Сантьяго Гамбоа - Проигрыш — дело техники
— Да, сами понимаете… Слухи.
— Хотел бы я знать, кто их распускает! Да я больше двадцати лет отдал служению обществу!
Капитан попробовал закинуть ногу на ногу, но не сумел. Посмотрел на Силанпу и подмигнул.
— Вообще-то меня ждут большие перемены. Так в гороскопе сказано!
Он многозначительно указал большим пальцем куда-то в потолок, потом вынул из ящика стола еще одну папку и надел очки, давая понять, что аудиенция окончена.
Выйдя на улицу, Силанпа достал блокнот и записал одну фразу: «Машина — дело рук Тифлиса». После чего поймал такси и поехал на встречу с Эступиньяном.
7
Изучив теоретически — со слов и рисунков сержанта Чумпитаса — складки местности, где скрывается противник, ваш покорный слуга наконец приступил к самостоятельному патрулированию столичных улиц. Моим напарником стал полицейский по фамилии Монтесума, довольно тормозной тип, да к тому же тощий, как макаронина, что, естественно, дало нашим товарищам основание присвоить нам прозвище, ipso facto[3], Толстый и Тонкий. Несмотря на свою застенчивость и замкнутость, Монтесума был добрый малый, однако имел физический недостаток, весьма существенный для блюстителя общественного порядка — в минуты психического напряжения он начинал заикаться. Мне до сих пор непонятно — да простит меня почтенная аудитория, что я так подробно распространяюсь о второстепенном персонаже, — как ему удалось скрыть этот дефект в полицейской школе, в период великих личных сражений за ступеньку на карьерной лестнице.
Как бы то ни было, настал день (здесь я возвращаюсь к основной канве моего повествования), когда, подкрепившись пончиками с любимыми напитками, мы с Монтесумой шагали по авениде Хименес в южную сторону и внезапно услыхали истошные крики. Я хоть и полного телосложения, но очень подвижный, первым бросился бегом к месту происшествия, Монтесума за мной. И тут началось! Это была моя первая перестрелка. Мы уже почти добежали, как вдруг раздался грохот, и мимо моего уха что-то стремительно прошуршало с характерным «ф-ф-фт!», обдав легким ветерком. Я быстро пригнулся, чтобы не маячить, как мишень в тире, моментально выхватил пистолет и укрылся за припаркованным у тротуара грузовиком. Оглянувшись, увидел, как Монтесума залег за крыльцом ближайшего дома и оттуда пытается сказать мне: «С-с-с… сколько их?», а я, обливаясь под мундиром потом, крикнул в ответ, мол, не знаю, давай попробуем подойти поближе! Но едва у меня вырвались эти слова, кабину грузовика прошила автоматная очередь, задев легковушку, стоящую следом, и на голову мне посыпались осколки стекла. Сразу за ней еще одна очередь, я прижался к асфальту и вижу, как несколько человек выбегают из местного отделения банка «Популяр». Монтесума опять хотел сказать мне что-то, но не мог выговорить ни слова, так что я короткими перебежками бросился под укрытие стоящего впереди такси, на ходу стреляя по преступникам. На какую-то минуту я отвлекся, вставляя в пистолет новую обойму, и тут рядом со мной возник подбежавший Монтесума, с трудом промолвив: «Й-й-й-я им с-с-стекла в м-машине р-р-р…разнес!» И действительно, грабители намеревались улизнуть на «альпине» с разбитыми стеклами, поэтому я высунул пистолет из-за укрытия и начал стрелять по транспортному средству преступников. Одновременно я крикнул Монтесуме, чтобы он перебежал через улицу и открыл по ним огонь с противоположной стороны. Он ответил: «Л-л-лад…дно!» — и был таков. Перекрестным огнем мы сумели удержать преступников до прибытия подкрепления, после чего их арестовали.
Когда опасность миновала, а напряжение спало, мои конечности вдруг стали плохо слушаться, меня трясло от холода под мокрым от пота мундиром, в теле воцарилась какая-то прозрачная пустота, будто все мышцы и внутренности остекленели. В участке сержант Чумпитас похвалил нас за решительные действия, но когда мы вышли на улицу, я по-прежнему ощущал неприятную внутреннюю остеклененность. И тогда меня осенило. Как бы невзначай я привел Монтесуму к обжорным рядам возле стадиона Эль-Кампин, извинился и говорю: погоди-ка, мол, мы славно поработали, давай-ка теперь хоть чуток отдохнем, укрепим наш боевой дух. Самое невероятное, что я, со стыдом сделав подобное предложение, в итоге был вынужден первым остановиться и сказать с мольбой: приятель, у нас скоро животы лопнут! Потому что Монтесума, несмотря на свою худосочную конституцию, оказался таким знатным едоком, что, не моргнув глазом, быстрее меня умял четыре порции картошки по-креольски, шесть кусков кровяной колбасы и два разных блюда из свинины!
