Дарьяна Антипова - Козулька
— Я тебе спою несколько новых песенок…
— Покойся с миром, мой дорогой сигматический старославянский аорист. Не выучу я тебя… Может, завтра споешь? Я устала… если нет ничего серьезного, я лучше поеду домой.
— Неужели ты за шесть часов не выспишься?
— Кто рано встает, тот весь день ходит невыспавшийся — это закон. А мне еще на фортепиано завтра после школы, опять допоздна.
— Уже от своей учебы пухнешь… Ты так говоришь с укором об усталости, будто я не работаю!
— Ты, работа, нас не бойся, мы тебя не тронем. Смотри, какая замечательная весна на улице. Деревья расцветают. Ночной ветер шелестит. А ты в депрессии постоянно. Каждый день в депрессии! Ты радоваться жизни умеешь?
Яна присела на край стола. Все было каким-то неудобным. Она повернулась к Руслану и задала самый любимый женский вопрос:
— О чем ты думаешь?
— Могла бы придумать что-нибудь пооригинальнее. У меня болит голова. У меня всегда весной болит голова.
Яна хмыкнула и надела шапку.
— Поздравляю тебя с прошедшим вчерашним праздником!
— Каким? — огрызнулся Руслан, почесывая ногу.
— Веры, Надежды, Любви и матери их Софьи!
— Подумай хорошенько над этими своими словами… — Руслан выговаривал каждое слово. — А знаешь, что самое ужасное? Что в конце концов, мы запомним из наших отношений только хорошие моменты!
— И не надейся!
Янка схватила сумку и хотела хлопнуть дверью, но Руслан сорвался с места и перегородил ей дорогу. Он обнял ее и прошептал:
— Не уходи, прошу тебя.
Яна помотала головой.
— Ты будешь отмечать свой день рождения, Руслан? Все-таки семнадцатилетие.
— Буду. С тобой посидим где-нибудь. А потом с друзьями.
— А я в их числе буду?
— Зачем? Там одни парни, пить будут, как без этого… Ты ведь постоянно говоришь, что все мои друзья пьют дни напролет, что они тупые и не могут нормально развлекаться, пока трезвые. Ты мне потом все мозги промоешь.
Яна осторожно спросила:
— Дима будет?
— Димыч с Ваней гитары принесут. Как же без гитар?
Янка судорожно вздохнула и снова села на край стола. Руслан предложил выпить чая. Он зажег по всей комнате индийские благовония, и их дым стелился по комнате. Форточки были закрыты, спасая от ночных выхлопов ближайшего завода. Руслан что-то говорил про Кафку, а Янка смотрела на его горбинку носа, на кудри, на черепашку в аквариуме — и не могла поверить, что хочет больше этого не видеть. Она сидела в углу комнаты на столе, поджав ноги. И так же, как у Димы дома, она чувствовала, что это «перемирие» случилось в последний раз. И не знала, радоваться ей или горевать по этому поводу. Дрожь облегчения пробежала по ней, от ног до плеч. Так бывает, когда после долгого напряжения понимаешь, что все позади, и откидываешься назад в умиротворении. Хотелось почему-то выйти отсюда в ночь, зайти в ближайшую больницу и попросить перелить ей всю кровь. Поменять со старой на новую, не испорченную, свежую. Способную дать новые силы и веру в себя.
И в то же время она боялась потерять его. Руслан был ее лучшим другом. Даже если он думал иначе.
Яна вспомнила, как он ей запретил покупать платье с декольте. Оно ей безумно нравилось, а знакомая продавщица даже сказала, что так, наверное, выглядела Мэрилин Монро в свои шестнадцать лет. А Руслан был против. Сказал, что не подобает девушке ходить как проститутке. Что, может, ей как монашке ходить? И они опять поссорились… Черт с ним, с платьем этим.
— Останься у меня… — попросил вдруг Руслан.
Яна покачала головой.
— Останься… — повторил он шепотом, подошел к Яне, встал на колени и положил голову ей на руки. Яна вздохнула. Она очень боялась его обидеть. Она хотела уехать домой. Но на улице было холодно.
Яна посмотрела на Руслана, тот целовал ей руку, а потом снял одной рукой ее куртку. Яна замерла и провела рукой по его щеке.
Янка лежала под кроватью, под низкой и душной кроватью. Руслан еще специально прикрыл низ покрывалом. Как же хочется в туалет! Ужин его отца явно длится уже больше двух часов.
Руслан ворвался в комнату, наклонился к полу:
— Чижик, ты как там?
— Что я должна тебе ответить? — Она натянуто улыбнулась. — Здорово. Просто здорово!
— Я вижу, ты книжку взяла?
— Да. У тебя замечательная библиотека. Когда он уйдет, Руслан?
У него болезненно искривилось лицо.
— Я не знаю… Он заехал поужинать, что-то забыл еще… Теперь фильм смотрит…
— Давай я выйду! Скажешь — я спала! Я не хочу больше прятаться под кроватью!
— Нет!!! Ни в коем случае! Он расскажет всем! И тогда прощай все! Ну, потерпи, прошу тебя, Чижик!
— Принеси горшок! У тебя дома есть горшок?
— Только цветочный.
— Черт…
— РУСЛАН!
— Он тебя зовет! Иди!
Но отец уже вошел в комнату. Руслан выхватил у Яны книгу и как ни в чем не бывало сел на кровать. Отец плюхнулся рядом.
