Мануэл Тиагу - До завтра, товарищи
— Если у тебя есть противоположное мнение, выскажи его. Если у тебя есть что покритиковать, критикуй. Если находишь, что какая-то директива должна быть изменена, скажи или напиши. Но пока она не изменена, ты обязан ее выполнять.
— Ну что ж, вернемся к бороде, — вздохнул Афонсу.
— Нет, сегодня мы не вернемся к бороде. Но, к сожалению, видимо, вернемся впоследствии. Я только хочу добавить пару слов. Как можно быть уверенным, что товарищ добросовестно выполняет серьезные поручения, если он неисполнителен в мелочах?
— Можно не исполнять мелочи и выполнять серьезные поручения…
— Можно-то можно. Но кто вправе судить, что серьезно и что нет? Что должно и что не должно выполняться? Каждый сам себе судья? Ты? Я? В таком случае не нужны были бы ни правила, ни партийное руководство. Но тогда партия не существовала бы, можешь быть уверен.
Вернувшись домой, Афонсу погляделся в зеркало. Заложил лезвие в безопасную бритву и взял кисточку. Но тут же передумал.
— Пусть пилит, — пробормотал он.
Он убрал все на место, улегся на кровать, взял книгу и принялся читать.
ГЛАВА IX
1
Незадолго до полуночи Важ пришел на перекресток, где его должен был ждать Жозе Сагарра. Четко вырисовывались по сторонам дороги отдельные деревья, а дальше плантации тростника. Он остановился.
Никого.
Сделал несколько шагов по другой дороге.
Никого.
Он отошел на обочину и стал ждать. Расслышав шелест кустов, он заметил на той дороге, по которой только что шел, неясный силуэт человека.
Важ вышел на дорогу и стал рассматривать незнакомца. В тумане тот показался высоким, одетым в какую-то черную хламиду. Несколько секунд Важ размышлял: подойти и спросить, который час? Или куда ведет дорога? А может, прямо спросить, что он здесь делает?
Однако принять решение Важ не успел. Человек сам приблизился. Это был Сагарра. Теперь уж его ни с кем не спутать.
— Я тебя не узнал, когда ты прошел, — обратился он к Важу.
— Я тебя тоже. Впрочем, чему удивляться — ночью все кошки серы.
Они ушли с перекрестка. Метров через триста Сагарра шепнул:
— А вот и Томе.
Из темноты вышел человек и остановился в ожидании. На нем была светлая рубашка и серый жилет.
— Сюда! — в полный голос сказал он, видимо уверенный, что поблизости нет ни души.
Друг за другом поднялись по склону. Вдруг Томе как провалился, за ним исчез Сагарра. Важ принялся искать дорогу, но внизу слева мелькнула светлая рубашка Томе, а затем его громкий голос позвал:
— Сюда!
Спотыкаясь, Важ догнал товарищей, которых совсем не различал на тропинке, пролегшей как траншея меж двух холмов. Тропинка запетляла по полям. Молча шли за Томе. Пересекли овраг, сошли с тропинки и двинулись по степи.
Через полчаса впереди зачернели отдельные деревья, затем стена и темная громада дома. Каменистая степь сменилась мягкой влажной почвой, по которой продолжали идти все так же молча и тихо. Ноздри щекотал неизвестно откуда взявшийся кисло-сладкий запах хлеба.
Томе оставил товарищей одних и вскоре явился с фонарем. Освещая путь тусклым красным светом, он подошел к одному из домов. Раскрыв дверь, они вошли. Красный свет вырвал из темноты горы соломы, бадью и человека, спавшего в углу.
Томе бесцеремонно затряс спящего. Тот приподнялся, закрывая рукой глаза от света.
— Это товарищ из Баррозы. Он прибыл первым, — объяснил Томе. — Располагайтесь здесь.
Человек из Баррозы невнятно что-то пробормотал. Томе вышел. Сарай, где хранили солому, погрузился в кромешную тьму. К запаху соломы примешивался терпкий запах хлева, находившегося рядом.
2
Покрытый холодной испариной, Важ проснулся как от толчка. Вернулся Томе и, направив луч фонаря на Жозе Сагарру, сказал:
— Пора.
Однако ему пришлось основательно потрясти Сагарру, чтобы тот проснулся. Сагарра зевнул, встал, потянулся и отряхнул приставшую к одежде солому.
Красноватый свет фонаря исчез.
Из хлева доносилось чавканье животных. Важ кашлянул.
— Кто вы такой? — спросил в темноте прибывший из Баррозы.
— Товарищ, — ответил Важ.
— Товарищ, товарищ, — проворчал тот. — Я тоже товарищ…
Снова тишина.
