Наталья Нестерова - Целую ручки

Самобичевание отчасти помогло. Света стала разговаривать вслух, упрекая себя, задавая вопросы и отвечая на них.

— Дура, ведь можно взять второй чемодан! Лучше дорожную сумку, она огромная. Не забудь коляску! Коляску потом, на выходе. Чтобы уехать на вокзал, надо… Что надо? Вызвать такси! Правильно!

Света набрала номер и уговаривала диспетчера прислать машину как можно скорее, обещали в течение двадцати минут.

— Документы! — напомнила себе Света. — Мой паспорт — раз! Еще что? Не знаю! Хватит и паспорта. Свидетельство о рождении Мурлыки, его медицинская карта. Обувь! Одежду взяла, а про обувь забыла. И еда для Мурлыки. Куда все втиснуть? Достаем еще одну сумку. Дура! Затолкала уличный комбинезон сына в чемодан, а в чем он поедет?

Снова распаковала и запаковала чемодан. Наконец багаж был собран. Взгляд Светы натолкнулся на сотовый телефон. По нему легко отследить ее передвижение! Света отключила телефон, но этого показалось ей мало, да и сидеть на месте она не могла. Отнесла телефон на кухню, положила на стол, достала молоток для отбивания мяса и лупила по дорогому айфону, пока от него не остались мелкие обломки.

Хотя большого ума не требовалось, чтобы сообразить: Свете не к кому бежать, кроме мамы.

Зазвонил телефон, диспетчер сказала, что такси подъедет через пятнадцать минут. Света одела спящего сына, усадила в коляску, выкатила к лифту, туда же перетащила чемодан и сумки. По привычке хотела закрыть дверь, но передумала, швырнула ключи на пол в прихожей и вызвала лифт.

Она рано вышла и мерзла на улице. Колючий осенний ветер остужал щеки, давно пылавшие, почти воспаленные, пробирался под куртку и морозил спину. Под его порывами джинсы превратились в ледяные доспехи, непокрытую голову стянуло холодным панцирем. Но это было хорошо. Не зря ведь говорится: «Остынь!» Света не просто остыла, задубела. Дрожать от холода всяко лучше, чем от страха.

— У вас есть детское кресло? — спросила Света таксиста.

— Нет. Предупреждать диспетчера надо.

Света растерялась. Возить ребенка в автомобиле без кресла опасно и запрещено правилами. Она строго следовала правилам детской безопасности.

— Едем или нет? — поторопил таксист.

— Едем, — решилась Света.

«Один раз не считается», — мысленно оправдывала она свой рискованный поступок, пока таксист укладывал вещи в багажник. Света забралась на заднее сиденье и крепко прижала к себе Мурлыку, попросила отвезти их на Курский вокзал, с которого отходили поезда в ее родной Аранск. Сын, вначале мирно сопевший, через некоторое время недовольно завозился: ему было жарко в теплом комбинезоне и тесно в судорожных маминых объятиях.

— Тихо, маменькин, тихо! — приговаривала Света. — Скоро все кончится, мы приедем к бабушке. Она у нас о-го-го! Никому в обиду нас не даст. Господи! Скорей бы дома оказаться!

— Приехали, — остановил машину таксист. — С вас шестьсот пятьдесят рублей.

Одной рукой придерживая сына, другой Света открыла сумку и достала кошелек. В нем была только мелочь, рублей двести. Сегодня она потратилась в магазине, купила теперь казавшийся совершенно ненужным дорогой набор сковородок с керамическим покрытием.

— Денег нет! — ойкнула Света.

— Начинается, — развернулся к ней водитель.

— Ничего не начинается, — всхлипнула Света. — Я сейчас сниму деньги в банкомате. Вы подождите, а мы с сыном быстро сходим, ведь на вокзале должен быть банкомат.

— А потом вас ищи-свищи?

— Но мы ведь оставим вещи, — уговаривала Света. — Только я коляску возьму, хорошо? Мурлыка тяжелый.

— Мурлыка — это кто?

— Сын, мой сын, вот он.

Голос Светы был хрипл и прерывист, потому что она едва сдерживала рыдания. Долго копившиеся слезы рвались наружу. Точно они собирались в какой-то резервуар, крепко запертый страхом и внутренней установкой не распускать нюни, но добавившейся ерунды — временного отсутствия смехотворной суммы — оказалось достаточно, чтобы возникла течь. Света шмыгала носом и кусала губы, пытаясь остановить слезы.

— Ладно, пошли! — сказал таксист.

Он вышел из автомобиля, помог выбраться пассажирке с ребенком, достал вещи из багажника. Мурлыка не проснулся, когда Света посадила его в коляску и пристегнула. Таксист с багажом шел впереди, Света следом катила коляску. Банкомат нашелся в зале ожидания. Вставив карточку в приемник, Света набрала неправильный пин-код. Вторая попытка также была неудачной.

