Джумпа Лахири - На новой земле
— Ты не могла бы поговорить с ним? — спросила мать. — Выяснить, что случилось?
Судха встала на защиту брата, объяснила матери, после окончания школы многие студенты проходят через стадию творческого кризиса: в конце концов, в университете они впервые оказываются вне домашнего прессинга и должны хорошенько оглядеться по сторонам прежде, чем выбрать себе дорогу в жизни, прочем, отца ее аргументы не убедили совершенно, отец не устраивал Рахулу сцен, но Судхе как-то сказал: горечью:
— Похоже, наш сын сбился с пути истинного. Это — не мучительный выбор будущей профессии, дочь, а обычное безделье, каприз избалованного лодыря.
Отец сказал, что не собирается платить астрономические суммы за обучение Рахула только для того, чтобы тот мог смотреть на занятиях французские фильмы. Ее отец не терпел неудачников, не потакал ни своим капризам, ни чужим. Он всегда напоминал детям, что в молодости вынужден был полагаться только на свои силы. Поэтому Судха все время чувствовала себя немного виноватой — сколько бы она ни училась, какие усилия ни прикладывала для того, чтобы оправдать ожидания родителей, все равно ей казалось, что ее успехи не заработаны честным трудом, а каким-то образом преподнесены ей на блюдечке родителями. И отец, и мать происходили из бедных калькуттских семей; в свое время обе бабушки вынуждены были продать все свои золотые украшения, переданные им по наследству, чтобы сохранить крышу над головой своих домашних и уберечь их от голода. Эти нравоучительные истории из жизни индийской бедноты, хотя и раздражали Судху безмерно, в трудную минуту подбадривали ее. К тому же ей казалось, что героическое поведение бабушек в прошлом связывает ее родителей гораздо сильнее настоящего — в отсутствие любви одинаковое мировоззрение было тем клеем, на котором держался их брак.
И вот однажды вечером она решила поговорить с Рахулом и постучалась в дверь его комнаты. Брат валялся на неубранной постели, слушая музыку в наушниках и листая потрепанный томик пьес Беккета. Увидев ее стоящей в дверях, он отложил книгу в сторону, но не торопился снять наушники, просто смотрел на нее, настороженно и даже враждебно. На полу возле кровати Судха заметила глиняную чашку, полную кубиков льда и какой-то прозрачной жидкости. Рахул не предложил ей выпить, теперь он играл в их старинную игру в одиночестве.
— Ну, что новенького в школе? — спросила она нарочито легким тоном.
Брат взглянул на нее исподлобья. Глаза у него были красноватые, воспаленные.
— Ты должна была заметить, что у меня каникулы.
— У тебя сильно снизилась успеваемость, Рахул. Тебе надо больше заниматься.
— Я и так много занимался, — сказал он угрюмо.
— Я знаю, что первый год всегда очень тяжелый.
— Я много занимался, — повторил он упрямо. — Но преподаватели меня ненавидят. Я, что ли, в этом виноват?
— Перестань, я уверена, что они нормально к тебе относятся, — начала Судха. Она хотела сесть рядом с ним на кровать, но потом передумала и так и осталась стоять у двери.
— В чем ты, черт тебя подери, уверена? — резко спросил Рахул, и Судха даже вздрогнула от неожиданной грубости.
— Что ты злишься, я же просто хочу помочь!
— А я не просил твоей помощи. Мне не нужно помогать, поняла? Тебе не приходило в голову, что я доволен своей жизнью без твоей дурацкой помощи?
Обиженная, растерянная, Судха беспомощно замолчала. Конечно, она часто вмешивалась в жизнь брата, практически с самого рождения привыкла «помогать» ему. Она вовсе не искала лидерства, просто ей казалось, что таков долг старшей сестры. Как иначе быть сестрой, она не знала.
— Ты даже не живешь здесь. — Рахул приподнялся на кровати и выплевывал слова ей в лицо. Глаза его превратились в узкие гневные щелки. — И ты думаешь, что можешь вот так заехать сюда на пару дней и все исправить? А потом навсегда исчезнуть в этом дурацком Лондоне? Ты так считаешь?
Судха посмотрела на него, на чашку около кровати, пытаясь вычислить, сколько он уже выпил за вечер и где он спрятал бутылку. Она подумала о родителях, спавших по другую сторону холла, и ей стало за них обидно до слез.
Рахул, ты же такой умный! Ты же всегда был гораздо умнее меня. Почему? Я не понимаю…
Он наклонился, поднял чашку и одним глотком осушил ее до дна. Потом задвинул под кровать и повернулся к ней.
