Виктор Пелевин - П5: Прощальные песни политических пигмеев Пиндостана
— А что надо делать, если тебя щекочет злой джинн? — спросил Али.
— В таких случаях следует вспомнить, как жутко он выглядит на самом деле, и смех пройдет. Наоборот, тебе сразу станет страшно.
— А как он выглядит?
Алаудин показал ему потрепанный кусок папируса, на котором был нарисован человек с головой остроухой собаки. Папирус выглядел очень древним, и его покрывали непонятные письмена.
— Вот так, — сказал он.
Как и все остальные объяснения Алаудина, это звучало вполне убедительно. Но Али подумал, что лучше не вспоминать в бою про этого джинна, поскольку так можно развеселиться еще сильнее.
Алаудин сказал, что в этот раз награды придется подождать пару дней — у ордена скопилось много дел, и его новые члены должны были испытать отблеск неземного счастья перед своим первым поручением.
Задержка оказалась кстати — за ее время в голову Али пришла неожиданная мысль.
Он уже догадался, что его переносят в волшебный сад, предварительно угостив сонной микстурой. Очевидно, снотворное примешивали к ужину, потому что он оказывался в раю утром. Али решил выяснить, как именно он попадает в сад. Каждый день он стал откладывать половину обеда, и ел ее на ужин. А ужин, который приносили слуги, он выкидывал в окно.
Через три дня в его комнату ночью вошли люди.
Один из них несколько раз ткнул его длинным прутом. Али сделал вид, что ничего не чувствует.
— Берите его, — прошептал незнакомец.
Крепкие руки подхватили его и подняли над землей. Али понял, что его несут в ту часть замка, где хранятся запасы съестного. В одном из помещений был глубокий колодец, пробитый в скале до самой реки, — им давно не пользовались и сохраняли только на случай осады (воду для всех нужд уже много лет брали из горного ручья). Али посадили в широкую деревянную бадью и стали спускать вниз.
Когда река была уже рядом, чьи-то руки потянули бадью вбок и втащили ее в небольшое темное помещение, выдолбленное в скале. Оттуда Али перенесли в знакомую комнату с непристойным орнаментом и опустили на ложе.
— Он у нас в третий раз, — сказал тихий женский голос.
— Последний, — ответил мужской. — Следующего дела ему не пережить. Рай не должен становиться привычкой. Это ведет к сомнениям…
Второй человек тоже говорил тихо, но Али узнал его. Это был Алаудин.
Как всегда, Алаудин оказался прав. Третье посещение волшебного сада не произвело на Али вообще никакого впечатления. Гурии казались ему усталыми и измотанными. Музыка неприятно резала слух. И даже появившееся в саду новшество — райские мальчики — не вызвало в нем энтузиазма.
«Можно подумать, тут рай для христианских ростовщиков», — подумал он.
Эти мальчики, один из которых постоянно бегал в нужной чулан из-за расстроенного желудка, вызвали у него только одно чувство — жалость. Али совсем недавно был таким мальцом сам. Вспомнив об этом, он решил, что ему еще повезло с профессией.
К гуриям он в этот раз вообще не прикоснулся, зато съел почти все сладости, которые были разложены на парчовой скатерти. Их вкус казался ему таким же неземным, как и в первое посещение сада.
«Все же Алаудина нельзя считать обманщиком, — думал он. — Он ведь не говорит, что это место — рай. Он говорит, что это тень рая, от которой у него есть тень ключа… Даже если все дело в какой-то примешанной к еде субстанции, он наверняка получает ее таинственным и святым путем по воле Аллаха… Скорей всего, я так ничего и не узнаю про это до самой смерти. Или… Или надо что-то придумать прямо сейчас…»
Вскоре, как это обычно бывало в конце райского дня, ему захотелось спать. А на следующий день Алаудин дал ему новое задание.
Али должен был убить монгольского хана.
— Ты достаточно долго шел по дороге смирения, Али, — сказал Алаудин торжественно. — Теперь ты без всяких сомнений войдешь в сень вечного блаженства. Постарайся только сначала выполнить это великое дело. Мы будем всегда гордиться тобой, сын мой…
Али предстояла долгая дорога, и его снаряжение должны были готовить целую неделю.
Прошло несколько дней. Все убийцы отбыли на задания, и замок опустел — а это значило, что в райском саду больше не осталось посетителей.
«А почему бы мне не спуститься туда самому? — подумал Али. — Другого случая все равно уже не представится. Зря, что ли, я учился лазить по канату?»
Когда наступила ночь, он решился.
