Грэм Джойс - Индиго
Под тоном имелось в виду качество кожи, поскольку Руни был убежден: главное — внешность. Он не соглашался с тем мнением, что наружность — это отражение внутренних качеств, ему было безразлично, есть ли у танцовщицы мозги, характер и борется ли она за мир во всем мире. По этой причине пятна на коже, ее дряблость или нездоровый вид вызывали в нем разочарование; напротив, родимые пятна, родинки, выступающие вены или волосы под мышками, верил он, по-своему возбуждают. Хороший тон кожи предполагал наличие едва уловимого матового налета, подобного тому, какой появляется осенью на винограде или сливах. Посмотрите на такую девушку: кожа источает слабое сияние даже под перекрестными лучами цветных прожекторов расслабляющего шоу в «Мучерсе», что, в свою очередь, замечательным образом сказывается на свете.
Свет ниспадает с девушки, как фосфоресцирующая весенняя вода. Шампанским шипит на плечах. Пенясь, бежит по ложбинке позвоночника, искрится на полушариях ягодиц и меркнет под животом, перед тем как снова вспыхнуть на крутых бедрах. Игра света на боках и тени во впадинах освежает, как озон.
Но все это мало что значит без надлежащего веса. Если девушка слишком легка, ей не заземлить эротической молнии, если чересчур тяжела — не воспламенить зрителя; слишком нервная в движениях — погасит его возбуждение; слишком торопливая — потеряет его внимание; слишком медленная… Лучше бы, считал Руни, кое-кто из этих так называемых экзотических танцовщиц нашел себе другую работу. Надлежащий вес — это то, что дается от природы.
«Ты только посмотри, — бывало, бурчал Руни себе под нос или соседу по столику, разглядывая девушку на помосте. — Сам старик Чиппендейл[23] не смог бы вырезать такую ножку!»
Было и еще одно, четвертое, качество, которое Руни искал в девушках, хотя тут он чувствовал себя не настолько уверенно, чтобы говорить об этом. Он понимал его как своего рода внутренний свет или магнетизм, но оно смущало его, и он не был убежден, что это не связано главным образом с его обонянием. Танцовщица должна источать нечто, но что именно, для него оставалось загадкой. Может быть, просто феромоны, а может, обычный аромат, он этого не знал. Во всяком случае, тут танцовщица не могла ничего изобразить. Она должна была сама получать от этого удовольствие. Должна была хотеть выступать перед залом, источать это в публику.
К сожалению, пуэрториканка на помосте, снискав бешеный успех, не покинула сцену. Печально, с грустью подумал Руни, что некоторых молодых девушек подводит внутреннее чутье. Она оставалась на помосте, а думала, может, о том, куда поедет ужинать, или о своей машине, ждущей на стоянке.
Руни отхлебнул пива. Он был убежден, что в один прекрасный день увидит и мгновенно распознает безупречную стриптизершу. Все четыре качества займут свои места, как светила при параде планет, и он поймет: это она, и как излишнее подтверждение случившегося отлетит сброшенная набедренная повязка и слепяще вспыхнет магний, а следом разноцветные лучи: золотой, серебряный, может, даже еще такого цвета, какого он не видывал, — и он будет готов сложить все, что имеет (причем окажется, что имеет он на удивление много), к ногам удивительного создания и честно предложить ей руку и сердце, и она не сможет отказать даже такому толстому раздолбаю, как он.
Но прежде чем девушка на помосте повела бедрами, выпятила губки и перешагнула через соскользнувшую на пол набедренную повязку, он понял: это не она, не его мечта. Пока девушка проделывала все это, Руни почувствовал тень за спиной и, потеряв интерес к происходящему на сцене, обернулся и поднял брови, увидев, кто подошел к нему.
— Так и думал, что найду тебя здесь, — сказал человек.
— Ну и ну! Кого к нам ветром занесло! Садись. Выпей пива. Посмотри на девочек.
29
Тьма понимается наиболее превратно. Вы уже добились успеха в создании из ничего того, что я назвал Туманом. Это не идет ни в какое сравнение с тем, что вам предстоит. Но чтобы ваш Туман был действенным, вы должны постичь алхимические свойства тьмы.
Вы, надеюсь, не были настолько глупы или недальновидны, чтобы пытаться упростить какое-либо из упражнений, здесь описанных. Поскольку с этого момента и впредь игра становится опасной. Те, кто прошел этот путь до вас, оставили после себя мантру, почти песнь, указывающую на опасность, которая подстерегает любого, кто сойдет с тропы.
Тьма — волк.Волк — Индиго.Индиго уходит в Пустоту.
Считайте мои указания светящейся тропой, световой указкой, которая благополучно проведет вас сквозь тьму и над бездной. Ни на дюйм не отклоняйтесь ни вправо, ни влево. Если кто попытается склонить вас сойти с тропы, возможно, он выполняет чужую волю.
