Арнольд Каштанов - Хакер Астарты

— У меня есть для вас хорошее лекарство.

Он прописал респердал. Надо было потратить еще несколько дней, чтобы постепенно снять лепонекс и выйти на дозу респердала. Две недели, оплачиваемые Минздравом, мы прожили, но никто нас не выгонял. Однажды подошла социальная работница Ривка, я заверил ее, что оплачу все, что требуется. Но психиатр ошибся — респердал вызвал дрожь. Дулю начинало прямо-таки подбрасывать в кровати, ей трудно было говорить прыгающими губами. Я сидел рядом, ничем не мог помочь, только держал руку, которая билась, как рыба. Проходило минут двадцать, щеки и нос делались свекольного цвета, и отпускало. Мы уже знали время, когда приступ приближался, и Дуля успокаивала:

— Это сейчас пройдет.

Я бросился к Элле, взмолился:

— Элла, спасайте!

Она подавила злорадство — мол, предупреждала, что психиатр не поможет, — и пообещала подумать.

Мы стали старожилами, своими людьми в «Мальбене». Беготня начиналась с семи утра, когда приходила первая смена. В коридорчиках громыхали тележки и перекликались санитарки и медсестры. Сновали по палатам, меняли памперсы, поднимали, переодевали, сажали в каталки, перестилали кровати, везли в душевые, купали, вытирали, раскрывали окна, мыли полы, катали капельницы и кардиографы, мерили температуру и давление, спешили, как реанимационные бригады в аварии. В восемь в столовой появлялись Элла и Таня, везли столик с лекарствами, окликали подчиненных, за окнами грохотали по брусчатке мусорщики с баками, минитрактор подвозил термосы с завтраком, автотележки — груды мешков из прачечной; кого-то привозили и увозили амбулансы… И, несмотря на весь этот шум, двухэтажный корпус подавлял своей тишиной. Тишина исходила из немощных людей, переставших сопротивляться. Придя как-то раньше обычного — подвозила Марина, а в тот день ей нужно было пораньше на работу, — я увидел в тупичке перед душевой несколько каталок с голыми стариками и старухами, ожидающими очереди на мытье. Решил не переживать по пустякам, но, наверно, это не был пустяк, потому что Таня, пробегая, матернулась, метнулась к шкафчику, выхватила простыни, побросала на голых и сунулась в душевую вопить на санитарок — там что-то случилось, забилась канализация, все, оставив больных, столпились там, потому и собралась очередь голых. Я оценил эмоции старшей медсестры. Сам я перестал понимать, из-за чего надо переживать, а из-за чего не надо.

Дулю любили, как любят дурочек. Шоколадки и леденцы, которые я приносил ей, раздаривала санитаркам и сестрам. Были у нее любимицы, она держала подарки для них в тумбочке, и, когда любимицы появлялись — везли купать или перестилали постель, — засовывала эти копеечные детские сладости им в карманы. В одесситку Нелли влюбилась, как всегда влюблялась в громогласных добрых женщин, и считала ее старшей медсестрой. А настоящую старшую медсестру Таню втайне недолюбливала.

Валя теперь задерживался, чтобы провести время в нашей компании. Гера рассказывал про Канаду. Он считал, что все русские в Израиле ему завидуют, и держал марку. Присоединялись «актриса» с парализованным «писателем». Тот всегда смотрел куда-то вдаль поверх голов. Прямые волосы падали на лоб в творческом беспорядке, затылок был подстрижен по-арестантски коротко, а красная шея заросла рыже-седыми волосами.

— Сами стригли? — сразу определил Валя.

— Шею нечем побрить, — оправдалась «актриса». — Я ножницами стригу.

— Тут есть парикмахер, — встрял я.

«Актриса» кивнула, и я с опозданием сообразил, что она экономит на парикмахере. Звали ее Зиной. Она себе внушила, что ее муж все слышит и понимает. Две недели назад он мчался в своем «Рено» по шоссе номер четыре, и прямо перед ним на дорогу выскочила наркоманка. Увидев ее перед радиатором, он нажал на тормоза, а скорость была сто десять километров. Получил черепную травму. Три часа длилась операция в хирургии «Ланиадо», и кто-то сказал Зине, что мозг мужа после операции перезагружается. Она поверила.

— То есть как?

— Не знаю.

— Как компьютер?

Зина кивнула. Разговаривая с нами, она бросала взгляды на мужа, видимо, ожидая конца «перезагрузки». Не похоже было, что он реагировал.

Валя спросил:

— Квартиру снимаете или купили?

— Снимаем.

— Не работаете.

— В общем… Нет, не работаю. Владлен работал.

— Вряд ли уже будет. Компенсацию получите.