— Вы не волнуйтесь, — посоветовал таксист. — Если третий раз ошибетесь, то больше попыток не будет.

— Хорошо, обязательно, я не ошибусь, — уговаривала Света не то себя, не то таксиста.

Что ей делать, если карточка заблокируется? Возвращаться на том же такси в Сокольники? Но в доме нет наличных, и, возможно, там уже находится Игнат.

— Я не имею права ошибиться, — сказала Света, глядя в лицо таксисту — Пин-код — это число, месяц и год рождения Мурлыки. Когда он родился?

— Вы меня спрашиваете?

— Нет, извините! Просто я у меня с головой сейчас непорядок.

— Это заметно. Сосредоточьтесь!

— Хорошо.

— Вспомнили, когда родился ваш сын?

— Да.

— Отлично! Мысленно повторите.

Света беззвучно задвигала губами.

— Вперед! — скомандовал таксист. — Медленно и четко! Начали!

Его приказной тон действовал на Свету как успокаивающее лекарство. По сути, ей более всего хотелось бы довериться кому-то сильному и умному, переложить на него свои заботы и проблемы. Она давно жила, проявляя инициативу только в бытовых мелочах, все серьезные решения принимал Игнат. Она растеряла бойцовские навыки, необходимые рядовому жителю мегаполиса. В золотой клетке подобные навыки не требуются.

Когда банкомат загудел, отсчитывая купюры, а потом выдал в окошко большую стопку, Света издала радостный победный возглас.

— Тише! — прервал ее ликование таксист. — Это ведь вокзал, здесь всякой шушеры навалом. Быстро спрячьте деньги.

Он закрыл ее от посторонних глаз своим телом, внимательно наблюдая за окружающими.

— Когда отправляется ваш поезд?

— Поезд? — глупо переспросила Света.

— Да, поезд. Это вокзал, отсюда на поездах уезжают. Что написано в вашем билете?

— В билете?

Свете снова захотелось плакать, она болезненно скривилась, заморгала.

— Ну, вы даете! — возмутился таксист. — Что у вас такое случилось, чтобы в бега броситься?

— Да, да! Случилось! — быстро заговорила Света. — Кошмар, большое горе, вопрос жизни и смерти моего сына. Мне нужно к ма-а-аме, — простонала она и заплакала.

— Ясен пень, чуть что, сразу к маме. Ладно, не реви! — перешел на «ты» водитель. — Давай паспорт.

— Зачем? — вытирая щеки, спросила Света.

— Пойду в банк, возьму кредит в сто миллионов на твое имя. Надо же, поверила, таращится. Это шутка.

Свете было не до шуток.

— Паспорт нужен, чтобы купить тебе билет. До какой станции? Понятно. С места не сходить, ждать меня здесь. Шаг влево, шаг вправо… Черт, — выругался таксист, — машина у меня плохо стоит, влечу на штраф.

— Я заплачу!

— Ясен пень.

Первые минуты после ухода таксиста Света чувствовала только благодарность и облегчение. Но время шло, а таксист не появлялся. Вокруг сновали вокзальные люди — все как на подбор напряженные и подозрительные, с тем сосредоточенно злым выражением лица, которое бывает только у пассажиров, постоянно ожидающих подвохов, на которые богата железная дорога. Вдруг таксист вообще не придет? Забрал ее паспорт и смылся? Кредит оформит. Как выглядел таксист? Ему лет сорок? Или пятьдесят? Шатен. Нет, брюнет. Среднего роста. Нет, невысокий, как она. Света вдруг поняла, что совершенно не помнит таксиста, не узнает его в толпе или на опознании в милиции. Обращаться в милицию? Она едва не застонала от подобной перспективы. Нет, в милицию она не пойдет, потому что там нужно будет все рассказывать и про Игната тоже. При мысли об Игнате сердце пронзила кинжальная боль. Света согнулась в поясе, уперлась руками в колени и тяжело задышала, хватая ртом воздух, в котором, казалось, отсутствовал кислород. Мало того, что она сходит с ума, так еще инфаркт заработает. С кем Мурлыка останется? С мамой. Надо скорее к маме! Домой можно добраться на автобусе, там паспорт не спрашивают, кажется. Сдать вещи и камеру хранения и налегке отправиться на автобусную станцию. Света разогнулась, боль отступала, кинжал медленно вынимали из сердца. Она не будет думать об Игнате, запретит себе вспоминать о нем, пока не окажется в безопасности. На автобусе ехать больше десяти часов — мука мученическая. На первом курсе ездила на каникулы, билет на поезд не достала. Из автобуса вышла с окаменевшими мышцами и скрюченной спиной, каждый позвонок ныл. А теперь проделать тот же путь, но с ребенком! Ничего, справится, люди же ездят, и она не сахарная, не расплавится. Главное, добраться до мамы.