— Тебе не обязательно понимать это, диди. Ты не обязана все время все понимать.
В последний вечер перед отъездом Судхи Рахул удивил всех, согласившись поехать с родителями в ресторан отпраздновать ее переезд в Англию. Родители были в хорошем настроении, вспоминали о жизни в Лондоне, шутили, вместе называли станции, которые они проезжали в подземке до Пикадилли. Рахул тоже разошелся, обнял сестру за плечи, рассказывая ей обо всех мемориальных квартирах писателей и о могилах и кладбищах, которые она должна посетить в Лондоне. Он говорил так напористо, так яростно внушал ей, что прямо из аэропорта она должна поехать на могилу Маркса, как будто он сам провел на этой могиле много часов. Тогда Судха впервые задумалась: а не ревнует ли ее брат к тем годам, что они с родителями провели в Лондоне без него, когда его еще не было и в проекте? За ужином Рахул заказал себе безалкогольный коктейль «Сингапурский слинг» и тянул его весь вечер. Впрочем, когда пришло время возвращаться домой, он вскочил со стула и, заявив, что его ждут друзья, умчался на машине в неизвестном направлении.
А Судха отправилась с родителями домой. Она расположилась в гостиной и смотрела «Зачарованных» по кабельному каналу, когда зазвонил телефон. Звонил Рахул из полицейского участка. Его остановили на тихой улочке недалеко от Милл-Понд за то, что он заехал на встречную полосу. Тест показал наличие в крови достаточно высокого уровня алкоголя — не чрезмерно высокого, конечно, но, поскольку Рахулу еще не исполнилось двадцати одного года, достаточного для ареста. Брат попросил Судху забрать его из полицейского участка и заодно привезти триста долларов наличными. Хотя Рахул умолял Судху ничего не говорить родителям, было уже за полночь, денег у нее с собой не было, а ключи от родительской машины находились в отцовских брюках, так что ей ничего не оставалось, как разбудить отца, чтобы вместе отправиться вызволять Рахула. Отец молча вел машину, его лицо было каким-то серым и помятым со сна, казалось, он не мог вспомнить улицы города, в котором жил почти двадцать лет. Они остановились у банкомата, и отец снял деньги.
— Ты уж сходи туда сама, ладно? — тихо попросил он Судху. — Я подожду в машине.
Его голос слегка дрогнул, как несколько лет назад, когда он позвонил Судхе, чтобы сказать, что умер ее дед. И она отправилась в полицейский участок одна, решив не подвергать отца жестокому унижению: видеть, как его сына, словно обычного преступника, выводят из камеры в наручниках. Рахул к тому времени совершенно протрезвел, кончики пальцев его были испачканы черной краской. Задержание произошло в ночь на воскресенье, так что дознание было назначено на следующее утро.
— Ты ведь поедешь со мной в суд, сестричка, ты не бросишь меня? — спросил Рахул, когда они вместе шли к машине, и она только кивнула головой: Рахул был и так до смерти напуган и пристыжен.
— Что за глупости творит эта полиция! — заявила мать за завтраком, пока Рахул отсыпался после бессонной ночи. — Он же не сбил никого, не сделал ничего дурного. И ехал он со скоростью сорок миль в час, не больше. Они вцепились в него просто потому, что у него индийская внешность. — Но отец не произнес ни слова. Он продолжал прихлебывать чай и не отрывал взгляда от «Сандей глоуб». Он ничего не сказал и сыну на пути домой из полицейского участка.
— Не в этом дело, — осторожно начала Судха, размазывая холодное масло по поверхности тоста.
— Что ты сказала, дорогая? — встревоженно повернулась к ней мать.
Отец не отложил газету, но по его застывшей позе Судха поняла, что он ее внимательно слушает. То, что Судха собиралась сейчас сказать, не могло стать для родителей полной неожиданностью, они же не были слепыми, однако, как любые нормальные люди, они пытались закрыть глаза на то, что им не нравилось. Точно ребенок, который знает, что его вот-вот отшлепают, и все же надеется, что на этот раз пронесет, подумала Судха. Что же, сейчас ей все-таки придется нанести удар.
— Мне кажется, у Рахула проблемы с выпивкой, — сказала она.
— Судха, дорогая моя, ты же знаешь, что это неправда, — возразила мать. После паузы она добавила: — А разве в американских колледжах не принято напиваться? — Она говорила так, как будто пьянство было чем-то вроде студенческого хобби, очередного этапа развития, который заканчивался с получением диплома.
— Но не так.
— А ты сама разве не выпивала в колледже?