— Нет, он ведь работал по-черному. Компенсация не положена. И страховка была неполная. Только на случай, если мы кого-нибудь стукнем. У нас такая старая машина была, что мы решили, если нас стукнут, просто выйдем из нее и пойдем, не жалко.

— На такой скорости нельзя тормозить, — авторитетно сказал Валя. — Видишь человека — езжай на него, но не тормози.

— Да, — сказала Зина.

— Как же вы собираетесь жить?

Зина промолчала.

— Сколько за квартиру платите?

— Четыреста пятьдесят.

— Долларов. Две тысячи шекелей. Как же можно прожить?

— Не знаю, — быстро ответила Зина, давая понять, что ему не нужно напрягаться. Похоже было, что не хочет продолжать разговор при муже — боится, что он слышит, понимает и расстраивается.

Проходя по коридору, мы с Дулей всегда видели их через дверь палаты. Владлен всегда лежал на спине, и подбородок всегда был задран. Зина сидела рядом. Иногда наклонялась к мужу и проверяла:

— Владлен…

Он смотрел прямо на нее.

— Если ты меня понимаешь, моргни.

Он не реагировал.

— Ты меня слышишь? Закрой глаза, а потом открой. Вот так, — показывала она.

Эксперименты ничего не давали, но она, видимо, раз и навсегда решила исходить из того, что он ее понимает. Однажды мы разговаривали в коридорчике, и Зина внезапно метнулась к мужу:

— Ты слышишь меня? Это я! Я здесь! Влад, покажи, что ты слышишь!

Никаких признаков ответа не было. Возбужденная, вышла в коридор.

— Вы слышали, что Влад меня позвал?

— Честно говоря… — я почувствовал себя виноватым.

Пришло время уезжать Гере. Оставался один день. Рая уже сама пользовалась ложкой, ножом и вилкой в столовой, могла сползти с кровати ногами на пол, они с Герой очень продвинулись в этом, однако больше ничего не удалось. Рая не ходила и жить одна никак не могла. Разговоры о том, что Гера заберет ее в Канаду, давно прекратились. Оба поняли, что это невозможно. Гера часто бегал в конторку социальных работников, наверно, на всякий случай оформлял мать на постоянное пребывание в доме престарелых. Рая поскучнела, лежала часами в кровати и думала. В последний день Гера по мобильнику позвонил хозяину в Канаде и попросил продлить отпуск. Его английский был ужасен — для простой физической работы, наверно, годился, но не более того. Вернув аппаратик, Гера сказал:

— Дали два дня. Надо менять билет.

— Так чего ты расстроился?

— Сказали, если задержусь хоть на день, уволят.

В этот вечер приехала Марина. Заехала на минутку по пути — должна была забрать Гая с какого-то дня рождения. Гера и Рая тихонько переговаривались о своих делах. Марина тут же уловила суть и стала расспрашивать подробности. В тоне были прокурорские нотки, и Гера не заметил сам, как стал оправдываться.

— Вы бы лучше купили Рае мобильник, — сказала Марина. — Если она останется здесь, а похоже, она здесь останется, куда вы будете ей звонить? И как она вам позвонит, если захочет? Как вы с ней будете связываться? Вы потеряете с ней связь.

Гера закивал. В расстройстве забыл, что обо всем уже договорился с Раиной приятельницей, которой будет звонить из Канады.

— Вы должны завтра же поехать в «Оранж», купить аппарат и открыть для мамы линию.

Голос Марины был упрекающий. Упрек адресовался мне: ее раздражало, что я целыми днями торчу у Дули вместо того, чтобы заниматься чем-нибудь полезным. И вот не мог подсказать недотепе самые элементарные вещи, опять ей приходится всем заниматься. Свое недовольство мной она выместила на Гере — ей неприятна была вся наша никчемная компания. Четко и логично стала оценивать все, сделанное Герой за это время, пункт за пунктом. Получалось, что Гера делал одни глупости и не делал того, что необходимо. Рая помалкивала. Она и Гера упали духом. Могли бы сказать, что все это время надеялись, что Рая станет самостоятельной. Не просто надеялись, а упорно добивались этого. Им не хватило времени, а теперь Марина убедила их, что они его упустили.

После ее приездов Дуля становилась беспокойной. И на этот раз возбудилась и никак не могла заснуть. Старалась скорее меня отпустить (знала, что ухожу, когда засыпает) и не могла. Чтобы успокоить, притворился, что сплю, сидя на стуле. Она тут же уснула, и я успел на последний автобус.

Гай выскочил ко мне, спросил, когда Дуля вернется, я ответил, как считал, с запасом: недели через две. Поднялся к себе и услышал, что по лестнице несется Марина. Она влетела в боевом настроении: