила Вера.
Служба безопасности агентства недвижимости «АРК» рыла землю в поисках информации. Кое-что им удалось узнать, например, то, что Вера Соколовская действительно имела специальность врача: в тысяча девятьсот девяносто шестом году она окончила Российский государственный медицинский университет, кафедру клинической психологии. Несколько лет работала в районном психоневрологическом диспансере, потом уволилась, что называется, «в никуда», и ни последующие места ее работы, ни тем более нынешнее были неизвестны.
В какой-то момент показалось, что Волошину вдруг улыбнулась удача. Руководитель службы безопасности задействовал свои старые связи и сумел раздобыть, за очень немалое вознаграждение, номер мобильного телефона Веры. Узнав такую новость, Виктор чуть не заорал от радости. Но вскоре его постигло глубочайшее разочарование – этот номер тоже не отвечал. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети», – сообщал в любое время дня и ночи механический голос в трубке.
Свою досаду Виктор срывал на ни в чем не повинных сотрудниках службы безопасности. Те уже успели привыкнуть к его крикам и ругательствам. Конечно, он был несправедлив – ребята делали все, что было в их силах. Они многое узнали о прошлом Веры Соколовской, урожденной Плещеевой, – и то, что она родилась в Ленинграде, а в девять лет перебралась в Москву, и данные о ее родителях, и предыдущие места прописки, и номера школ, в которых она училась, и даты заключения и расторжения ее единственного непродолжительного брака. Но все эти подробности мало интересовали Волошина. Он едва бросал взгляд на переданные ему в руки или присланные по факсу листы и тут же отбрасывал их прочь. Его не интересовало далекое прошлое Веры, ему нужна была она сама – настоящая…
Вскоре худший из всех бывших в его жизни отпусков подошел к концу. На утро первого же рабочего дня была назначена встреча с представителями «Гур-Банка» – решено было поправить дела «АРКа», пошатнувшиеся после истории с итальянцами, при помощи крупного кредита. Ночью Волошин, как обычно, плохо спал, встал вялый, разбитый, собирался непривычно долго и вышел из дома позже запланированного.
– Поторопись, – приказал он Юре, садясь в машину.
– Я бы и рад, но… – водитель развел руками, указывая в окно.
По всему Бульварному кольцу, насколько хватало глаз, виднелась грандиознейшая пробка, время от времени испускающая настырное гудение.
– Вот черт! – Волошин от досады даже ударил кулаком по дверце. – Только этого не хватало…
– Центр, утро… Чего ж вы хотите, – рассудительно заметил Юра, но этот спокойный ответ еще больше рассердил Виктора.
– Заткнись! – прикрикнул он на водителя. – Твоего мнения никто не спрашивает. Твою-то ж мать! Опоздаю ведь…
Зависли они действительно надолго. Лишь изредка «Вольво» удавалось стронуться с места и медленно проехать десяток метров, а дальше приходилось вновь останавливаться и подолгу стоять. Волошин кипятился, Юра предусмотрительно помалкивал.
Когда они в очередной раз затормозили, водитель ехавшей следом за ними «Волги» не успел сориентироваться и чуть-чуть задел задний бампер «Вольво». Столкновение вышло ничтожным, автомобиль даже не тряхнуло, так, легонько стукнуло что-то сзади – и все. Но даже такой мелочи оказалось достаточно, чтобы окончательно вывести Виктора из себя.
Увидев, что водитель «Волги», маленький, до смешного усатый, с круглой, точно монашеская тонзура, лысиной на макушке, вылез осмотреть бампер, Волошин тоже выскочил из своей машины и, зарычав, ухватил незадачливого водилу за грудки, вцепившись в его дешевую ветровку.
– Кретин! Волговод хренов! Не видишь, куда прешь? – бушевал он, готовый разорвать лысенького на клочки. А тот только хрипел испуганно:
– Ты чего, мужик?! Ты чего? Да там повреждений-то нет, вмятинка крохотная… Пусти, больно же!
– Убью! – орал Волошин. И действительно ударил бы лысенького, если бы подошедший сзади Юра не оттащил его силой…
Когда Виктор – с полыхающим лицом, в нетипично для него мятом и запыленном костюме – ворвался к себе в кабинет, Гуревич с помощниками ждали его уже почти час. Волошин не стал раздумывать, как он выглядит со стороны. У него было такое чувство, что если он задастся этим вопросом, то свихнется обязательно.
– Я опоздал, – констатировал он безо всяких извинений, на которые у него сейчас просто не было сил. – Давайте начнем сейчас же. У меня мало времени.
– Как скажете, Виктор Петрович, – отвечал владелец «ГурБанка». – Тогда сразу беру быка за рога. Нам стало известно, что контракт с итальянской компанией «Канцони» оказался расторгнут по вине «АРКа»…
Неизвестно, что собирался сказать Наум Аронович после этого. Возможно, ничего плохого. Возможно, он лишь собирался выразить Виктору свое сочувствие или просто начал с этих слов свое предложение помощи его компании. Но Волошин не дал ему договорить.
– Да как вы смеете! – заорал он. – Какая разница, чья вина! Какое вы право имеете рассуждать о моей вине! Мы все сделали как надо! А если вы на стороне поганых итальянцев – валите отсюда! «АРК» и без вас обойдется!
Помощники недоуменно уставились сначала на него, потом на своего босса. Тот с невозмутимым и полным достоинства лицом спокойно закрыл свою папку, встал, проговорил, чуть наклонив голову: «Всего хорошего!» – и направился к выходу. Помощники поспешили за ним. А Виктор, вырвавшись из кабинета следом за ними, словно разрушительный смерч, с досады наорал на попавшегося на его пути Мишу Грушинского. После чего снова вернулся в кабинет, вызвал к себе Валеру Гордина и с каким-то тайным сладострастием, с безумием подступающего конца, который нельзя предотвратить, насмерть рассорился со студенческим другом. Он накричал на него так, как не кричал никогда ни на кого в своей жизни, обозвал тупицей и бездарем и даже, кажется, кинул ему в лицо какие-то бумаги… Когда его компаньон молча закрыл за собой дверь, Виктор вместо чувства вины и утраты ощутил какое-то бессмысленное торжество – пусть, пусть все знают, как ему плохо!