8
В регистрационной палате Нанси, кокетливо держа в одной руке пудреницу, другой подала заявку Бакетике. В сложенном пополам листке бумаги лежала банкнота в десять тысяч песо, выданная ей Барраганом, чтобы наверняка обеспечить успешное выполнение задания. Бакетика сразу повеселел, предвкушая, как потратит эти деньги на удовлетворение потребностей, связанных скорее с нижней частью туловища, чем с мозгами, и уж совершенно точно не интеллектуальных. Он окинул плотоядным взглядом фигуру посетительницы, поджал свою заячью губу и попытался представить себе в натуральном виде эти бедра и попку, которая даже под юбкой казалась круглой и упругой. Вот это телка, мысленно восхитился Бакетика, и кому только, интересно, выпадает счастье дергать ее за дойки? Он сгреб пятерней купюру и сказал прелестнице:
— Ну, конечно, одну секундочку, присядьте, пожалуйста!
Нанси жалела несчастного калеку, глядя на горы из бумажных связок, но в то же время ощущала гордость, помогая Эмилио в важном деле. Вполне вероятно, что это зачтется ей в будущем, если все и дальше пойдет так же хорошо. Нанси стыдилась своих мыслей, даже розовела от смущения — у него семья! — однако они не первые и не последние, так, может, и ей повезет, ведь с каждым днем им вдвоем становится все лучше и лучше. Между тем Бакетика уже знал, что и где искать, и только дивился неожиданному интересу к этим документам — уже дважды за одну неделю его просят сделать с них копию. Вообще-то не положено предоставлять подобную информацию, правила запрещают, но жизнь у него настолько скучная и будничная, а работа такая однообразная, что Бакетика только радуется возможности оказать услугу добрым людям. А если ему заодно перепадает несколько тысчонок песо, тогда совсем хорошо. Все равно здесь никто, никогда и ничего не проверяет, никому нет дела до того, чем он занимается, а кипы бумаг гниют себе в теплом и влажном помещении да рассыпаются в прах под челюстями крыс и термитов.
— Вот, получите, сеньорита, копия очень чистенькая вышла. И учтите, только для вас, на самом деле я нарушаю инструкцию!
— Благодарю вас, молодой человек, — церемонно ответила Нанси, сунула лист бумаги в папку и уверенным шагом вышла на улицу, выбив каблучками звонкую дробь на каменном полу.
В адвокатской конторе ее с нетерпением поджидал Барраган.
— Так значит, Тифлис, — ошеломленно произнес он, одной рукой растягивая пошире галстук на шее, а другую засунув под юбку Нанси. — Вот блин, вот это настоящая бомба, мне следовало сообразить с самого начала!
Нанси отстранилась, назвала его дурачком и добавила, что, если он будет приставать к ней на работе, все догадаются. Ему тогда придется поставить здесь туалетный столик, чтобы каждый раз перед уходом из кабинета она могла приводить в порядок прическу и косметику.
Теперь хоть стало ясно, что делать дальше: найти подходящего человечка, послать его с визитом в офис Тифлиса в отсутствие хозяина, изъять документы на землевладение и вручить их Варгасу Викунье. Потеряв оригинал свидетельства о собственности, Тифлис уже не сумеет его восстановить. Барраган втиснулся в пиджак, затянул галстук и вышел на улицу. Из телефона-автомата на углу с Седьмой он позвонил Эльмеру, который когда-то работал шофером у его отца, а еще раньше служил в полиции и сохранил связи с преступным миром. Барраган обрисовал обстановку, объяснил, кто такой Тифлис и какие документы нужно добыть. Эльмер сказал, что берется за работу и повесил трубку.
Барраган вернулся в контору в прекрасном настроении. Нанси сидела у него в кабинете и просматривала документы с логотипом регистрационной палаты. Барраган обхватил ее за талию, одним движением поднял со стула, потом спустил колготки и отнес на диван.
— Ты меня сводишь с ума!
— Не говори глупостей, Эмилио! — И ее щечки в очередной раз порозовели от счастливой мысли: «А если и свожу, то почему бы нет?»
По радио в кабинете сначала передавали новости, затем пошла музыка и реклама. Барраган сделал звук погромче, чтобы заглушить их стоны, поэтому они не сразу услышали телефонный звонок. Прошло несколько секунд, прежде чем Эмилио протянул руку, выключил радио и снял трубку.
— Дело приняло стремный оборот, дорогой мой! — Голос Эскилаче дрожал. — Мы с тобой вляпались в свинячье дерьмо. В восемь вечера жду тебя в клубе.