Продрогнув, Важ поднял воротник пиджака, укрыл ноги соломой и вновь заснул. Разбудил его дьявольский шум — дождь с градом выбивал барабанную дробь по черепице сарая.
— Вы проснулись, приятель? — закричал человек из Баррозы, чтобы его можно было расслышать.
— Да, — вяло откликнулся Важ.
— Знаете, сколько бед натворит это?
— Это? Что именно?
— Это! Что именно! — повторил прибывший из Баррозы и что-то проворчал.
Так же внезапно, как и начался, град прекратился. Наступила тишина, нарушаемая лишь тихим шепотом падающих капель да возней обеспокоенных животных в хлеву.
Через щели начал проникать рассвет. Важ различал товарища, сидевшего у стены на соломе.
Послышались шаги нескольких человек, дверь открылась, и люди в нерешительности столпились на пороге.
— Не стесняйтесь, устраивайтесь поудобней, — пригласил Томе, который их привел. — Сейчас будут остальные.
— Не беспокойся, товарищ, — отозвался тонкий приятный голос. — Мы здесь как дома.
Выискивая места, люди не спеша рассаживались.
Снаружи доносился голос Томе, который с кем-то переговаривался. Издалека отвечал женский голос, но ветер относил слова, и ничего нельзя было разобрать. Кто-то вошел в хлев, налил воды в корыто и ласково заговорил со скотиной.
— День начинается, — произнес тот же приятный тонкий голос из угла.
В углу на соломе сидел крестьянин. Его лицо скрывалось под большой шляпой, но по голосу можно было предположить, что лицо его спокойно и приветливо.
3
Пробираясь сквозь узенькое оконце, сквозь щели, бледный свет просыпающегося утра позволял различать лица собравшихся.
Всего их было одиннадцать.
Сев в кружок на соломе, они с любопытством рассматривали друг друга. С особым интересом каждый рассматривал незнакомых, стараясь угадать, откуда прибыл новый человек. Некоторые смутно припоминали, что кое-кого видели на ярмарке, в городе или встречали на дороге. Несмотря на то, что все они были из близлежащих деревень, им казалось, что представляют они целый мир. Каждый чувствовал себя сильнее в присутствии другого.
Да и сам факт тайного собрания в полумраке сарая, на которое собрались люди из разных мест, казался проявлением силы. Одиннадцать человек сознавали, что они делают важнейшее дело, лица были сосредоточенны, суровы.
Сидя на соломе, они образовали тесный круг. Только смуглолицый парень остался в стороне, глядя на товарищей с настороженностью, опаской и непонятным высокомерием.
Важ кивнул, и Сагарра открыл собрание. В нескольких словах он объяснил повестку: выработка плана совместных действий по руководству борьбой батраков, а также меры по укреплению партийной организации.
Слово взял энергичный худой крестьянин:
— У нас дела идут нормально. Комиссия площади продолжает свою работу. В нее входят люди с авторитетом. Теперь хозяевам придется нелегко…
— Алфреду прав, — добавил сидевший с ним рядом, по всей видимости, из той же деревни, — на прошлой неделе нам удалось добиться повышения оплаты на два эскудо.
— Мало, — перебил приятный голос крестьянина в огромной шляпе.
— Почему это мало? — запротестовал худой Алфреду.
Разгорелся спор. Говорили все разом. Каждый пытался доказать свое. Жозе Сагарра не вмешивался. Вдруг среди всеобщего шума раздался четкий и уверенный голос смуглолицего парня:
— Прошу слова!
Удивленные таким тоном, все замолчали. Лишь худой крестьянин продолжал спор:
— Ты что? Через неделю увидишь…
— Тсс! — цыкнул на него прибывший из Баррозы.
— Если товарищи мне позволят, — начал смуглолицый, — я выскажу свое мнение. Арбитражные комиссии установили лимиты, однако многие хозяева не следуют им и платят гораздо больше. Результат: эти хозяева были оштрафованы и будут в дальнейшем платить штрафы, если власти узнают о превышении ставок. А если условия работы будут вырабатываться в комиссиях, таким манером и будет продолжаться. Поэтому хозяева предлагают распустить эти комиссии и самим договариваться с теми, кого нанимают. Это предложение кажется мне разумным. Таким образом, они будут больше платить и одновременно их не будут штрафовать.
— Ах, ах, ах! — снова засмеялся прибывший из Баррозы.
— По мнению бюро, в котором я состою, — продолжил парень, не смущаясь и не повышая голоса, — необходимо принять это предложение. Впервые появится возможность объединить в борьбе против фашизма и хозяев, и трудящихся…