К этому времени вы периферическим зрением будете видеть — почти ежедневно — некое смутное движение. У вас возникнет ощущение, что вас преследует нечто, и всякий раз, как вы повернетесь, чтобы посмотреть, что это такое, оно исчезнет прежде, чем вы сможете определить его характер.
В такие моменты ваши ноздри уловят некий неопределенный запах, поразительно знакомый и одновременно новый; вы можете не поверить, если я скажу, что в действительности это запах ваших собственных гланд, работа которых едва заметно изменилась в результате точного выполнения вами предписанных упражнений. Допускаю, что этот запах покажется вам исходящим извне. Ваш слух тоже обострится, вам почудится какой-то тревожный звук, возможно, это будет частое дыхание, или мягкий стук лап, или тихое рычанье, например. Но ясности опять не ждите, и, поскольку нет слов, подходящего языка, чтобы назвать это новое таинственное нечто, простите меня, если я буду именовать его Волком.
Будьте уверены, Волк не собирается нападать. Как я сказал, это лишь фигура речи. В этот момент Волка нельзя увидеть, но отныне его присутствие всегда будет ощущаться. Чтобы увидеть Волка в его настоящем обличье, сначала необходимо научиться видеть Индиго, а чтобы увидеть цвет Индиго, необходимо знать, как управлять тьмой.
Тьма и стоящие в одном ряду с ней состояния, как то: сень, тень, силуэт, сумрак и тому подобное, — это ваши союзники в магическом ритуале. Сумерки, как вы увидите, — трещина между мирами. Как и серый свет рассвета. Однако орудия тьмы могут оказаться непривычными для вас, а ваше представление о них — ошибочным.
Рассмотрим тень. Большинство людей, если попросить их изобразить человека, или дом, или любой другой объект, а потом их тень, окунут кисточку в тушь или в черную краску. Хотя они видели тысячи тысяч теней за свою жизнь, они не замечали разницы между ними и посему не смогут верно изобразить тень. В отличие от художников, они, без сомнения, не видели, что точно так же, как цвет состоит из основного тона плюс белый, тень — из основного тона плюс черный. Вот что понимается под тенью. Между тьмой и абсолютной чернотой пролегает космос. Радуйтесь, что вам не довелось испытать, что это такое.
Тьма имеет сотню оттенков. По этой причине можно видеть во тьме. Это следующий этап в тренировке вашего зрения — добиться способности хорошо видеть в темноте.
Для этого вы должны развить в себе Безотчетное Зрение. Что я под этим подразумеваю? В обычных обстоятельствах глаз получает массу информации, большая часть которой отсекается прежде, чем она достигнет мозга, чтобы не перегружать зрительные нервы. Однако бинарный переключатель регистрирующей системы работает с отставанием, так что всегда присутствует избыточная информация. При стрессе или опасности нервная система непроизвольно реагирует до того, как источник стресса или опасности будет осознан. Я отдергиваю руку от камня и только потом вижу, что едва не коснулся скорпиона. Глаз способен регистрировать и обрабатывать информацию, а мозг мгновением позже решает, откликнуться на нее или нет.
Часто я вижу людей — на людной ли улице, в пустынной ли местности, — которые поглощены беседой. Тем не менее, вот так разговаривая, они умудряются переходить улицу с оживленным движением или не спотыкаться на разбитой сельской дороге. Как это у них получается? Они используют Безотчетное Зрение.
Однажды в джунглях Борнео я с небольшой группой туземцев оказался в опасной ситуации. Мы были в месте, где не должны были появляться, и нужно было быстро выбираться оттуда, чтобы нас не захватило другое племя, враждовавшее с тем, к которому принадлежали мои проводники. Дело было глухой ночью. К тому же безлунной. Тропа заросла, да еще и шла по обрывистому краю ущелья глубиной три сотни футов. Двигаться нужно было бегом.
Я задерживал моих провожатых, натыкаясь на деревья, спотыкаясь о торчащие из земли корни и валявшиеся на тропинке камни. Я боялся пораниться о них в темноте, и этот мой страх едва не парализовал меня. Один из проводников, старый воин, подошел ко мне и поднял меня на ноги. Он спас меня, посоветовав не смотреть на тропу перед собой, а двигать глазами, фокусируя взгляд на чем угодно, только не на тропе. Сначала я не понял, что он имеет в виду, но он поднес к моим глазам свою татуированную руку и велел смотреть на нее. Он побежал вперед, я за ним, не спуская глаз с его машущей руки. Скоро я уловил идею, и мы прибавили скорость. Меняя в темноте направление взгляда, я начал доверять новому рефлексу. Таким вот образом мы и спаслись от погони охотников за головами.