Он избегал думать о том, что случится, если на него наткнутся слуги Алаудина. Но на всякий случай он надел боевой плащ, к которому были пришиты ножны с двумя катарами. Ему было страшно — гораздо страшнее, чем во время убийств, которые он совершал по приказу господина. Тогда он знал, что его душа попадет в рай. А вот куда она пойдет, если его убьют свои, было ясно не до конца. Теперь он понимал, как чувствуют себя неверные, подвергаясь смертельной угрозе.
К комнате с колодцем Али пробрался незамеченным. Ее дверь была заперта на замок, но Али без труда открыл его женской шпилькой, которая была припасена у него на такой случай. Оказавшись внутри, он запер дверь, осторожно спустил в бездну над рекой веревку и полез по ней вниз.
Когда до него уже долетали брызги ревущей внизу воды, Али увидел перед собой освещенный тусклой плошкой коридор, выдолбленный в скале. В его стенах было несколько дверей. Спрыгнув на каменный пол, Али пошел вперед.
Дойдя до первой двери, он приоткрыл ее и понял, что она ведет в украшенную непристойным орнаментом комнату (с другой стороны вход закрывала узорчатая деревянная панель, сдвигавшаяся в сторону).
За следующей дверью была кухня, где при свете масляных ламп суетились женщины. Али с тяжелым чувством узнал в них гурий. Теперь на их голенях не было красных полосок, изображающих костный мозг, а одеты они были в грязные холщовые рубахи. Но Али не стал рассматривать их слишком долго, потому что его могли заметить. Он пошел дальше.
Третья дверь, расположенная в самом конце коридора, вела в заросший крапивой угол сада у старой каменной стены. Рядом с выходом никого не было. Али выбрался наружу и затаился в зарослях до рассвета.
Когда вокруг стало светло, он пошел вдоль стены, прячась в зарослях крапивы. Вскоре он увидел поляну, где проходили райские пиршества. Она была покрыта мусором, объедками и подсохшими лужами рвоты — видимо, после отбытия последней партии героев еще не убирали.
Затем Али обнаружил калитку, которую никто не охранял. От нее вниз к реке спускалась тропа.
Он стал пробираться дальше и через некоторое время вышел к кухне с другой стороны. Тогда он понял, что обошел весь рай по кругу. Теперь женщины работали в кухонном дворе — они были видны лучше, чем из каменной норы коридора, и Али мог как следует рассмотреть гурий, не боясь, что они его заметят.
Сидя у расстеленных на земле полотнищ, они готовили какую-то снедь. Одна гурия отжимала сок из лимонов и мандаринов — видимо, он предназначался для шербета. Перед другими лежали финики и орехи, мед и кунжутная паста — все это было необходимо для приготовления халвы. Но две или три гурии определенно занимались чем-то странным.
Они сидели перед целой горой свежесобранной крапивы — той самой, которая росла в дальних уголках сада. Девушки терли между ладоней ее клейкие зеленые верхушки, потом собирали со своих рук загустевший сок и передавали его темные катышки подругам, которые готовили халву и шербет. Работа была утомительной, и девушки тихо напевали какую-то унылую песню.
Вскоре с кухни выглянула служанка.
— Идите есть, — позвала она. — Потом надо будет замесить немного теста. Господин велел приготовить пару лепешек.
Гурии поднялись и ушли в кухню. Двор опустел.
Подождав несколько минут, Али вышел из своего укрытия, взял горсть свежеприготовленной халвы, вернулся в заросли и съел ее.
Через некоторое время он ощутил то же самое, что происходило каждый раз, когда он пил шербет перед входом в райский сад или готовился к атаке.
«Оказывается, — изумленно подумал он, — все дело в бесполезном сорняке, который растет на каждом пустыре!»
Али не знал точно, что это за трава, и с детства привык называть ее просто «крапивой», хотя эта ее разновидность не жалила. Ему было известно только то, что крапива растет на пустырях и часто образует заросли выше человеческого роста, которые можно использовать в качестве укрытия. Так он всегда и делал, а один раз перед атакой даже съел в этих зарослях привезенную с собой издалека волшебную лепешку.
Подумав про волшебные лепешки, Али усмехнулся. Он понял, для кого их велено было приготовить.
Несколько секунд он боролся с желанием выйти к гуриям и сказать им, чтобы они не трудились зря замешивать тесто, но решил не тревожить их.
Подняв голову, он долго глядел на уходящие к облакам стены Аламута, затем повернулся и пошел к выходу из рая.