Его зад провалился почти до ее лица. Прижал еще ближе к полу. Яна ненавидела в этот момент старые кровати, отцов-военных, ужины, пыль и Руслана… Не так она представляла себе свой «первый раз»!
— Что, книгу уронил?
— Да, пап.
— Слушай, дай я посплю… мне еще можно отдохнуть с полчасика.
— А дежурство?
— Подождет, куда солдаты денутся?
Он заржал, похлопывая себя по толстому животу, поворочался над Янкиной головой, вздохнул судорожно и приказал сыну:
— Пошел вон. Помой посуду.
Руслан вышел на кухню. Янка слышала, как он включил воду. Тело сверху отяжелело, и вскоре раздался храп. Яна понемногу начала выбираться из-под кровати. Сантиметр за сантиметром. А как хотелось приподняться, столкнуть его на пол и заорать: «Почему? Почему вы меня так ненавидите??? Что я вам сделала?!»
Осторожно освободив ноги, она поползла в другую комнату. Руслан стоял и смотрел. Помог встать. Зашептал:
— Ты чего?! Он же не спит!
Она молча пошла к туалету. Вышла и протянула руку.
— Руслан, дай мне одежду, я поехала домой.
Янка стояла посреди комнаты в платье. Куртка, сумка и обувь лежали в комнате родителей, тоже под кроватью. Руслан закинул их туда при первом звонке отца в дверь. Когда тот начал открывать своими ключами замок, засунул туда еще и Яну.
— Руслан, ты с кем разговариваешь?!
Стукнули об пол ноги. Отец вставал, поправлялся, кряхтел, хрипел как больной.
Одним движением Руслан запихнул девушку в «темнушку», туда, где стоял только холодильник да висели старые вещи. Янка огляделась. Ей было холодно, противно за себя. «Боже, дожить до шестнадцати лет, чтобы так унижаться…» От мыслей этих по телу расползался странный холод, будто она перепила чая с мятой. Моль пролетела в тонком луче света из комнаты. Янка взяла какую-то ткань, обернулась ею. Интуиция подсказывала ей — отец сейчас решит что-нибудь взять себе из холодильника. Ему обязательно приспичит достать сало, или варенье, или яблоки! Все, что угодно! Поэтому она, стараясь не шуметь, подтянулась на руках, уселась на ворчащий холодильник, обняла коленки, укуталась тканью и старым пальто. Так когда-то она пряталась в детстве от подруг на Новый год. Было темно. В двухкомнатной квартире спрятаться было сложно, все девчонки просто менялись известными к концу вечера местами. А Янка подскочила к мешкам со старыми вещами, приготовленными дальним родственникам, и вжалась в них, оставив на свету только круглую спину с тряпочкой, которая до этого момента изображала плащ. Ее искали минут десять, стали волноваться. Пинали мешки, думая, что она в них зарылась, пнули и ее спину… А она молчала, молчала, пока мама не заволновалась всерьез…
— Все, я поехал на работу! Утром чтоб был в школе! Мать с сестрой вернутся из деревни завтра.
Стукнула входная дверь.
Яна вышла на свет и прошла в родительскую комнату. Там она быстро оделась и молча смотрела, как одевается Руслан. Оставаться в чужой квартире с постоянной угрозой приезда отца было страшно и неприятно.
Крепко обняв Янку, Руслан молчал. Иногда только целовал ее волосы, выбившиеся из-под вязаной шапки, чуть дышал ей в ухо. Шапка становилась влажной от его дыхания. Они дошли до остановки и сели в автобус. Наверное, последний автобус до ее района.
Примерно через двадцать минут в автобус зашла красивая девушка с черными волосами, с пирсингом в брови и гитарой за плечом. Она, увидев Руслана, радостно засмеялась и подсела к ним, спихнув Янку к холодному окну со слоем пушистого, как сикоз, снега.
— Руслан, привет, как дела? — спросила она, не замечая Янку.
— Прекрасно. Вчера купил диски, у тебя их точно нет.
Они разболтались о рок-поэзии, о каких-то репетиционных и музыкальных делах, а Янку начало вдруг бить как в лихорадке. Она терла ногтем с черным лаком лед на автобусном окне и делала вид, что ей интересно разглядывать обгоняющие автобус машины и заиндевелые фонари. Улицы были белыми от снега и огромной слепой луны. Луна мутным и туманным пятном застыла над темным девятиэтажным домом. Яна чувствовала, что она, еще недавно лежащая под кроватью и мечтающая только о туалете, теперь потеряла любую таинственность в глазах Руслана. Никакой пирсинг не поможет. И рыжая шапочка стала казаться старой, и всклоченные волосы, свисающие на глаза, — отвратительного цвета. «Да как он может? — думала она в полубредовой панике. — Он даже их не представил. В такой вечер!» Янка поморщилась, положила руку на низ живота, который иногда пульсировал, когда автобус колесом попадал в ямы на асфальте. От девчонки на пол автобуса легла противная серая тень. Янка отвернулась и прижалась лбом к стеклу, чувствуя, как лед колет ее кожу и проникает далеко вовнутрь головы. Вот замерзнуть бы так и перестать думать о Руслане, о Диме и о боли внизу живота. Апрельский ветер припадал к земле и потом бешено бросался на автобус, раскачивая его. Еще было холодно, но через неделю обещали уже плюсовую температуру и первые цветы. Сегодня снег — завтра цветы.
